Кардонийская рулетка
Шрифт:
— Доложить о повреждениях!
Цеппель тряхнуло так, что Этель не удержалась на ногах. Первая мысль: «Я погибла!», следующая: «Мы все умрем!» А вместо третьей — спокойный, как сытый мыр, Базза. «Амуш» пошел в Линегарт с половиной команды, рулевого пришлось отправить в ремонтную бригаду, и капитан встал за штурвал.
— Доложить о повреждениях!
— Мы потеряли четвертый баллон!
Еще один взрыв.
— Мы погибнем?!
— Им этого хотелось бы, — подтверждает Дорофеев. И тут же наклоняется к переговорной трубе: —
— Машина в порядке!
Взрыв. Борт в борт не получилось, но быстрый импакто держится рядом и долбит, долбит, долбит… Дорофеев умело маневрирует, не позволяет крейсеру использовать больше одного орудия, но и этого вполне достаточно: снаряды входят в беззащитный ИР, как гвозди. Пулеметные очереди с аэропланов.
И никакой надежды.
Взрыв. Гондолу трясет, кажется, что она вот-вот оторвется от корпуса. Крепко воняет горящей изоляцией. Перепуганная Этель кричит в голос:
— Я не знала! Не знала!!
— Бедокур! Что кузель?
— Все хорошо.
— Он мерзавец!
— Если не оторвемся — нам конец. — Базза вспоминает о взорванной рации и понимает, что запах горящей изоляции держится на мостике давно.
Взрыв.
— Он хотел меня убить!
— Кто?
— Абедалоф! Он устроил ангажемент! Сказал, что хочет выманить Помпилио из Унигарта, чтобы повлиять на переговоры! Просто выманить на два дня! Я не знала, что он хочет меня убить!
— Не вас, синьорина, не вас..
У них получилось.
Отчаянная, не имеющая шансов на успех атака — получилась. Помог эффект неожиданности: команда крейсера не сразу сообразила, что приближающийся паровинг — чужак, и бортовые пулеметы заработали слишком поздно; помог шестиствольный «Гаттас» — даже знаменитый «Шурхакен» не мог обеспечить такой плотности огня, и помогло мастерство Эйдера.
Накордо направил «бродягу» прямо на импакто, точнее — на мотогондолу, а лейтенант открыл огонь с максимального расстояния, поймал в свинцовый поток и не отпускал до тех пор, пока огромный двигатель не развалился на части. Куски обшивки, какие-то детали, а в завершение — массивный пропеллер, падение которого ушерцы встретили радостным ревом.
У них получилось!
И даже ответный огонь не казался большой неприятностью.
— Отлично!
Драмар провел паровинг под брюхом захромавшего импакто и стал закладывать вираж, намереваясь повторно зайти на цель.
— Посмотрим, сколько у них двигателей с этого борта!
— Импакто отстает! — докладывает стрелок «чердака» — пулеметной башни, что прикрывает макушку цеппеля. С нее открывается превосходный вид на окрестности.
— Что случилось?!
— Чей-то паровинг снес ему двигатель!
— Замечательно. — Дорофеев перекладывает рули — «Амуш» стал вновь набирать высоту, — и ободряюще улыбается съежившейся в кресле Этель: — Все в порядке, синьорина.
— Какой же я была дурой.
Они еще не спаслись, их еще обстреливают пушки
— Не буду спорить, синьорина.
— Я была на волосок от гибели.
— Мы все…
Договорить капитан не успевает.
Взрыв.
Тяжелый и гулкий, заставивший цеппель подпрыгнуть так, словно получил пинок Пустоты. Следом второй, много ближе. И очередной вопль певицы:
— Базза!!
В простреленных окнах шумит ветер, но мостик все равно наполняется запахом гари. Пожар где-то рядом, и это уже не рация, но Дорофеева волнует не пожар, а тишина. Тишина означает смерть.
— Базза! Помогите мне встать…
Но Дорофееву плевать на певицу. Он орет в переговорную трубу:
— Бедокур?!!
И слышит в ответ приговор:
— Силовые кабели накрылись!
— А резервная линия?
— Погибла три выстрела назад.
Двигатели встали.
— Бедокур, — угрюмо бросает Базза. — Сделай что-нибудь!
Потому что тишина — это смерть.
— Они останавливаются!
Окутанный дымом рейдер покачивается среди облаков. Не падает, но и не уходит. Замер, обреченно ожидая неминуемой развязки: израненный импакто подходит все ближе. Приотцы не стреляют, наслаждаются триумфом, позволяя команде рейдера сполна пережить ужас поражения. Аэропланы тоже не стреляют, оттянулись назад, прикрывая импакто от паровинга.
— Дерьмо, — скрипит зубами Накордо. — Дерьмо.
Сейчас состоится убийство, а им выпала позорная участь наблюдателей. И все ушерцы вторят коммандеру: «Дерьмо!»
Вторая атака результата не принесла: пулеметные расчеты крейсера умело взяли паровинг в перекрестный, и Накордо, спасая машину, отвернул в сторону. А затем подоспели аэропланы, заставив ушерцев отойти еще дальше.
— Пора…
— Я знаю, — цедит Драмар. — Я знаю.
Ему противно и стыдно. Он сделал все, что мог, но ничего не добился. Он злится. Он просит прощения у незнакомых цепарей, которых никогда не увидит. Которые сейчас умрут. Он обещает отомстить.
А когда наконец Накордо решает уйти, то слышит радостный вопль:
— Смотрите!!
И все встает с ног на голову.
Потому что из-за туч вываливается лингийский доминатор.
Огромный, забавно раскрашенный, смертоносный и очень-очень злой доминатор «Дер Каттер».
Он приходит сверху, как на учениях, и тут же рявкает стодвадцатимиллиметровыми, превращая серебристую сигару импакто в развороченный бурдюк. Через десять секунд гремит второй залп. Еще через десять — третий… А четвертого не требуется: баллоны пробиты, руль перекошен, корпус в огне — импакто стремительно идет вниз, оставляя за собой шлейф жирного черного дыма. Аэропланы исчезли чуть раньше, еще на втором залпе: связываться со свежим противником пилоты не рискнули.