Карабинер
Шрифт:
Я ничего не понимала, а у Амирхана расспрашивать было неловко.
– Извините, а могу я поговорить с Зейдом?
– Сеньор Хегазу свяжется сам. – Мужчина изменился в лице, по его выражению я поняла, что ему самому не ловко говорить на эту тему. Заметив слёзы в моих глазах, он сказал очень тихо: - Сеньора, после вашей выходки он очень зол, Вам стоит потерпеть и поговорить потом самой с ним.
Моей выходки?
Я шумно сглотнула.
Память молчала, и я не понимала, что произошло.
***
Загородный дом обещал быть прекрасным, но пока
– Вы будете жить в готовой части дома. Тут есть комната, санузел и выход в сад. Ну пока, тут просто беседка. В ближайшие дни привезут газон и деревья. – Амирхан показывал мне моё новое жилище. – Все ваши вещи уже в доме. Кухня не готова, поэтому еду и продукты Вам будут привозить и ресторана и с рынка.
– Я могу сама доходить, тем более здесь особо нечего делать.
– Сеньор Хегазу был против, чтобы Вы выходили за пределы дома.
Очередной звоночек. Я из последних сил держалась, чтобы не разреветься.
– А что я тогда буду тут делать? – Вопрос был не к Амирхану, но с губ слетел сам собой.
– Обсудите это с ним? – Мужчина отвернулся, стараясь не смотреть мне в глаза.
Чувствовалось, что он жалеет меня.
– Вы не знаете, когда он приедет?
– Он не уведомлял меня об этом.
Зейд посадил меня в своеобразную тюрьму, закрыл в ней и превратил заложницу. Амирхан сказал, что он злится на мою выходку, но я не помнила часть вечера и не знала на что именно так зол Карабинер.
На то, что я оказалась под наркотой? Как кстати это произошло?
На моё бесплодие? Или на то, что сбежала?
Вопросов было очень много, а ответов не было практически вообще. Оставалось ждать Карабинера и надеяться, что время размягчит его.
В доме было невыносимо скучно. Я ходила из угла в угол и ждала появления Зейда. Казалось, что ещё чуть-чуть и я начну делать зарубки на стене, пытаясь посчитать сколько времени я здесь. Было грустно. Одиноко.
Чем больше я была наедине с собой, тем сильнее загонялась на почве бесплодия и теряла себя.
В один из вечеров я просто поняла, что Зейд приехал. Почувствовала его присутствие. Стало тяжело дышать и волнение заставило сердце биться чаще. Я встала с кровати и подошла к террасе, вышла на улицу и заметила свечение фар от его машины.
Сердце сжалось в раненый комок.
Неделя. Я сидела тут неделю в ожидании его милости.
Карабинер был в строгом костюме, я впервые видела его в белоснежной рубашке. Она оттеняла бронзовую кожу, делая его ещё более красивым.
Мужчина неторопливо обошёл недавно посаженные кусты и подошёл ко мне, оглядел с головы до ног. Выглядела я неопрятно в растянутой футболке и шортах до колена. Напоминала мальчишку. Волосы растрепались, кажется, я и не расчёсывала их неделю.
У меня кололо в груди, хотелось ласкового слова, любого движения с его стороны. Но Зейд был холоден.
Он направился молча в дом, вынуждая последовать за ним. Безмолвный приказ. Карабинер снял пиджак и галстук в спальне, расстегнул ворот
– Раздевайся. – вместо приветствия. Но я не двигаюсь, не буду раздеваться. Сначала хочу понять, почему он так жесток со мной. Я не виновата, что не могу родить ему ребёнка. – Соскучился по твоему рабочему аппарату.
– Зейд…
– Сеньор Хегазу.
– Сеньор Хегазу, я хотела поговорить… - Рывок, оказываюсь притянута к мужчине, Зейд прижимает мою голову к своему животу. Задирает футболку и снимает с меня рывком. Я так шокирована его грубостью, что даже не сопротивляюсь. Следом слетают шорты. Остаюсь голая перед ним. – Зейд…
Пощёчина. Лёгкая. Больше отрезвляющая и унизительная, чем ощутимая.
– Работай ртом по назначению. – Смотрю на него как на совершенно нового человека. Глаза заполняются солеными слезами. Карабинер давит на щеки, заставляя разомкнуть челюсти, открывает рот и высовывает пальцами язык. Таким отчуждённым со мной он не был даже в наш первый раз. – На колени.
В такой позиции трудно смотреть, опускаюсь, знаю, чего он хочет.
Карабинер расстёгивает штаны и бесцеремонно вставляет мне в рот член, скользя стволом по языку. Он быстро проникает на всю длину, упираясь головкой в горло. Очень грубо. Бездушно.
В комнате гробовая тишина, но мне кажется, что у меня разорвет перепонки от громкости биения моего сердца. Зейд вколачивается так быстро, что у меня немеет челюсть, слюни вместе со смазкой льются по подбородку, стекая на пол.
Я принимаю его на всю длину, не чувствуя себя больше его женой или любимой, просто сосудом. Во мне закипает ненависть. Карабинер карает меня? Он? За что? За то, то, итак, растоптало меня?
Он кончает, заставляя проглотить сперму. Проглатываю и вытираю сразу же лицо.
Меня знобит, но он, кажется, ничего не замечает.
Отползаю от Зейда, назад к кровати. Рядом с ней стоит журнальный столик с тарелкой из-под фруктов. Цепляюсь за неё, беру в руки. Моя попытка защитить себя смешит его.
– Так даже интереснее. – Заключает мужчина, возвышаясь надо мной и рывком поднимая на ноги. Я опускаю тарелку ему на голову, пытаясь остановить мужчину. Она крошится на мелкие осколки, но Зейд этого даже не замечает. Толкает меня на кровать, вжимая животом в матрас. – Не могу понять, почему раньше мы редко занимались анальным сексом…
Касается рукой тугого колечка попы, и я выгибаюсь, прокусываю губу.
Палец проникает в меня. Мы однажды уже делали это, но всё равно мне некомфортно одна мысль. Я сжимаюсь вокруг пальца, не хочу принимать в себя.
Чувствую головку у самого входа. Паника. Заставляю себя расслабиться, помню, что, если сопротивляться будет только больнее.
Слышу, как Зейд хмыкает, он чувствует как я перестала брыкаться и послушно принимаю его в себя. Проникает медленно, вжимая в матрас всё сильнее. Я тяжело дышу и погружаюсь в анабиоз. Когда мне кажется, что самое страшное позади и осталось подождать, когда всё закончится, Карабинер приказывает мне: