Кареглазка и чудовища

Наседкин Евгений

— Грамотей. Ну-ну, — съехидничала она.

Больше мы не разговаривали, пока не нашли проект «Модо». 7 корпус вызвал ощущение дежавю.

— Диски. Из дипломата Мчатряна, — сообразил я. — Это место было на видео с камер наблюдения.

Кареглазка кивнула, холодно и отстраненно, погруженная в собственные мысли. Смогу ли я снова добиться ее благосклонности? Мне не нравилось происходящее. Как же часто я желал возвращения каменного века, когда все было просто, и для овладения бабой было достаточно стукнуть ее и увлечь в пещеру! Особенно часто эти мысли меня посещали, когда я видел зад и бедра Лены — это настоящее произведение

искусства. Хотя и остальные части тела были в норме…

Кодовые замки 7-го корпуса были вскрыты, что подтверждало — мы идем по следам Мчатряна. Дальше целесообразней было бы разделиться, но Крылова была против. Она не доверяла Афродите, хотя и ко мне относилась соответствующе.

Цербер постоянно лаял, и я бесконечное множество раз затыкал его, пока девочка не попросила меня не обижать Пусю. Пусю! — Ха-ха-ха!!! А потом мой Монстро сбежал. Даже не знаю, куда он подевался. Я оглянулся — а его нет. Ну, и черт с ним.

Тактика Кареглазки, которая заключалась в первоочередном исследовании кабинетов руководства, полностью себя оправдала. Пройдя по бесконечным белым коридорам, этажам и лестницам, мы попали в кабинет начальника отдела биотехнологий Льва Пандерина. Лена открыла стол-бюро и достала кипу бумаг, фотографий, графиков и разнообразных отчетов.

Это надолго, решил я, и отправился в приемную — разглядывать огромный стенд. На нем были работники Биогена, ученые-исследователи, молекулярные биологи и вирусологи, инфекционисты, добровольцы из экспериментов, высокопоставленные чиновники, посещавшие корпус № 7 — нет, я не блещу здесь перед вами познаниями, а кратко перечисляю регалии, которые указаны в подписях под фотографиями.

А вот и сам Лев Пандерин, смуглый высокий мужчина с роскошной кудрявой шевелюрой. Рядом с ним ребенок на инвалидной коляске. У меня странное чувство, что я уже где-то видел этого лысого мальчика. Но где?

А вот и животные: собаки, кошки, белые мыши и крысы — подопытные, видать. Снизу надписи — «Полкан, Исидор, Рекс, Муха». И большая фотография еще одной собаки — но испачканная в чем-то кроваво-коричневом — «Американский стагхаунд Чарли. Он же, Чапа, любимчик корпуса № 7». Афродита подошла, и также уставилась на этот плакат.

— Я нашла, — выскочила из кабинета Крылова с ворохом бумаг. Она сияла. — Я знаю, как все началось. Слыхали про озеро Восток? — но мы с сектанткой смотрели как тупые бараны. — Антарктида?

— Озеро в Антарктиде? — переспросил я. — А какие там озера? Там же одни льды и ледники…

— Нет! — отрезала Лена, мельком взглянув на плакат со стагхаундом. — Видно, что ты прогуливал школу.

Глава 15

Считается, что первое упоминание викрамии датируется 3 июня 2023 года. Это та самая первая эпидемическая вспышка — Мадурайский инцидент в южной Индии. Тогда, в субботу, в 10:10 в Мадурайском международном аэропорте приземлился рейс CA 370 из Шанхая, наполненный больными неизвестной болезнью, по симптоматике схожей с вирусом бешенства, только с укороченным инкубационным периодом.

Согласно записям бортового журнала, индиец Викрам Матхаи, летевший на этом самолете, сначала «приболел» — он задыхался, кашлял и блевал, что впрочем, не помешало ему обезуметь. После того, как он искусал часть пассажиров, его вырубили, и он внезапно «дал дуба». Тогда еще не знали, конечно, что это метаморфоза — процесс трансформации

организма и ДНК под влиянием вируса INVITIS. А буквально через 10 минут с ума стали сходить все, кого он покусал, и не только — еще часть заразилась от мокроты, выделенной Матхаи во время безудержного кашля.

К моменту захода рейса на посадку, на боинге уже творилось черт знает что. Один-единственный пилот, с трудом сохранивший адекватность чуть дольше коллег, посадил самолет, сломав крыло, и наделав переполоху. Если бы тогда знали, что это только цветочки — а ягодки скоро вырвутся из самолета. 514 официально погибших — только в Мадурайском аэропорте.

Я прекрасно помню то вирусное видео, появившееся вскоре после самого происшествия. Салон старенького боинга, напоминающий провинциальный индийский автобус, заполненный одеждами ярких оттенков, кожей разных цветов, курами, попугаями и удавами. Индийцы, китайцы, тибетцы, тамилы… кашляющие, мокрые от пота, бешеные и агрессивные — с глазами навыкате, с пульсирующими яремными венами на шеях.

А затем, новости из телевизора, соцсети каждый день, каждый час констатировали падение цивилизации — эпидемические вспышки в разных городах, сплошная зона смерти в Индии и Китае, карантинные мероприятия с привлечением армии и летальных видов вооружения, кадры стычек и полномасштабных боев с инфицированными, поголовная эвакуация и респираторы на испуганных лицах. Растерзанный Далай-лама. Эпатажная блогерша Марианна Рай, взбесившаяся в прямом эфире, что было понято поклонниками только после новостного сюжета на следующий день.

Уже в июле наше правительство переместилось на Камчатку, США — на Аляску, Китая — в Тибет. 24 июля, как сейчас помню, Индия нанесла ядерный удар по Дели, а на следующий день инфицированные уничтожили на Ньюфаунленде большую половину канадского правительства.

К осени 2023 года мир полностью погрузился в пучину хаоса и разрухи — вернее, то, что от мира осталось. Где-то в октябре-ноябре 23-го (точную дату не знаю, телик уже не показывал, а сам я в это время прятался от краклов) вспышка произошла и на Камчатке, из-за чего правительство, то есть, его остатки, перебралось на острова в Северном Ледовитом океане. И, кажется, еще раньше инфицированные проникли на Аляску — хотя это не точно. На момент, когда мы с Таней встретили ублюдков Калугина, я уже потерялся не только в неведении, но и в днях.

Но никогда у меня в мыслях не появлялась версия, что создателем кошмара была отечественная лаборатория. Нет, я, конечно, не сомневался в талантах и гениях, присущих нашему народу, но чтоб так…

Итак, был 5 лет назад некий Лев Эмильевич Пандерин, светило науки, практик биологии, вирусологии и генетики. Одним из направлений его работы было изучение протовируса, обнаруженного в древней бактерии из глубин подземного антарктического озера Восток. Протовирус мог внедряться в организм, и становиться симбионтом, который защищал хозяина и уничтожал большую часть угроз. При этом микроб был уязвим перед ультрафиолетом, и неспособен выжить во внешней среде, контактируя с атмосферным воздухом. Видимо, это объяснялось и древностью объекта исследований, и привычной для него средой обитания в безвоздушном пространстве на глубине тысячи метров. Как бы там ни было, профессор и его коллеги определили протовирус как перспективный для использования в медицине, дав соответствующее название — «Modo».