Карнавал сомнений
Шрифт:
— По-моему, вот так — ещё лучше…
Требовательный голос шерифа возвращает меня из воспоминаний:
— Ты не собираешься отвечать на мой вопрос?
— Прости, задумалась. Прослушала… — вру я с заискивающей улыбкой. — Ты не мог бы повторить?
— Насколько мистер Логан твой близкий друг? — вместо шерифа произносит второй полицейский. Щуплый блондин, примерно одного возраста с Лиамом.
— Очень близкий. Почти как брат, — тщательно обдумывая каждое слово, отвечаю я. — Мы вместе выросли. Его родители с детства дружили с моими, а потом он практически жил у нас до совершеннолетия, —
— Поэтому мистер Логан встречал тебя с женихом в аэропорту позавчера? — интересуется шериф, продолжая буравить хмурым взглядом.
— Не совсем понимаю, какой смысл ты вкладываешь в слово «поэтому», — пожимаю плечами. — Боюсь, ответить на этот вопрос может лишь сам мистер Логан. Лично я понятия не имею, почему именно он приехал за нами в аэропорт.
— Неужели не спросила? — многозначительно ухмыляется Лински. — Вы же такие близкие, хорошие друзья.
Сейчас он вызывает сильное желание ему врезать. Со всей силы, кулаком по физиономии, чтобы надолго стереть с лица поганую ухмылку. В голове назойливо крутятся слова Майка о том, что он понимает, как чувствует себя шериф, а вместе с ними мелькает нечёткая догадка-объяснение, однако ухватиться за неё и развить мысль не получается.
— Именно поэтому не спросила. — Я заставляю себя проглотить раздражение и улыбнуться. Нельзя поддаваться. Если сейчас потеряю самообладание, наговорю такого, что отправлюсь прямиком в «Эдмонту». — На самом деле я ожидала увидеть в аэропорту одну из своих сестёр. Дениз… Но, видимо, планы в последний момент изменились. И, кстати, — чтобы увести от скользкой темы отношений с Логаном, признаюсь: — Мистер Спенсер не совсем мой жених. Не настоящий.
— В каком смысле ненастоящий? — Глумливая улыбка исчезает. Лински хмурится и наклоняется вперёд, скрещивая на груди руки.
— В прямом, — продолжая натянуто улыбаться, поясняю я. — Мы не состоим с мистером Спенсером в любовной связи. И никогда не состояли. — Рано или поздно они обязательно допросят и его. Не факт, что Ридж солжёт. И не должен. В конце концов теперь, когда речь идёт об убийстве, а его так называемая «невеста» объявлена главной подозреваемой, наш глупый обман — не просто невинная ложь во спасение. Уж лучше я признаюсь первой и избавлю его от необходимости лжесвидетельствовать. — Ридж Спенсер — всего лишь мой друг и сосед в Торонто. Я попросила его об одолжении поехать вместе со мной на свадьбу сестры.
— Значит, — встревает в разговор щупленький помощник шерифа, — вы признаете, что обманули… — он замолкает, видимо, мысленно подбирая правильную «целевую аудиторию» для моей лжи.
— Я признаю, что несколько преувеличила нашу с ним связь в глазах своей семьи. Понимаете, — я, не сдержавшись, горько усмехаюсь. Ирония судьбы. Боялась, что пьяный Ридж проговорится Майку, а в итоге рассказываю об этом сама и не где-нибудь, а в полицейском участке на допросе: — В определённом возрасте при определённых обстоятельствах незамужней женщине приходится идти на ухищрения, чтобы избежать дотошных расспросов родственников о своей личной жизни, особенно, если такая женщина присутствует на свадьбе младшей сестры и не собирается замуж в ближайшем будущем.
— Так. Значит… — Шериф мрачно глазеет на меня. Складывается впечатление, что он изо всех сил
— Её полное отсутствие.
— Кто ещё знал об этом обмане?
— Надеюсь, никто, кроме Эми. Это мо…
— Я в курсе, кто такая Эми, — перебивает шериф. Переглядывается с помощником. Тот едва заметно кивает и выходит. — Хорошо, — продолжает он, когда мы остаёмся одни в комнате. — Давай вернёмся к сегодняшним событиям, — Лински пробегается глазами по собственным записям от руки на обычном, печатном листе, вложенным в бумажную папку. Пытливо смотрит на меня: — В каких отношениях ты состоишь с мужем убитой — Майком Бэком?
— Ни в каких.
— Неужели? — саркастически протягивает Лински, и желание отходить его по физиономии вспыхивает с новой силой. — Я слышал, у вас, напротив, очень богатая история.
— Мы встречались. Собирались пожениться, но расстались семь лет назад, и я уехала в Торонто, — холодно бросаю я. Не то чтобы не догадывалась, что в конечном итоге придётся обсуждать и это тоже, но удовольствия от процесса не получаю. — Вот и вся наша богатая история. С тех пор мы с Майком не общались и не виделись. Встретились позавчера, когда он привёз с мальчишника Риджа к нам домой.
— Почему вы расстались? — Тон, каким шериф задаёт вопросы, подсказывает, что эта часть допроса ему определённо доставляет удовольствие. О себе такого я сказать не могу. Как выразился Скотт, сейчас мы топчемся на самой больной моей мозоли.
— Это не имеет отношения к тому, что случилось с Мишель. Я не…
— А, по-моему, имеет, и самое прямое, — грубо перебивает Лински. Ударяет по столу кулаком, невольно вынуждая меня вздрогнуть. Его глаза, как совсем недавно в беседке, опять наливаются безумным и плохо контролируемым гневом: — Здесь я решаю! Ты отвечаешь на вопросы! Ясно? Почему вы, чёрт побери, расстались?
У меня получается выдержать его взгляд. Страха нет, зато появляется стойкая уверенность: для шерифа гибель Мишель — не просто жестокое преступление, каких за всю историю Риверстоуна не случалось, не считая убийства Стива. Это что-то очень личное.
В памяти всплывает последний разговор с подругой.
— Теперь я люблю другого мужчину и собираюсь развестись, — заявила Мишель.
Следом спокойный, без намёка на раздражение или злость голос Майка:
— Я понимаю твоё горе, Брайан.
А затем язвительный, переполненный болью и ненавистью выпад шерифа:
— Тебе бы хотелось, правда, Майки? Чтобы всё начать сначала, да? Исправить недоразумение под названием «брак»!
И пазл складывается.
Брайан Лински и есть тот самый мужчина, ради которого Мишель собиралась развестись. А Майк, конечно же, обо всём знает или догадывается и с точки зрения полиции прекрасно подходит на роль мстительного, ревнивого мужа, убедившего любовницу избавиться от назойливой, неверной жены, вместе и разом решить все проблемы. Это объясняет злость, граничащую с ненавистью к нам обоим, потому что в глазах шерифа, заставшего нас в обнимку у тела убитой любимой женщины, виноваты только мы с Майком. А чтобы увидеть всю иррациональность версии, её нелогичность, он должен, как минимум, успокоиться, осмыслить и пережить случившееся.