Кардонийская рулетка
Шрифт:
— Я, типа, хочу напомнить, что нельзя опускать руки, — хладнокровно ответил Олли. — Мы знаем, что галаниты не хотят тебя убивать, и должны этим воспользоваться.
— Они могут убить тебя или Каронимо.
— А могут и не убить, — отрезал Мерса.
— Конкретные предложения есть? — уточнил Бааламестре.
— С замком справишься?
— Раз плюнуть.
— Начало обнадеживает.
— Что дальше?
А дальше в замке, о котором с таким пренебрежением отозвался Бааламестре, заскрежетал
— Да? — осведомился алхимик. Олли вполне освоился с ролью хозяина камеры. Или дворецкого при Гатове. — Вы здесь зачем?
Но ответа не получил. То ли розовощекий от природы не отличался словоохотливостью, то ли стеснялся неблаговидной роли тюремщика, но общение с учеными он постарался свести к минимуму: ткнул пальцем в магистра и заявил:
— Идешь со мной.
А два мордоворота у двери придали недружелюбному приказу изрядного веса.
— Вот уж не думала, что ты просыпаешься ни свет ни заря, — рассмеялась Лилиан, с интересом разглядывая гостиную.
— Я в заключении, — горестно сообщил Помпилио. — Приходится жить по суровому тюремному распорядку.
— А почему коридор на твоем этаже перекрыт?
— Блуждания простолюдинов могли помешать моим страданиям, и Теодор принял меры.
— Твоим страданиям? — подняла брови Лилиан.
— Для чего же меня здесь заперли? — удивился дер Даген Тур. — Зачем облачили в рубище? Зачем не выпускают из сырого подвала? Я скажу зачем: таково мое наказание. В горести и печали должен предаваться я тяжким раздумьям и с достоинством принимаю эту скорбную участь.
Помпилио встретил молодую женщину без лишнего официоза: шелковый домашний халат, тонкие шаровары и расшитые тапочки с загнутыми носами. Кофе подали в чикдальском фарфоровом сервизе, чашки которого по традиции расписывались золотом, а чудный запах свежих рогаликов будоражил, несмотря на то, что Лилиан плотно позавтракала. Вокруг, чтобы не мешать страданиям адигена, стояла полная тишина — даже со двора не долетало ни звука.
— Как прошла ночь?
— Одиноко, — вздохнул дер Даген Тур.
— Странно, я слышала, в тюрьме полно народу.
— Не заметил, — пожал плечами Помпилио. — Возможно, Бабарский снял все здание… — И быстро спросил: — Почему ты не вытащила меня отсюда?
Ответ последовал мгновенно — Лилиан ждала вопроса:
— Винчер закусил удила.
— Ерунда, — отмахнулся адиген. — У тебя есть возможность влиять на него. Почему не стала?
— А почему ты согласился пойти в тюрьму?
— Хотел посмотреть, как ты себя поведешь.
— Мне плевать.
— Не лги.
— Но ведь ты мне лгал, почему я не могу?
— Когда я тебе лгал? — насторожился Помпилио.
— Когда
Она ожидала, что выпад заставит дер Даген Тура хоть на мгновение сбиться, но тот не растерялся:
— Я не лгал. — И даже взгляд не отвел, не попытался изобразить смущение. — Я думал, что справлюсь, но не смог, и мне не стыдно в этом признаваться.
— Свой стыд можешь оставить при себе, — продолжила наседать Лилиан. — Не трогай Фредерика.
— Кира рассказала? — усмехнулся Помпилио.
— Она хорошая девочка.
— Но еще совсем дитя, — с иронией произнес дер Даген Тур. — Абсолютно все воспринимает всерьез.
Пару секунд Лилиан непонимающе хлопала глазами, а затем догадалась:
— Ты хотел, чтобы Кира мне рассказала! — Фарфоровая чашка возмущенно тренькнула о фарфоровое блюдечко. Едва не разбилась. — Специально ей во всем признался.
— Ах, какой я интриган!
— В первую очередь ты мерзавец.
— Не без этого, — не стал отрицать Помпилио и пожал плечами: — Но ведь работает.
— Зачем ты впутал Киру?
— Не знал, как начать разговор с тобой, — признался адиген. — Пришлось пойти обходным путем.
— Разговор состоялся, теперь я ухожу. — Лилиан задыхалась от гнева.
— Бегством проблему не решить, — мягко произнес дер Даген Тур. — Необходимо обсудить, что нам делать. Я тебя люблю. Это факт. Ты тоже меня любишь…
— Помпилио!
— Глупо отрицать очевидное. — Адиген пронзительно смотрел женщине в глаза. — Мы оба знаем, что если бы не дурацкая катастрофа, ты уже была бы адирой дер Даген Тур.
Глупо отрицать, глупо возражать, глупо молчать… И лгать — тоже глупо. Себе ведь лжешь, а себя не обманешь.
Лилиан была гордой и сильной, но не железной. Она держалась сколько могла, и даже чуть больше. Она старалась… Добрые Праведники видят: она старалась. Но сколько можно ломать себя? Лилиан хотела забыться, отринуть все и слушать только сердце, хотела броситься к мужчине, который был единственным, но… Но из последних сил она старалась действовать правильно.
— А как же Фредерик?
— Я не кровожаден, а сейчас прогрессивные времена, — предельно серьезно ответил Помпилио. — Фредерик может остаться в живых: пусть даст тебе развод и возвращается на Каату, ему там будет хорошо.
— Ты все продумал, да?
Судя по всему — да, вплоть до ответа на этот вопрос.
— Я не продумал твое решение, Лилиан, не мог продумать. Я хочу его услышать.
«Да! Да! ДА!!» Но вместо этого губы, ставшие вдруг чужими губы прошептали:
— Ты уже слышал его. На Заграте.
Дер Даген Тур вздрогнул, но через секунду заставил себя улыбнуться: