Капли гадского короля
Шрифт:
«Бред какой-то… Может, монахиня что-то напутала? Хотя нет, палата Веры пуста».
Время за этими грустными размышлениями прошло очень быстро, и вскоре из отделения хирургии вышел Франческо, вытирая лицо увлажняющей и освежающей салфеткой. Заметив Катю, он улыбнулся, она про себя отметила, что Франческо не держит на нее зла, она скорее сама себя корила за нелепейший свой поступок и побег с костью.
— Сидите, Катерина? Переживаете? Все закончилось успешно, рана абсолютно не опасная, только крови Герман потерял много, поэтому первое время будет чувствовать некоторую слабость. Он уже в сознании,
Катя, услышав это имя, завалила Франческо вопросами о том, что случилось с Верой, пояснив, что о ее смерти она уже успела узнать. Франческо погрустнел и, положив руку на плечо Кате, сказал:
— Пойдемте ко мне в кабинет.
Катя охотно проследовала за доктором в его кабинет. Она старалась не смотреть на аквариум с человеческими запчастями, и Франческо сразу же выключил подсветку над своим аквариумом, словно боясь, что она опять там что-нибудь присмотрит себе и украдет. Катя вела себя крайне скромно, присев на краешек стула. Франческо сел напротив в удобное кресло, положив руки перед собой. Катя невольно залюбовалась его руками с изящными, длинными пальцами, нежной кожей… Эти руки, по слухам, творили чудеса…
— Душа Веры освободилась…
— Я понимаю, что я должна радоваться, что она в царствие небесном, но что-то мне не радостно, — смело сказала Катя.
— У вас, мирян, другие взгляды на смерть.
— От чего она умерла?
— У Веры было очень слабое здоровье, я знаю, что она рассказала о своей беременности, — зорко стрельнул глазами Франческо.
Катя в подтверждение кивнула головой.
— У Веры был очень сильный токсикоз, не совместимый с беременностью, но избавляться от беременности — большой грех. То есть вопрос о прерывании беременности отпал автоматически, я пробовал настоять как врач, но это было бесполезно. Резус-конфликт, гормональные нарушения — все это привело к такому печальному концу. Я не имел возможности реанимировать Веру, потому что ее обнаружили, когда биологическая смерть уже наступила. Какие еще вопросы?
— У нее были родственники? — почему-то спросила Катя.
— Насколько мне известно, нет. Она будет похоронена на монастырском кладбище на земле, на которой молилась, работала, жила, грешила и умерла.
— Делали вскрытие?
— Я сам его и проводил, хотя я уже знал, от чего она умерла, вскрытие это только подтвердило.
Катя молча мигала глазами, не решаясь задать самый важный вопрос. Франческо проявил себя с самой лучшей стороны, показав, что он умный и проницательный человек, и спросил сам.
— Я не совсем понимаю, Катя. Вы меня в чем-то обвиняете?
— Скорее подозреваю.
— Странно, что я лечил и я же делал вскрытие?
— Ну… немного…
— Дело в том, что это маленький городок, и я здесь лучший специалист и ее лечащий врач. Вы не доверяете мне?
— Доверяю. Простите меня.
— Я понимаю, что вы расстроены, Вера была очень милой девушкой.
— Милой — это именно то слово, — согласилась Катя.
— Что делать? Такова жизнь, кстати, Катя, вы можете пожить у меня в больнице
— Да нет… знаете, я уйду к своим друзьям из России.
— Как хотите, неволить не стану. Надеюсь, вы проведете еще некоторое время у нас в стране? — спросил доктор.
— Не знаю, — честно ответила Катя, — это решаю не я, но мне Италия очень нравится. Единственно, что очень расстроило, так это жуткое преступление, невольными свидетелями которого мы стали.
— Эта русская актриса, обезображенная маньяком? — уточнил Франческо. — Кстати, вам покажется еще более подозрительным, но ее обследовал тоже я, вскрытием это назвать сложно, так как она была уже кем-то вскрыта.
— Почему вы решили, что действовал маньяк?
— А кто из нормальных людей способен на такое зверство? Конечно, только маньяк! — ответил Франческо, кинув взгляд на часы.
— У нее было что-нибудь вырезано? — спросила Катя.
— Я, честно говоря, когда увидел труп, тоже об этом подумал, но потом убедился, что все органы у русской актрисы были на месте, все цело.
— Может, Герман спугнул преступников и они не закончили начатое? — предположила Катя.
— Что теперь гадать? Пусть преступников ищет полиция. А теперь, Катя, извините, я должен идти к себе…
— Конечно, конечно, не смею вас больше задерживать, — вскочила Катя со стула и ретировалась из комнаты.
Она прямиком направилась снова в палату Веры, чтобы проверить, как себя чувствует Герман. Катя, будучи сама медиком, зная, что такое операция по поводу огнестрельного ранения, да еще после кровопотери, ожидала увидеть лежащего в кровати, перебинтованного, отходящего от наркоза человека. Вместо этого Катя увидела Германа сидящим на кровати и натягивающим брюки. Торс его был обнажен, плечо перебинтовано, лицо бледное и сосредоточенное. Перед ним стоял какой-то полноватый мужчина в кепке и удлиненных шортах и отчаянно жестикулировал.
— Нашел время болеть! То есть совсем некстати ты словил пулю! У тебя же страховка и обязательства передо мной и всей съемочной бригадой! Деньги летят в трубу! Полный простой и хаос! Продюсер сегодня прилетел и, видимо, сегодня же снимет с меня голову, будет еще один труп! Никогда еще у меня съемки не проходили в таком кошмаре! Главную героиню убивают, а главный герой с огнестрельным ранением! А что делать мне?! Ладно, Стефанию я заменить могу, еще мало дублей отсняли, а вот на тебе держится вся фишка. Ты же у нас чемпион мира, все трюки делаешь сам, это и привлекает зрителя! А что ты сейчас сможешь сделать? В брючину попасть не можешь!
Катя стояла и слушала весь этот бред, открыв рот.
— Шеф, не кипятись, я в форме, я сделаю все, что обещал, — наконец-таки справился с брюками Герман и, подняв лицо, столкнулся взглядом с Катей.
— А что тут происходит? — подбоченилась она. — Тебя прооперировали?
— Да, спасибо, все хорошо, — зачем-то испуганно поблагодарил он ее.
— А куда это ты собрался? Я что-то не поняла, о каких трюках идет речь? У вас что, горячка у обоих?
— Кто это? — спросил Сергей Сергеевич, это был именно он.