Карл Витте, или История его воспитания и образования

Витте Карл

Таким образом воспитание Карла поддерживалось без перерыва в течение десяти лет с помощью учёных, государственных деятелей, даже монархов, и просто обычных добрых людей. Я получал множество поздравлений даже от незнакомых людей из многих стран Европы, все они выражали мне поддержку, признательность, наилучшие пожелания, уважение и глубокую симпатию, подтверждавшие, что моё предприятие увенчивается успехом. Благородство людей увенчалось победой – однако глаза, уши, чувства и сознание должны были грубо обмануться.

Глава 5. Окончено ли воспитание моего сына

В том смысле, в каком я предполагал – да. Я долгое время не соглашался с теми, кто утверждал, что оно закончено, но теперь вынужден с ними согласиться.

Когда Карлу было 11, некоторые профессора из Геттингена считали, что мне больше нет необходимости сопровождать его на лекции, что он ведет себя идеально, внимателен, записывает всё, что нужно, и поэтому я зря волнуюсь и трачу время. Тем не менее, я все-таки продолжал сопровождать его, сам приготовляя всё к лекциям и затем обсуждая их с ним. Позже, сначала в Геттингене, а затем в Гейдельберге, я прекратил это, но подготовка к полной самостоятельности моего сына была очень медленной и неустанной.

Лишь после того как он заявил себя совершенно самостоятельным в нескольких очень серьезных делах, вызвав тем самым уважение и одобрение, после того как он заслужил уважение, которое обычно оказывают настоящим учёным, после того как король и его министры сочли его достойным совершить двухлетнее научное путешествие за счет государства, и только когда ему исполнилось 16 и он смог полностью сам позаботиться о себе – лишь тогда я посчитал свое воспитание законченным и смог заняться собственным здоровьем.

Тем не менее, никогда не надо ни в чем торопиться, и я написал письмо королю, что по приводимым в письме причинам хотел бы, чтобы мой сын ещё один год оставался со мной, дабы у него была возможность подготовиться самым тщательным образом к той миссии, которая ему уготована, и начать подлинно интеллектуальную жизнь. И монарх дал такое разрешение, что говорит о его уме и благородном сердце. И только после этого с одобрения своих друзей я оставил дом и даже город, в котором продолжал жить мой сын.

Я был вдалеке от сына в течение семнадцати месяцев, и видел только раз в Вене после его путешествия по швейцарской Италии.

Не желая ввергать его в суетность мира, пока он ещё слишком юн, и не желая сделать его переход от жизни с родными к полной независимости жизни среди чужих людей слишком резким, я поначалу оставил его с матерью и в кругу благородных друзей и подруг разных возрастов и, по счастью, разных социальных положений. Также посоветовал сыну в благоприятную пору совершить за мой счет путешествие в Лейпциг, Дрезднен с его очаровательными окрестностями, Фрайберг, Хемниц, Наумбург, Йена, Веймар, Эрфурт, Гота, Либенштайн, Айзенах, Кассель, Гёттинген, Брауншвейг, Магдебург, Зальцведель [15] и т. д. Во время этих поездок он должен был ознакомиться со всеми выдающимися произведениями природы и искусства, широко пользоваться библиотеками, а также свести знакомства с выдающимися учёными – короче, подготовиться как следует к своему большому путешествию, а потом через месяцев пять вернуться к материв в Берлин, чтобы вновь приступить к теоретическим занятиям. Он так и сделал, и сделал с большой пользой для себя, и в мае этого года уже готов был к своему большому странствию. Пробыв с ним в Вене два месяца, я попрощался с ним навсегда, и теперь он живет по ту сторону Альп. Ясно, что больше я не могу его поддерживать и охранять. Он живет теперь один под присмотром лишь Господа и собственного разумения. И потому я вынужден признать, что его воспитание закончено, во всяком случае, с моей стороны.

15

Здесь любопытный сбой; если все предыдущие города прекрасно и в нужной последовательности укладываются в окружность, завершающуюся в Берлине, то последние два вносят путаницу; между Брауншвейгом и Зальцведелем находится не Магдебург, а Вольфсбург; в любом случае последовательность движения предполагает после Зальцведеля, а не перед ним.

Разумеется,

то воспитание, которое мы все получаем до самой смерти, те знания, которые мы получаем благодаря обстоятельствам жизни, через наши жертвы, наши знакомства, наше противостояние и жизни, и смерти – это воспитание не заканчивается да и не может закончиться никогда.

Когда я через 17 месяцев навестил его, Карл был физически и духовно здоров, радостен и весел. Работал он всегда легко и с удовольствием, редко болел и счастливо миновал все болезни детского возраста, кроме оспы, поскольку, несмотря на то, что мы неоднократно водили его на прививку (она была очень доброкачественная), нам по разным причинам так и не удалось её сделать.

Глава 6. Каждый нормальный ребёнок может стать выдающимся человеком, если его воспитывать должным образом

Это и есть то самое положение, которое я отстаивал в большой магдебургской компании перед рождением сына, многократно повторял потом и продолжаю отстаивать до сих пор. Оно презирается доктором Меркелем и его так называемыми последователями; они полагают, что я утаиваю начало этой фразы, которое должно звучать следующим образом: «совершенно здоровый и талантливо одаренный ребёнок».

Но по счастью это легко опровергается, поскольку, начиная с восьмилетнего возраста моего сына, огромное число людей постоянно требовало от меня признания, что Карл родился с совершенно экстраординарными душевными и телесными задатками, и я это всегда отвергал.

И я отношусь к требованию Меркеля и его приспешников как достойный Понтано: Exellentium virorum est, improbum negligere contumeliam, a quibus etiam laudari turpe est. [16] Достойным мужам свойственно презирать поношения бесчестных людей, поскольку те и похвалой злоупотребляют.

16

Джованни Понтано (1429-1503) – итальянский гуманист, глава Неаполитанской Академии, был также премьер-министром и воспитателем королевских детей. В 1492 г. основал в Неаполе капеллу Святого Иоанна Евангелиста, на фасаде которой вывешены доски с 12-ю латинскими изречениями. Здесь приводится одно из них: «Excellentium virorum est improborum negligere contumeliam a quibus etiam laudari turpe» – «Благородный муж оставляет без внимания оскорбление нечестивого, ведь от него и похвала дурна».

Это просто смешно, обвинять меня в гордости или тщеславии на том основании, будто я злонамеренно скрыл то, что мой сын обладал врожденными экстраординарными телесными и душевными задатками и затем (согласно их природе) был воспитан; ведь многие мои противники зло язвят, что я – со всеми своими друзьями и знакомыми, когда Карлу было от двух до шести лет – уверял, что он явился на свет с очень посредственными задатками (во всех отношениях). Я это могу понять только так, что я оклеветан всё хорошо понимающими людьми. Я говорю: чёрное, они из злобы доказывают: белое! А скажу я: белое! Так они уверяют: чёрное! «О, простодушные и любезные софисты». –

А потому беззаботно скажу о них и их ядовитых словах лишь то, что я вот уже двадцать пять лет ежегодно повторяю и что стало моим внутренним убеждением:

Каждый нормальный ребёнок, о чем и говорил Гельвеций, может стать выдающимся человеком, если его воспитывать должным образом.

Я прекрасно понимаю, что настроечные ключи к роялю, у которого нет струн, подобрать невозможно, вне зависимости от таланта настройщика. Знаю я и то, что специалист может запросто убрать все диссонансы и извлечь вполне приличную мелодию из инструмента, который до того звучал ужасно. Обычный инструмент может и не обладать идеальным звучанием, отличающим выдающиеся, но если первый правильно настроен, а второй не будет находиться под постоянным наблюдением мастера, то играть на первом будет значительно приятнее.