Картель правосудия
Шрифт:
– Кто? – чуть не поперхнулся Сафронов.
– Ну, фокусник. Смотрите. Але оп. – Стас извлек из нагрудного кармана пиджака Сафронова сложенную в трубочку стодолларовую купюру, которой там, разумеется, еще минуту назад не было. Развернул, помял в пальцах – хрустела как настоящая. – Але оп. – И купюра вспыхнула ярким пламенем.
– Вот незадача. – И Стас, пошарив за воротником Сафронова, материализовал крошечный, величиной с палец, огнетушитель и струей пены сбил пламя с уже почти совсем сгоревшей ассигнации.
– Здорово, –
– Не буду вас задерживать. Извините, так неудобно получилось. Уж очень вы на Серегу похожи. До свидания. – Стас откланялся.
Сафронов вернулся на работу с пятнадцатиминутным опозданием и крошечным электронным «жучком», спрятанным под воротником пиджака.
…Двое в машине приникли к наушникам (одним из них был «иллюзионист Стас»), а катушки магнитофона медленно закрутились, фиксируя каждое слово, произносимое в квартире. Послышался шум отодвигаемой мебели, возмущенный скрип кресла, которое, очевидно, приняло на себя немалый вес Сафронова, шелест бумаги и, наконец, голос, видимо хозяина квартиры:
– Я весь внимание…
О том, кто же такой этот хозяин, двое в фургоне не имели ни малейшего представления. Они вели оперативную разработку Сафронова и его контактов, но в этой местности их подопечный появился впервые.
В наушниках звучали только три голоса: голос Сафронова, который оперативники знали как родной, ибо с момента внедрения «жучка» им пришлось полдня выслушивать всякую служебную тягомотину, не содержавшую никакого криминала, а значит, не представлявшую для них интереса, второй – молодой, видимо принадлежавший его спутнику, и третий – голос хозяина. Через полтора часа эту запись слушал уже Грязнов.
– Вот протоколы, – произнес Сафронов, и минуты три в наушниках слышался только шелест переворачиваемых листов и чье-то хмыканье.
– Могли бы и зачитать, – возмутился один из оперативников.
– А ты, Стас, пойди, свет во всем подъезде выруби, – порекомендовал напарник. – Им придется своими словами пересказывать.
Наконец хмыканье прекратилось. Кто-то встал, потом что-то полилось.
– Коку пьют, – Стас с тоской посмотрел на опустевший термос.
– Нет, минералку, слышишь, пузырики крупные.
– То есть он нам помочь не хочет? – наконец утолив жажду, с сожалением произнес хозяин квартиры.
– Уперся, извините за грубость, рогом и твердит, что честный человек, – с не меньшим сожалением ответил молодой.
– Кто он-то? – поинтересовался напарник Стаса, но ответа из наушников не последовало. – И с чем помочь?! Конспираторы хреновы.
Снова скрипнуло кресло, на этот раз облегченно. Послышались шаркающие шаги.
– Извините, я на минуту.
Потом щелчок выключателя, звук брызжущей струи, утробное урчание сливного бачка, снова щелчок.
– Припекло мужика, перебрал минералочки, –
Наконец Сафронов вернулся, голоса в наушниках снова стали четкими, но мягкий баритон, звучащий в этот момент, не принадлежал ни одному из присутствующих в квартире.
– Господи, да сколько их там? Вроде было трое, а теперь еще какой-то мужик прорезался, – возмутился Стас.
– И баба, – подтвердил напарник, – и еще баба… и еще мужик. Может, кто-то из них имитатор? Или они просто телевизор включили? – прагматично предположил напарник.
Послышался характерный щелчок, и посторонние голоса исчезли.
– Магнитофон, – квалифицированно определил Стас.
Но потом исчезли и все остальные голоса. Сафронову стало жарко, он скинул пиджак, и в это время вся компания переместилась на кухню пить кофе.
Грязнов был взбешен. Вся его афера с незаконным прослушиванием провалилась. Все, что удалось выяснить, – Сафронов, в сопровождении своего подчиненного, встречался с кем-то еще на частной квартире. То есть выяснить не удалось ничего. Ни-че-го!
На самом деле разговор в квартире Бойко пошел о магнитофонной пленке.
– Итак, это наша единственная проблема, – констатировал подполковник.
– Надо ее уничтожить, – несмело предложил Осетров.
– Ты что, совсем спятил? – осадил Сафронов подчиненного, который в присутствии высшего начальства вдруг стал не в меру инициативным. – Она же прошла по всем документам, ее слышали и в РУОПе, и в МУРе…
– Друзья мои, не нужно ссориться. Пленку уничтожать нельзя, но никто не мешает нам свести ее доказательную ценность к нулю…
– Покоцать? – с надеждой в голосе спросил Осетров, гордый тем, что его посетило то же озарение, что и подполковника.
Бойко засмеялся:
– Ну, не в прямом смысле этого слова, сама пленка нам не повредит, а вот испортить запись нужно. Причем достаточно наложить хороший шумовой фон, и голоса вряд ли можно будет идентифицировать.
– А если это не голос подозреваемого, то грош ей цена, – закончил мысль обрадованный Сафронов.
– Одна голова хорошо… – Бойко был вполне удовлетворен результатами встречи.
Через два часа после этого разговора полковник Сафронов подвергся нападению неизвестных хулиганов, усыпивших его хлороформом в подъезде собственного дома. Удивительно, но часы и деньги остались при нем. На самом деле оперативники Грязнова всего лишь вернули свой «жучок».
БОМЖ
16 февраля
Операция по перехвату нищих продолжалась. Представители новой власти побывали еще в нескольких точках, где они содержались. В одной из них владельца квартиры заставили позвонить старой «крыше» и сообщить о якобы подслушанном разговоре узурпаторов, в котором они условились о месте общего сбора – в самом крупном из «домов инвалидов».