Караси и щуки
Шрифт:
— Дядя Ваня, — крикнулъ съ галерки сиплый, дружески-фамильярный голосъ. — Не втирай очки.
Дядя Ваня призвалъ на помощь все свое самообладаніе и крикнулъ:
— Побдителямъ будутъ розданы слдующіе призы…
– Неправда!..
– Что? Господи, Боже ты мой… Что же неправда?
– Вотъ это… что побдителямъ…
– Почему?
— Ну, какіе они побдители? Тоже спортъ нашли! Ха-ха!
Дядя Ваня чуть не плакалъ:
— …слдующіе призы: большая золотая медаль.
– Неправда!
— Да медали хоть поврьте! — стукнулъ страшнымъ кулакомъ себ въ грудь дядя Ваня.
– Не хотимъ! Довольно врили! Хватить!
— Да чему жъ вы тутъ не врите: обыкновенная большая золотая медаль…
Со всхъ сторонъ кричали:
– Неправда!
– Нтъ! Не можетъ быть!
– Она не обыкновенная!
– Не большая!
– Не золотая!
— Не медаль!
– О, Господи! — надрывался дядя Ваня. — Да вдь что-нибудь борцы получатъ?
– По морд они получать!
– Брось, дядя Ваня! Иди спать.
– Господа, господа! Такъ же нельзя… Васъ много, a я одинъ. Если y публики есть какія-нибудь заявленія, пусть она говоритъ по очереди. Вотъ вы… чего вы отъ меня хотите?
– Я? Отъ васъ? Конечно, хочу… Скажите, дядя Ваня, y васъ нтъ продажнаго бензина? Я вчера въ кафе принялъ заказъ на 3000 пудовъ… Можетъ, продаете?
– Господа! Это коммерческое дло, a мы… въ интересахъ спорта…
– Борьба тоже коммерческое дло!
– Дядя Ваня! A гд теперь Вахтуровъ?..
– Вахтуровъ въ Одесс! Сейчасъ его Пеликанъ избираетъ почетнымъ гражданиномъ города Одессы и ея окрестностей!
– Какъ низко палъ Вахтуровъ!..
Увидвъ, что публика какъ будто отвлеклась въ сторону, хитрый дядя Ваня воспользовался случаемъ и гаркнулъ:
— Сегодня состоятся борьбы слдующихъ паръ…
– Неправда! — взвизгнулъ женскій голосъ.
– Что неправда?
– Все неправда! Не сегодня! Не состоятся! Не борьбы! И никакихъ паръ нтъ!
— Мадамъ, что вы! Да два борца — разв это не пара?
– Ничего подобнаго! Вы съ вашими борцами — два сапога пара!
– Дядя Ваня, брось. Охота… Иди спать.
– Пр-рошу вниманія! Борется первая пара: сэръ Джонъ Куксъ, Англія…
– Неправда! Онъ армянинъ! Какой же онъ сэръ, если еще на прошлой недл намъ y Макаева шашлыкъ подавалъ…
Дядя Ваня сдлалъ видъ, что не слышитъ.
— Сэръ Джонъ Куксъ, Англія и Лиманъ Фрей, негръ, Тимбукту!!
— Дядя Ваня, какой же онъ негръ, ежели онъ блый.
– Онъ очень чистоплотный… часто моется…
– Вотъ теб разъ!.. A говорятъ: чернаго кобеля не отмоешь до бла.
– Прошу почтеннйшую публику моихъ негровъ съ собаками не смшивать! Вторая пара индусъ Кахута, Индостанъ…
– Индусъ? Да я съ нимъ давеча разговаривалъ, — такъ по-ярославски и чешетъ.
–
— Дядя Ваня, проникновенно сказалъ искренній юный студентикъ изъ ложи. — Мн скучно.
Солидный господинъ в первомъ ряду вынулъ золотые часы, взглянулъ на нихъ и сказалъ:
– Досточтимый дядя Ваня! Чтобы не тратить зря драгоцннаго времени, сдлаемъ такъ: пусть они не борются, a просто вы скажете намъ — кто кого долженъ побороть. Ей Богу, это все равно. A вечеръ будетъ свободный и y васъ и y насъ.
– Пр-равильно! — заревлъ мальчишка съ галерки, подражая голосу дяди Вани.
Грустнымъ, полнымъ затаенной боли взглядомъ, обвелъ дядя Ваня всю свою понуренную команду… Всмъ было не по себ, вс сердца щемила боязнь за будущее.
– Доборолись? ядовито прошиплъ дядя Ваня. — Съ вами, чертями, и не въ такую исторію втяпаешься. Тоже, борцы выискались… Ступайте домой.
И, рявкнувъ по привычк: «Парадъ, алле!», тихо побрелъ за борцами, которые гуськомъ, съ понуренными головами, убитые, молча покидали арену.
Такъ кончится французская борьба на Руси…
Скука человческая вознесла ее превыше лса стоячаго, скука человческая и положить ее на об лопатки.
Разбредутся безработные борцы, всякій по своему длу, и не скажутъ даже напослдокъ своему предводителю:
— Ave, дядя Ваня! Morituri te salutant.
Не скажутъ, ибо не только не знакомы съ латынью, но и по-русски подписываются такъ: «Борцъ Сиргей Петухофъ».
ОДИНЪ ЧАСЪ ВЪ КАФЕ
Трудне всего угнаться за вкомъ. Только что ты, запыхавшись, догналъ его, осдлалъ, какъ слдуетъ, вспрыгнулъ и похалъ на немъ, — какъ онъ снова длаетъ скачекъ, сбрасываетъ тебя и снова, сломя голову, мчится впередъ, a ты плетешься сзади — усталый, сбитый съ толку, ничего не понимающій.
Все это время я думалъ, что не отстаю отъ вка, a на-дняхъ мн пришлось съ горечью убдиться, что это рзвое животное снова оставило меня далеко позади.
Недавно я зашелъ въ первое попавшееся кафе на Невскомъ.
Цль y меня была весьма скромная, но достойная всякаго уваженія: выпить стаканъ кофе. И только.
Оказывается, что въ 1915 году это не считается цлью. Это только средство.
Не усплъ я уссться за столикомъ, какъ какой-то не особенно щеголевато одтый господинъ, чахлый и запыленный, подошелъ ко мн и, положивъ руку на край стола, спросилъ, таинственно озираясь по сторонамъ:
– Рубашки есть?
– Есть, — отвтилъ я немного удивленный выбранной имъ темой разговора при столь поверхностномъ знакомств со мной.