Кармелита. Наследники: лёд и пламя

Чудинка

Тишина.

– Молчание знак согласия! Приступим к сути, если не возражаете…

Бероев, плюхнувшийся в первом ряду, отчаянно вертелся и нарушал порядок. Лапин, не выдержав, заехал ему по затылку свернутым трубочкой текстом.

– «В Вероне древней и прекрасной…» – начала читать актриса. – Кстати, а кто мне скажет: Верона – город какой страны?

– Италии! – Даня сумел опередить ответом даже всезнайку Макара, на что рыжий только хмыкнул. – Верона расположена на реке Адидже…

– Да! Отлично!

А, вы, может там бывали?

Игнат, развалившись, поднял руку.

– Я там бывал…

– А остальные? – проигнорировав его, спросила Калягина. – Не бывали?

– В пролете!

Его фраза казалась двусмысленной.

– Поясните, – попросила Ирина Валентиновна, усмехнувшись. – Что значит «в пролете»? Остальные в пролете?

– Да нет, я там был в пролете…

Филологи сразу же хихикнули. Декан шепотом поправил:

– Пролетом! А не в пролете, Игнат!

– Тогда вы расскажете нам что-нибудь? – не отставала Ирина Валентиновна. – Наверняка, с воздуха вид совсем иной…

– Не знаю я, какой там вид! – безразлично буркнул кавказец.

– Как это?

– Я спал, пока летели!

Преподаватели лишь тяжело вздохнули.

– Вот и поговорили о Вероне, – Глеб решил подкрепиться, достав пирожок. – Левый экскурсовод из этого черножопого…

– Чего? – Даниил повернулся к товарищу, учуяв запах. – Эй, а ну, делись!

– Самому мало! – Кекс откусил большой кусок, с наслаждением закрывая глаза.

– Вот обжора…

– Да на, хавай, не отвалишь ведь! – протянул блондину остаток. – Дарю, безвозмеЗДно!

Голубоглазый радостно поднял большой палец вверх, поблагодарив за угощение.

Едва сын олигарха дожевал, как рука Аскольда Прокофьевича, севшего позади, легла на его плечо.

– Хабаров, – укоризненный полушепот смахивал на зависть. – Это что у тебя тут за крошки?! Это не столовая, а актовый зал! Человек перед тобой распинается, а у тебя ни стыда ни совести…

– Аскольд Прокофьевич, я просто проголодался…

– Проголодался он! – мужчина чуть смягчился. – Теперь будешь слушать Ирину Валентиновну, как Гимн Российской Федерации.

– Как это?

– Стоя! – рявкнул профессор. – Поднимайся! Быстрее переварится!

Калягина, спустившись со сцены, замолчала, дожидаясь тишины.

– Что, Хлебалов, в животе заурчало? – Бероев опять высунулся.

– Так! Самого разговорчивого наградим одной из главных ролей! – Ирина Валентиновна похлопала Игната по плечу с улыбкой, кивнув. – Прошу!

Бероев взял конверт, на котором было написано «Парис», оторвал полосочку и достал текст, присвистнув.

– Вопросы? – Калягина склонилась над ним, сверля серьезным взглядом.

– Да нет… нормально всё…

– Тогда начинайте учить!

Через каких-то пять минут все получили конверты.

Даниил заглянул в конверт к Глебу,

который почему-то резко спрятал текст.

– Ну, тебе кто достался? Тибальт? Или Бенволио?

– Никто… какая тебе разница?!

– Кекс, да ты чего? – блондин искренне удивился. – Что у тебя там за роль такая?

– Отстань!

– Зашибись… вот так ты с другом, да?

– Бля, Даня… не лезь!

– Может, у кого-то есть претензии или вопросы? – опять поинтересовалась Калягина. – Не стесняйтесь! Спрашивайте!

Хабаров не выдержал, подняв руку.

– Вы мне не ту роль дали…

– Фамилия ваша как?

– Хабаров…

– И что вас смущает?

– У меня роль женская!

В это мгновение все замолчали настолько резко, что слышно стало, как тикают маленькие часы, стоящие на одной из колонок.

Открывшиеся рты у всех, кроме Калягиной, требовали немедленных пояснений.

– Видите ли, друг мой, вам должно быть известно, что раньше, во времена Шекспира все женские роли играли исключительно мужчины? Так вот: это своеобразный ход, названный переодеванием по старинке.

Глеб совершенно не был готов к такому повороту событий.

– Почему именно я?

– Потому что мне так захотелось! – бескомпромиссно отрезала актриса.

– А у меня, значит, должна быть мужская роль? – Зора хмыкнула.

– Именно!

КОВАЛЬСК.

– Где он? – в лоб спросил Миро, стягивая с Сашки одеяло. Пьяный конюх спал в стоге сена, позабыв про всё на свете.

– Кто? – старик еле узнал своего вожака.

– Мой сын, Кружка!

– Мой сын Кружка… – повторил седой, окончательно проснувшись, перекрестился. – Папа? Это ты? За мной пришел?

– Тьфу! – выругался Миро, выходя. – Старый идиот!

Кстати, кто из них двоих больше был похож на старого идиота ещё неизвестно. На счастье рядом пробегал Чиро.

– Эй, шкодник, иди сюда!

– Что такое, дядя Миро? – паренек улыбнулся ему.

– Скажи-ка ты мне, где Коля шляется? Ты его не видел?

Подросток стушевался, пряча глаза. Милехин сразу понял: что-то не так. Шестым чувством определил, что мелкого явно обработали.

– Видел?

– Нет! – отрезал кудрявый, отворачиваясь. – Не видел…

– Чиро, – барон развернул парня к себе, опускаясь на одно колено. – Запомни, нет более страшного греха, чем ложь близким!

«А если эта ложь во благо?» – Чиро посоветовался сам с собой и решил молчать, как партизан. Ему почему-то казалось это мужественным и благородным. Эх, знал бы он, кого покрывает.

Миро продолжил словесную атаку.

– Вы же вместе работаете теперь, неужели он за весь день тебе не попадался?

«Попадаюсь только я, как дурак!» – огорчился парнишка.

– А что случилось? – давно надо было задать этот вопрос.