Кареглазка и чудовища
Шрифт:
— Возможно, Ковчег сможет остановить катастрофу, — продолжила она, так как тишина затянулась. — Я думаю, что Ковчег — это нечто ключевое. Мы обязаны найти его.
****
Керезора очнулся в кромешной тьме в катакомбах, он понял это по запаху истлевшего дерьма, в которое уткнулся носом. Ужасно болела шея. Раскалывалась голова — возможно, от того, что рядом громыхала музыка, а может, из-за того, что прекратили действовать препараты, которые укололи в медчасти.
Он на ощупь нашел источник гвалта — смартфон, и побыстрее выключил, ведь музыка привлекала
Скорее всего, он находился под Новогорском. Удивительно, что Горин просто не убил его. Вероятно, он оставил ученого на съедение тварям. Это жестоко, но иммунолог знал — полковник способен на самые ужасные поступки. Особенно, учитывая роль Керезоры в смерти сына. Именно он спрятал Даню в самолете, летевшем с мобилизованными солдатами в Полярный. Именно Керезора спланировал эту операцию. Тогда он думал, что чем больше людей погибнет, тем лучше. Ведь это и есть промысел Божий. Теперь же все происходящее являлось прямым последствием его поступков.
Вдалеке послышался скрежет, а затем — что-то похожее на стрекот. Очевидно, что часть зараженных уже прошли через метаморфозу. А так как сейчас снаружи должен быть день — то канализационные туннели являются логичным убежищем для морфов.
Согнувшись в три погибели под низким сводом, Буревестник бросился в сторону, противоположную той, откуда донесся стрекот. Впереди черным-черно и безумно страшно. Но другого выхода нет. Хвала Богу, что он очнулся раньше, чем нечистые добрались до него.
****
На рассвете окна Новониколаевского аэропорта напоминали фасеточные глаза огромного насекомого. Часть стеклопакетов была испещрена пулевыми отверстиями. У фасада стояли полицейские кареты на спущенных колесах и бульдозер, закрывший одну из дверей, еще один вход явственно пострадал от взрыва — там была раскурочена дверная рама. Судя по всему, кто-то бросался гранатами.
— Странно, — решила Кареглазка, оглядываясь по сторонам.
Она была умницей. Я и не думал, что мы сможем долететь до Новониколаевска, еще и благополучно сесть. Она — смогла. Все время полета я не отходил от нее ни на шаг, лишь изредка отлучаясь развлечь Милану — но и тогда я оставлял в кабине Цербера, который ошеломленно скалился навстречу облакам. А мне приходилось играть роль любящего дяди, желающего стать отчимом — что ж поделать. Возможно, это ненадолго — в нынешнем мире дети зачастую погибают первыми. Так что, мои шансы остаться в жизни наедине с Кареглазкой вполне осуществимы.
— Вспышка, — многозначительно сказал я. — Бои шли по всей стране. Где-то с автоматами и гранатами, как здесь, где-то — с вилами и топорами.
Лена задумчиво оглядела парковку, выискивая взглядом подходящее транспортное средство.
— Перед началом пандемии я была аспиранткой в МГУ, — произнесла она отстраненно — по сути, отвечая на мою ремарку, но будто разговаривая не мной. — И в тот самый день, когда произошел первый инцидент в Индии, в универе прошел слух о ЧП в Новониколаевске. Все думали, что это оспа, коронавирус или, на крайний случай,
Я ни черта не понял, что имелось в виду, и что ей здесь не понравилось. И переспросить не успел — она что-то увидела вдалеке и устремилась туда, оставив меня со своей дочерью. Спрашивается — зачем? Зачем мне ребенок от непонятно кого? Как напоминание о том, что мамашку кто-то оприходовал?!
Сумасшедшая сектантка поскакала за ученой, а я медленно поплелся с девочкой. Ничего, я думаю, это все же станет плюсом к карме. Бог все видит, и вознаграждает труды — в данном случае, мои мучения с обработкой полковничьей жены.
— Ты женишься на мамочке? — вдруг ни с того, ни с сего спросила Милана.
Совершенно не было настроения разговаривать, хватит, я и так развлекал ее весь полет, а сам даже не вздремнул. А ее мать еще и игнорирует меня до сих пор, хотя я уже столько для нее сделал… А что именно сделал? Это застопорило мой мозг. Как она оценит мои старания, если я сам не могу абсорбировать сотворенное добро?
— Ты хочешь жениться на моей маме? — повторила вопрос девочка, как обычно надоедает вся эта мелюзга.
— Нет, я просто хочу залезть ей в трусы, — правдиво ответил я.
— Что? — не поняла она.
— Да, конечно. Я хочу жениться на твоей маме и купить ей много-много красивой одежды.
— А что такое «купить»? — она задумалась.
Мы как раз достигли ее мамаши, только что поковырявшейся в ярко-желтом Порше до включения двигателя — что-то радостно провопив, каждый свое, мы уселись и быстренько покинули территорию аэропорта. На выезде мы миновали блокпост: кучи песка с разорванных мешков и зеленый бронетранспортер. Видать, военные не давали людям улететь.
****
Солнце светило ярко-ярко, ночной иней сошел с травы, и природа оживала щебетанием птиц. Егор Мануйлов и Петр Тимофеевич расселись на лавке, нежась в теплых лучах. Они выполнили задачу, и ждали дальнейших указаний.
— Нехорошее предчувствие у меня, — Бородин закурил.
— Чепуха! — Егор сиял, как натертая до блеска сковорода. — Наконец, настоящее боевое задание. А не сидение за крепостными стенами. Так, глядишь, Босс нас заметит — и на повышение пойдем.
— Вот это точно бред, — дед резко выдохнул дым. — Андреич и так все обо всех знает. Он, как Наполеон, помнит имена всех солдат и гражданских в Илионе. Хотел бы повысить — давно повысил. А сидение за Стеной — это вообще лучшее, что может быть. Забыл Вспышку?
Парень скептически прищурился, и стал ковырять грунт под лавкой найденным железным прутиком. Иногда Тимофеич нес ересь, не понимая, что жизнь изменилась и идет дальше. Старое поколение ничем не исправить, даже каленым железом. Вдалеке послышался вертолет.
— Зря выродка пропустили. Это наш бок, — констатировал Мануйлов, когда Ми-8 приблизился.
— Не чуди! — Бородин нервничал — то ли от бессонной ночи, то ли от дурного настроения. — И не вздумай никому такое сказать. Запомни, сынок: полковник делает и хорошо, и плохо. Иногда даже… совсем погано. И ты, ты не то, что не обязан — ты не должен делать плохое вместе с ним. Не должен марать руки.