Картограф
Шрифт:
– Не поеду, - упрямо сказал Филя.
– Здесь рисовать буду.
– Ладно, ладно. Ты видишь - я ни в чем тебе не противоречу. Где хочешь, там и живи. А Сима тогда здесь, на коврике разместится, у печки. Правда, Сима? Тебе ведь здесь хорошо будет?
Тот кивнул.
– Вот мы все и уладили! А теперь поехали лавчонку мою смотреть. Подымайся! Василий, подай ему пальто.
Онисим и Василий кинулись одевать Филю, как будто тот был манекен. Не успел он и пикнуть, как его поволокли во двор, выпихнули на улицу и усадили в машину. Василий сел за руль, Онисим сзади,
– Убери руки, не сбегу!
– сказал Филя.
– Правильно, Сима, дай мальчику посидеть спокойно. Василий, трогай!
И они понеслись вперед. Навстречу им попался Витин автомобиль. «Заметил ли он меня?
– думал Филя в тоске.
– А если и да, что с того? Погонится и застрелит? Да его самого быстрей убьют. Вот если б приехал Ромэн Аристархович! Надо непременно рассказать ему!»
Эта мысль его успокоила. Он обратится в полицию и сдаст головорезов властям. Он не будет терпеть бесчинства! А не помогут, тогда сам. Грех на душу возьмет, обагрится - так все одно пропадать.
– У меня на втором этаже студио, - сказал Сила Силыч, хитро поглядывая на Филю через плечо.
– Там все, что нужно для работы. Светло, как в храме, окна до потолка. Это тебе! Будешь полновластный хозяин. Хочешь - рисуй, не хочешь - польку пляши.
«Ага, польку, - подумал Филя.
– Танец утюга».
– Куда мне столько света? Я в темноте рисую.
– Так затворись! Я тебе римскую штору повешу. Или ты портьеры предпочитаешь?
– Вешайте, что хотите, хоть рогожу. Мне дела нет.
– Опять дерзишь?
– устало протянул Сила Силыч.
– Сима, сыграй-ка нам на баяне.
И Онисим достал из сапога финку. Филя в ужасе уставился на сверкающее лезвие и вдруг заметил в отблеске чей-то лукавый глаз.
«Додон!
– взмолился мысленно Филя.
– Спаси меня! Убивают»
«Так уж и убивают, - проворчал голос у него в голове.
– Празднуешь труса, дружок? Потерпишь, не облезешь».
«Облезу!
– сказал Филя.
– Сейчас, как пить дать, снимут шкуру. Я пропал, погиб! Ты прости меня, что я ругался, не слушался. Помоги, умоляю. Мне сестру вызволять».
«Чуть что, о сестре вспоминаешь. Давно пора ее разыскать. Нарисовал бы карту, и дело в шляпе».
Финка прорезала ткань пальто и вонзилась Филе в бок.
– Аааа!!!
– закричал он, вывертываясь.
– Не шуми, - строго сказал Сила Силыч, чуть поворачивая к нему толстый нос. Онисим мерзко захихикал.
– Барин, сыграть вам еще на баяне? Желаете?
– Обожди. Пусть отдышится. Мы же не злодеи, верно?
«Вы суки, - в ярости думал Филя.
– Убью, убью, убью!»
«Серьезно?
– поинтересовался Додон.
– Намерение такое имеешь?»
«Да, тысячу раз да! Скажи, как?»
«А не пожалеешь?»
«Нет, говори».
И Додон рассказал.
Они выехали из Малярово и направились к центру Бурга. Онисим отстранился от Фили и сосредоточенно стирал с финки кровь батистовым платком. Сила Силыч расселся кулем и, казалось, задремал. Праздный люд разгуливал по улицам, сновали прыткие одноколки, из-за поворота высунулся перепуганный
– А вот и моя лавчонка!
– неожиданно сказал Сила Силыч бодрым голосом, как будто и не засыпал.
Автомобиль остановился у невысокого здания, пышно украшенного каменными завитками, бутонами и получеловеческими мордашками. Витрина была завалена всякой всячиной - глобусами, наборами монет, подзорными трубами, старинными елочными игрушками, книгами, кусочками ткани, мишурой, бутылками с цветными жидкостями и с кораблями. Филя на минуту забылся и застыл у витрины, как школяр. Рассмотреть бы диковины, покрутить в руках, сдуть пыль с пузатого глобуса!
– Понравилось?
– спросил Сила Силыч, похлопывая Филю по плечу.
– Хочешь, подзорную трубу подарю?
– Не надо мне ничего, - и Филя сбросил его руку.
Сила Силыч кивнул Онисиму, тот резво подскочил и дал Филе тычка. Хорошо хоть не в ребра.
Внутри лавки царил полумрак, пахло благовониями. Старые половицы сыто скрипели при каждом шаге. «До чего похоже на обиталище Гомункула, - подумал Филя, озираясь». Не хватало только лягушек в гробу и камина. Возле полок ошивался молодчик: вытирал пыль со всех мест, до которых мог дотянутся. За прилавком сидел насупленный старик в степенной жилетке, к которой было прикреплено пенсне в золотистой оправе. Сила Силыч по-хозяйски огладил китайскую вазу, украшавшую прилавок, и спросил:
– Как идут дела, Фомич? Есть покупатели?
Фомич едва поднял на него глаза и весьма нелюбезным тоном ответил:
– А чаво им не быть? Ходють...
– Много ли?
– Довольно, - старик растопырил руки.
– Вот столько и еще полстолько.
– Могучий ты математик, Фомич, - ласково сказал Сила Силыч.
– Георгина Пална не заглядывала?
– Не было таких.
– И ладно. А я тебе знаешь кого привез? Сима, тащи его сюда. Погляди, картограф!
– Сила Силыч схватил Филю за ушибленный подбородок и повертел, как породистого пса на выставке.
– Больно молод, - пробурчал Фомич.
– Ничего, состарится, глазом моргнуть не успеешь. Сединка-то уж завелась, дело за малым. Заказов на карты не поступало?
– Захаживали, антересовались.
– Вот! Пора брать быка за рога, а то конкуренты не дремлют. Мы пока пойдем наверх.
Фомич кивнул и опять нахохлился на стуле.
Филя, Сила Силыч и Онисим поднялись по шаткой лестнице на второй этаж и вошли в небольшое помещение, где, видно, не убирались с тех самых пор, как преставился прежний картограф. На всем лежала печать запустения. Тисненые обои пожелтели и местами скатались. Одно окно щеголяло трещиной, между рам раскинулось кладбище мух. У стены стоял небольшой изящный столик, заваленный обрезками пергамена и потерявшими былую упругость свитками. Чернильница, вся в пятнах, уныло торчала вверх дном.