Карл VII. Жизнь и политика

Контамин Филипп

Образование

Средневековая цивилизация была озабочена вопросами образования, по крайней мере, в той же степени, что и другие цивилизации. Это особенно заметно в случае королей или будущих королей, или даже принцев, поскольку от выполнения ими их особенных обязанностей зависело существование и благополучие их подданных. Другими словами, еще до Жака Боссюэ или Франсуа Фенелона к образованию Дофинов Франции относились серьезно. Эта забота в полной мере проявилась и в начале XV века, в связи с возвеличиванием королевской особы, считавшейся, как никогда ранее, краеугольным камнем социальной и политической конструкции. В частности, цель заключалась в том, чтобы каждый принц королевского дома Франции стал хорошим христианином с точки зрения морали и веры, доблестным рыцарем, успешным полководцем, начитанным человеком (считалось, что высшую мудрость можно найти только в книгах), знающим обычаи двора, при котором ему суждено было жить до конца жизни, и как можно раньше постигшим теоретические и практические навыки хорошего управления. Все эти цели нашли свое отражение во множестве произведений известных как Зерцала

принцев (Miroirs des princes).

Будущий Карл VII, несомненно, получил пользу от такой всесторонней подготовки, хотя источники не сообщают, как его учили. В хронике, бездоказательно приписываемой некоему Жану Рауле, некоторое время находившемуся на службе у принца, и охватывающей период с 1403 по 1429 год, утверждается, что Карл "был вскормлен и наставлен в науке и морали несколькими благородными и мудрыми сеньорами" [22] . Там же приводятся следующие имена: Гуго де Ноэ, бывший, как мы знаем, первым оруженосцем и конюшим Карла, когда тот был еще только графом Понтье; Пьер де Бово, из Анжу; Ардуэн де Майе, из Турне и вышеупомянутая Жанна дю Мениль. Тот же источник добавляет: "И другие вельможи королевства". Здесь акцент делается на дворянском и военном аспектах его подготовки. Мы также знаем, что в 1411–1412 годах, как только он вышел из-под опеки матери, которая, согласно обычаю, должна была присматривать за ним первые шесть или семь лет, у принца появился учитель в лице магистра искусств Жана де Бони, клирика из епархии Амьен. Именно для своего ученика он позаимствовал у хранителя королевской "библиотеки" в Лувре, Антуана дез Эссара, Библию на латыни и копию широко используемого сборника, который около 1200 года составил, также на латыни, лексикограф Угуций Пизанский.

22

Vallet de Viriville 1858, III, 143.

Это было только начало. Переход на следующий уровень обучения, на этот раз под руководством Арнуля Шартона, священника из Реймсской епархии, который также был духовником Карла, вероятно произошло гораздо позже, примерно в 1416–1417 годах. Но его программа образования нам неизвестна. Тем не менее, мы можем восполнить этот недостаток, обратившись к произведению Жана Жерсона, чей интерес к вопросам образования хорошо известен, Трактату о том, что должны знать государи (Tractatus de considerationibus quas debet habere princeps), который, вероятно, был написан около 1410 года, "за три дня", по просьбе воспитателя 13-летнего Дофина Людовика Гиеньского. Цель трактата была амбициозной: внушить будущему королю, как трудно будет благоразумно и мудро управлять этим "знаменитым королевством Франции", которое должно было однажды достаться ему "по наследству". Для этого требовалась милость Божья. Как голова тела, которым является королевство, он должен был, когда придет время, править соблюдая баланс интересов трех сословий, "дворянства, клириков и буржуазии". Дофину требовалось осознавать весь масштаб предстоящей задачи: "О драгоценная корона, которой следует больше опасаться, чем восхищаться, кто может выдержать твой вес, поскольку ты возлагаешь столько ответственности за стольких людей на одну голову?" Карл V уже испытал на себе это изречение пришедшее из античности. Принцу советовали выучить символ веры и основные молитвы, ежедневно посещать мессу, изучать литургию, слушать проповеди, а также назидательные чтения во время трапезы, по примеру Людовика II, герцога Бурбонского — человека, известного своей набожностью [23] . В трактате особенно осуждались два искушения: гордыня и влечение к лести и интригам дурных советников и придворных.

23

Chronique de Louis de Bourbon 1876, 313–322.

Наиболее интересной частью произведения являются советы, данные Жерсоном, по чтению книг написанных на французском языке и латыни. Наряду со строго религиозными произведениями, в числе которых упомянуты и многие из собственных опусов автора, рекомендованы: Экономика, политика и этика Аристотеля (в переводе Николая Орезмского), О милосердии Сенеки, труды Саллюстия, Тита Ливия и Светония, О граде божьем Святого Августина, Утешение философией Боэция. Менее серьезные вещи: Двустишия Катона и Басни Эзопа. Планировалось и изучение двух более поздних "памятников мысли": Наставление королям (Somme le Roi) доминиканца Фра Лорана, который был духовником Филиппа III Смелого, и О правлении государей (Livre du gouvernement des Princes), трактат августинца Эгидия Римского написанный для будущего Филиппа Красивого. "Наука войны" должна была постигаться посредством изучения трудов Валерия Максима, Фронтина и Вегеция, история по через Зерцалу историческому (Speculum historiale) Винсента из Бове и Деяниям франкских королей (Gesta rerum Francorum). Присутствовала даже "физика мира" в виде Трактате о сфере (Tractatus de sphaera) Иоанна из Сакробоско.

Очевидно, что если бы программа этого мультидисциплинарного и даже энциклопедического lectio studiosa (назидательного чтения) была выполнена, риск интеллектуального перегрева для Людовика Гиеньского был бы весьма велик. На самом деле, нет уверенности в том, что принц был восприимчив ко всем этим сложным вещам. По случаю преждевременной смерти Людовика Мишель Пинтуан писал, что он не приобрел той мудрости, которую должно было дать ему чтение, зато у принца явно отсутствовало влечение к упражнениям с оружием, имелась склонность к

слишком роскошному образу жизни, проявлялось высокомерие и не доставало усердия в делах. Людовик "часто спал до полудня", поэтому у него не хватало времени на ведение государственных дел, которые ему были поручены в раннем возрасте из-за болезни отца [24] .

24

Religieux V, 586–588.

В случае с будущим Карлом VII идеал принца созданный Жерсоном, несомненно, был еще актуален, но трудно понять, когда и как этого можно было добиться в сложившихся обстоятельствах. Тем не менее, хотя принца никак нельзя было сравнить с его дедом, "мудрым королем Карлом V", особенно в области библиофильства, он считался достаточно грамотным человеком, который любил читать, особенно то что касается истории Франции.

Под опекой Анжуйского дома

Из-за частых "отлучек" Карла VI, страдавшего довольно загадочной болезнью (возможно биполярным расстройством, сопровождаемым приступами шизофрении), на вершине государства образовался вакуум власти. Таким образом, начиная с 1404 года, в борьбе за власть во Франции столкнулись две очень контрастные, но одинаково амбициозные личности: Людовик (родился в 1372 году), брат короля, герцог Орлеанский, Валуа и Люксембурга, граф Блуа, Порсьен и Вертю, и двоюродный брат Карла VI и Людовика Орлеанского, Иоанн Бесстрашный (родился в 1371 году), получивший по наследству от своего отца Филиппа II Смелого Бургундскую державу, которая в то время состояла из герцогства Бургундия, пфальцграфства Бургундия и графств Фландрия и Артуа. Что бы ни говорили в то время, ни один из принцев не мог претендовать на то, чтобы сместить короля, настолько серьезными были правила наследования короны Франции (Людовик Орлеанский, исключая государственный переворот с его стороны, мог бы получить корону если бы все три оставшихся в живых сына Карла VI умерли бы не оставив наследника мужского пола). С другой стороны, принцы имели право проводить свою политику территориальных приобретений, в королевстве или в Империи, и мы можем с уверенностью заявить, что оба стремились получить на длительный срок в свои руки королевские финансы, которые в то время процветали и таким образом создать клиентуру из зависимых людей. И если Людовика Орлеанского это волновало мало, то Иоанн Бесстрашный, несомненно, перенявший политику своего отца, с самого начала стремился обрести популярность среди крупных государственных чиновников, магистров Парижского Университета, буржуазии многих городов и даже среди простого народа, и все это во имя "общественного блага" королевства и его "реформирования". Так, 26 августа 1405 года в присутствии Дофина и герцога Беррийского Иоанн объяснил Парламенту свое желание относиться к королю более благородно, восстановить справедливость, лучше управлять королевскими владениями и эффективнее контролировать военные расходы. Герцог считал, что Карлу VI крайне необходимо, чтобы его лучше консультировали по важнейшим вопросам. В противном случае следовало опасаться "великого переполоха". Короче говоря, герцог Бургундский впервые ясно дал понять, что он является защитником интересов короны и ее подданных. В ответ, 1 сентября, герцог Орлеанский официально объявил себя защитником короля и королевской семьи от происков своего кузена.

Но поначалу инициативой владел герцог Бургундский и об этом свидетельствует помолвка, которая в июле 1406 года была если не отпразднована, то, по крайней мере, предусмотрена между 3-годовалым графом Понтье и Агнессой, дочерью Иоанна Бесстрашного. К тому же Дофин Людовик Гиеньский с 1404 года уже был женат на Маргарите, сестре Агнессы.

Возможно, юного Карла уберегли от потрясений, вызванных следующими четырьмя событиями: убийством герцога Орлеанского, произошедшим в Париже в ночь на 23 ноября 1407 года по наущению герцога Бургундского, действовавшего "ради чести королевства и блага короны", что вызвало ужасное возмущение всех "сеньоров Франции"; пространным оправданием убийства, уподобленным законному тираноубийству, представленным богословом Жаном Пти в Большом зале Отеля Сен-Поль 8 марта 1408 года; решением принятым с подачи королевского адвоката Жан Жувенеля в августе 1408 года, из-за ситуации, ставшей откровенно критической, что наименьшим злом будет передать "королеве право председательствовать в Совете" и управлять королевством; въездом в Париж 28 ноября того же года герцога Иоанна, овеянным славой его недавней победы над льежцами в битве при Оте (23 сентября).

Несмотря ни на что, люди не смирились с этими "раздорами", которые постепенно переросли в "гражданскую войну" или "внутреннюю войну", по определению того времени, принятому, например, Кристиной Пизанской. Отсюда проистекают более или менее искренние попытки примирения, которые предпринимались до фатального разрыва в 1419 году, произошедшего из-за убийством Иоанна Бесстрашного.

Для юного Карла это стало первым политическим уроком, если это не слишком сильное слово для 6-летнего ребенка, ведь принц должен был присутствовать при заключении мира в Шартрском соборе (9 марта 1409 года) между новым герцогом Орлеанским, 17-летним Карлом и герцогом Бургундским, в присутствии короля, "сидящем как на королевском месте", королевы, герцога Гиеньского, короля Сицилии и герцога Анжуйского Людовика II, герцогов Беррийского и Бурбонского и коннетабля Франции Шарля д'Альбре. В общем, было решено оставить вопрос о убийстве Людовика без внимания. Иоанн Бесстрашный вышел сухим из воды, не выразив ни малейшего раскаяния. Зять герцога, Людовик Гиеньский, даже, "со всей великой добротой" подошел, чтобы "обнять и поцеловать" тестя. Сцена была трогательной.

Но поле того как 15 августа 1410 года Карл Орлеанский женился на Бонне, дочери Бернара VII, графа Арманьяка (первая жена Карла, Изабелла Французская, дочь Карла VI, и, следовательно, его ближняя кузина умерла 13 сентября 1409 года), образовался антибургундский альянс, объединивший герцогов Беррийского, Бурбонского, Бретонского и коннетабля д'Альбре.

С противоположной стороны, по так называемому Мелёнскому договору, в ноябре 1409 года, королева Изабелла заключила с Иоанном Бесстрашным союз, предоставив ему опеку над Дофином. А через год (2 ноября 1410 года), по инициативе Парижского Университета, был заключен так называемый Бисетрский мир, направленный на предотвращение эскалации конфликта.