Карамболь

Нессер Хокан

Вокруг Питера Клаусена и Арона Келлера. Убийцы и его шантажиста.

Проблематично лишь то, что силок, вероятно, окажется пустым, когда его затянут, констатировал Роот, очищая от обертки конфету «Моцарт».

— Да, какая-то дьявольская история, — признал Рейнхарт. — До конца еще далеко, тут мы не должны заблуждаться, но, вообще-то, мы все разгадали недурно. Келлер каким-то образом держал Клаусена на крючке и хотел получить за свое молчание деньги. Он послал молодого Ван Вейтерена их забрать… с известным результатом. Как тут замешана Вера Миллер, одному черту известно, но мы обнаружили в квартире

Клаусена ее волосы и много другого… и следы крови в спальне и машине. Все предельно ясно. Он убил ее точно так же, как убил Эриха Ван Вейтерена.

— А какая связь между Келлером и Эрихом? — поинтересовался де Брис. — Ведь она должна существовать.

— Этого мы пока не знаем, — ответил Рейнхарт. — Это пока открытый вопрос и, как я уже сказал, далеко не единственный. Клаусен и Келлер оба исчезли. Похоже, их никто не видел с прошлого четверга… и именно в четверг Клаусен забрал из банка двести двадцать тысяч. В тот день явно что-то произошло, возможно, поздно вечером, нам необходимо узнать что именно… и, естественно, найти их.

— Dead or alive, [22] — сказал Роот.

22

Живыми или мертвыми (англ.).

— Dead or alive, — согласился Рейнхарт, секунду подумав. — Если присмотреться, у них много общего. Одинокие мужчины средних лет, не слишком общительные. Келлер явно настоящий степной волк. Пусть Боллмерт и де Брис проверят, существует ли у него хоть какой-то круг общения. Его коллеги, во всяком случае, почти ничего не могли о нем сказать… не так ли?

— Верно, — подтвердил Роот. — В их конторе по изготовлению деревянных конечностей работает всего восемь человек, но все говорят, что Келлер чертовски упертый.

— Неужели правда? — спросил Юнг.

— Они выражаются не столь светски, как я, — объяснил Роот. — Но примерно так.

Рейнхарт послал по кругу копию сообщения, найденного Морено у Келлера в корзине для бумаг.

— Что вы из этого понимаете? — спросил он. — Листок мы подобрали у Келлера.

На некоторое время воцарилось молчание.

— Что по-вашему означает па? — спросил Рейнхарт.

— Парень, — сказал де Брис. — Других вариантов, пожалуй, нет.

— Конечно, есть, — запротестовал Роот. — Множество… патологоанатом, парламентарий, паркетчик…

— Ловко, господин детектив, — заметил Рейнхарт. — Но я, пожалуй, не припоминаю, чтобы за последнее время убили какого-нибудь патологоанатома или парламентария… а также палеонтолога или парикмахера… да, надо признать, что кое-какие варианты имеются, но я предлагаю предварительно остановиться на слове парень как на самом вероятном. Тогда мы, соответственно, можем считать, что Клаусен убил какого-то парня, что и стало корнем всего. Нам не известно, когда именно Келлер строчил эту записку, но если мы нацелимся на случившееся в конце октября — начале ноября… плюс-минус неделя… может, нам это что-нибудь и даст.

— А это не может указывать на Эриха Ван Вейтерена? — поинтересовался

де Брис.

Рейнхарт секунду подумал.

— Едва ли, — ответил он. — Ему было почти тридцать. И время не совпадает… «несколько недель назад Вы убили па…»… нет, исключено.

— О’кей, — согласился де Брис.

— …партиец, пакистанец, парикмахер, пастор… — бубнил Роот, но никто не обращал на него внимания.

— Убитый парень? — произнес Юнг. — Мы бы знали, если бы кого-то убили в этот период. От нас едва ли могло бы укрыться… по крайней мере, если это произошло в нашем районе.

— Речь совсем не обязательно идет о Маардаме, — сказала Морено. — Кроме того, преступления могли и не заподозрить. Возможно, произошло нечто иное. Например, что-нибудь в больнице, что Клаусен пытался скрыть. И ему почти удалось.

— Только не снова больница, — взмолился Роот. — Я от нее заболеваю.

Несколько секунд все молчали.

— Он ведь не хирург, этот Клаусен? — спросил де Брис. — Не делает операций?

Рейнхарт сверился с бумагами.

— Внутренняя медицина, — сообщил он. — Впрочем, лишать людей жизни можно и в этой отрасли. Если, например, проявить небрежность… нам необходимо узнать, какие смертные случаи имели место в его отделении в этот период. Рооту и Юнгу придется снова отправиться в Румфорд. Вероятно, достаточно будет поговорить с главным врачом. Может, просмотреть несколько журналов.

— Парень, который неожиданно умер? — уточнил Юнг.

— Молодой пациент мужского пола, скончавшийся ночью, — поправил его Роот. — Несмотря на все усилия. Не забывай об их чудной корпоративной солидарности… кроме того, мне кажется, будет лучше, если разговаривать с Лейссне будешь ты. Мы с ним, похоже, немного не сошлись характерами.

— Неужели? Странно, — усмехнулся Юнг.

— А что, по-твоему, следует делать нам? — поинтересовалась Морено, когда коллеги ушли.

Рейнхарт уперся руками в стол и выпрямил спину.

— У меня свидание с неким Оскаром Смааге, — объяснил он. — Секретарем-организатором «ангелов Верхаутена». Ты останешься здесь и проверишь, нет ли у нас каких-либо невыясненных смертных случаев. А также исчезновений, ведь еще не известно, связано ли это с больницей, хотя многое говорит в пользу этого.

— О’кей, — согласилась Морено. — Надеюсь, Смааге сможет что-нибудь сообщить, хотя ума не приложу, что это может быть. Мне кажется, на самом деле все крутится вокруг одного-единственного дня.

— Четверга? — уточнил Рейнхарт.

— Да. Что, черт возьми, произошло в четверг вечером? Ведь тогда он явно собирался передать деньги. Или как ты считаешь?

— Конечно. Будет странно, если не появится кто-нибудь, кто имел от них — хотя бы от одного из них — известия после этого дня. Надо просто выждать время. Набраться терпения. Разве не это кто-то мне недавно рекомендовал?

— Думаю, ты ошибаешься, — сказала Морено.

Ей потребовалось не более часа. Во всяком случае, она инстинктивно почувствовала, что попала в точку, когда на экране компьютера всплыло это имя. Сердце забилось чаще, и на предплечьях приподнялись волоски. Внешние проявления женской интуиции. Во всяком случае, ее интуиции.