Карающий меч удовольствий
Шрифт:
— Ты обошелся со мной по справедливости. Теперь я оплачу тебе свой долг. В нашей стране мы скрупулезно относимся к подобным вещам.
— Я польщен, — ответил я и удивился, что за этим последует.
— Римлянин искусен во многих вещах, — глубокомысленно заметил Митридат. Варварские кольца сверкали на его пухлых, белых, сжатых в кулак пальцах. — Я не осмеливаюсь учить тебя, как вести твои предстоящие сражения на твоей земле. Ты — лучший полководец, нежели я. Но — если ты простишь мне мое высказывание — в жизни встречаются не только военные вопросы.
—
— А-а-а. Но ты — римлянин. Ты никуда не денешься от своей натуры. Неортодоксальный римлянин, возможно. Это не имеет значения. Мне, с другой стороны, не знаком ваш образ жизни. Не сомневаюсь, ты знаешь, что я старался быть в курсе дел, происходящих в Риме. Я пришел к определенным заключениям, к выводам, которые сделал неримлянин. Хочешь их услышать?
Я кивнул в знак согласия.
— Очень хорошо. Твоя неспокойная совесть, возможно, найдет их неприемлемыми. Сначала один вопрос. Когда ты победишь своих врагов, какое правление ты наложишь на них?
Я заколебался, но только на мгновение.
— Римляне не налагают правления, — сказал я. — Все, что я сделаю, все, что я когда-либо желал сделать, — это наказать мятежников и снова предоставить сенату свободу, как это заведено издревле.
Казалось, это был ответ, которого Митридат ожидал.
— Я же сказал, что у тебя неспокойная совесть. А каково будет твое положение после этого древнего отправления правосудия?
— Я буду служить сенату. Они не поскупятся в благодарности.
Митридат посмотрел на меня с жалостью.
— Благодарность, — сказал он, — имеет привычку смотреть в будущее, а не в прошлое. Я имел дело с другими римлянами, кроме тебя, — сенаторами и патрициями, Сулла, со сливками вашей аристократии. Я нашел их, как и ты их найдешь, не более заслуживающими доверия, чем мои собственные придворные.
Я ничего не ответил.
— Более того, — продолжал тихий мурлыкающий голос, — ты знаешь все это не хуже меня. Ты должен быть более честен с самим собой. Я же просто вынуждаю тебя признать то, что ты обнаружил давным-давно.
Я подумал о дикой и неосмотрительной ссоре, которая произошла у нас с Метеллой, и горько улыбнулся.
— Ты должен признать, — говорил Митридат, — что правительство, чьими традициями ты так восхищаешься, мертво, бесполезно, с ним покончено. Армия может поддерживать его некоторое время — только и всего. Рим потерял веру в старый образ жизни.
— Ты предлагаешь мне взамен нечто новое?
— Я ничего тебе не предлагаю, чего ты не держал бы в своем сердце уже много лет. Я знаю тебя, Сулла, потому что ты слеплен из того же теста, что и я. Я знаю о твоих мечтах и взглядах, о предсказаниях, которым ты следуешь, о твоей вере в путеводную Судьбу. Я знаю, для чего ты был рожден.
В комнате повисла абсолютная тишина. Я вспомнил, как будто это было вчера, халдейского мага, который предсказывал мне будущее на берегах Евфрата.
— И для чего же? — спросил я наконец.
— Для того, чтобы стать царем, Сулла.
— Нет! — воскликнул я. — Нет!
— Да, Сулла. От Судьбы не уйдешь. Она — твой защитник, а ты — ее избранный слуга на земле, как я — слуга того самого великого бога, которого вы называете Дионисием [135] . И твой первый долг — служить ей. Фортуна, Афродита, Венера — имен много, а богиня одна, — универсальное божество земли, неба и воды, которое делает природу плодородной, которое обогащает всех людей.
— Я — римлянин, Митридат, а не восточный властелин. Рим никогда не потерпит царя. И его боги совсем не такие, как ваши.
135
Дионисий, Дионис (Бахус, Вакх) — в греческой мифологии бог плодоносящих сил земли, растительности, виноградарства, виноделия.
— И ты так в этом уверен? Теперь вот уже многие годы некоторые римляне почитают наших истинных, универсальных богов. Собственные божества не оправдали их надежд. А что касается царя, придет время, и у вас будет царь. Люди устали от анархии. Им нужен один человек, который правил бы ими…
Пока Митридат говорил, слова, которые я высказал давно (и здесь они пришлись к месту), вспомнились мне: «Бывают времена, когда нация желает царя или диктатора, времена беспорядков и неуверенности, когда народ на коленях умоляет одного человека взять абсолютную власть над ним».
Митридат сказал настойчиво:
— Провидцы в Риме предсказали большую перемену в мире. И ты — тот человек, о котором они говорят. Ты принесешь эту перемену. Забудь свои римские предубеждения, бессмысленные опасения и сомнения. Прими свою судьбу, стань царем, правь Римом.
— Я должен подумать, — сказал я, голова у меня шла кругом, — я должен подумать.
Но семя бездействия проросло во мне, пустило корни, расправило ветки и покрылось цветами, и мое тело казалось мне уже не моим.
Митридат улыбнулся, довольный тем, что увидел.
— Подумай хорошенько, — сказал он, — и помни мои слова. Не сомневаюсь, ты попытаешься забыть их. Поэтому я собираюсь сделать тебе подарок, который не даст тебе забыть о твоем долге.
— Подарок?
— Да. Я подарю тебе человека, греческого раба, преданного, безжалостного слугу: средство для излечения твоей римской совести, Сулла. Ты будешь делиться с ним тем, чего не сказал бы ни одному римлянину; он сделает для тебя то, что никакой римлянин не сделал бы. Не пройдет и нескольких месяцев, как ты и шагу ступить без него не сможешь. О таком подарке ты никогда не пожалеешь.