Картонная пуля
Шрифт:
Лифт пошел вниз. Но поездка оказалась недолгой. И за границами лифта располагался не ад, а все та же больница, только ниже этажом, или двумя, или тремя… Больница была мне хорошо известна. Несколько лет назад здесь же мне вырезали пупочную грыжу.
В узком каменном коридоре люди, попадавшиеся навстречу и сторонившиеся каталки, казались неестественными, похожими на тени. И, как по теням, я скользил по ним незаинтересованным взглядом. Миновав несколько поворотов, женщины доставили меня в комнату без окон, припарковали к кафельной стене и сами вышли вон, погасив за собой свет. То есть две люминесцентные трубки под потолком погасли, но для меня все осталось
В комнате стояла еще одна каталка с телом под простыней, но сначала я своим соседом не заинтересовался. Гораздо больше меня занимала систематизация собственных чувств и мыслей…
Я прозевал момент смерти и появления нового сознания. И ничего странного — точно также человек выползает из женской утробы и ни черта не помнит. Или не стоит черта лишний раз поминать, пока все окончательно не прояснится? Впрочем, адского антуража поблизости не наблюдается. Разумеется, ведь я с самого начала ни в какие сковородки не верил. Это было бы слишком тупо. Жизнь, хотя бы и после смерти, должна быть устроена гораздо хитрее наших представлений. И тоннеля нет, о котором твердят все пережившие клиническую смерть…
…Раньше я полагал, что сознание вырабатывается большими полушариями. Так же автомобиль вырабатывает выхлопные газы. Кровь подтаскивает к коре кислород, и я начинаю соображать. А теперь, если мозг умер, чем я думаю? Я внимательно исследовал пространство в поисках отлетевшей души, но не нашел ничего подходящего. На что это похоже? На синее облачко? Или в виде тонкого лучика света она приклеилась к колесику каталки? Или моя душа теперь — это паук, забившийся в угол под потолком? А может, она всегда была как паук — откуда мне знать? Поджала шесть ножек и смотрит сверху…
…До рассвета часа два. Что потом? Утром отвезут в судмедэкспертизу. Все криминальные трупы проходят через это учреждение, а мой-то уж без сомнения криминальный. Мужики в грязных фартуках разрежут кожу на голове — от уха до уха. Фрезой распилят череп. Получится очень похоже на горшок с крышкой… Достанут мертвый мозг… Да-а, скажут, опять не Эйнштейн попался… Следующую ночь я проведу на железных нарах в компании себе подобных, разрезанных от груди и аж до…
Интересно, кто приедет меня забирать? Бывшая жена? Скорее всего специалисты из похоронной фирмы. В подъезде моего дома на ступеньках будут лежать дешевые изломанные гвоздички. Десяток любопытствующих старух столпится во дворе. На Заелыдовском кладбище мой друг Филимонов прослезится и скажет речь. Гроб закроют крышкой и придавят землей. Что тогда будет с душой? Останется навечно гнить в темноте рядом с телом — как собака подле хозяина? Или воспарит для путешествий?..
Поблизости раздался звук… Так мог бы перебирать лапками паук, спускаясь по стене. При жизни я бы его не услышал, а теперь другое дело. Теперь все иначе. Но паук спал в своем углу. У кого-то из англичан в эротическом рассказе я читал про голос… У мужика был такой вкрадчивый голос — как шорох простыни… Вот именно, простыня и шуршала. Краем сознания, не краем глаза, а именно сознания с замиранием сердца… — опять чепуха… В общем, с душевным трепетом я заметил, как на соседней каталке зашевелилась желтая застиранная простыня…
Все произошло почти как в первом российском фильме ужасов — про живых мертвецов в церкви. Покойник по соседству вдруг открыл глаза и сел, согнувшись пополам. И оказался покойницей. Собственно, я с самого начала предполагал, что на каталке лежит не мужчина — тело уж больно маленькое, да
Осторожными мелкими шажками мертвая девушка прошла вдоль стены и остановилась перед закрытой дверью. Одну ногу приставила к другой балетным движением, на сгиб пальцев так, что мне стала видна ее маленькая грязная подошва. Икры чуть великоваты — отметил я, одновременно удивляясь, что оцениваю ее как живого человека… На голых синюшных плечах играли матовые отражения разноцветных огоньков. Я заметил, что частота вспышек увеличилась, как учащается пульс, а яркости, наоборот, как будто поубавилось.
Это должно было бы выглядеть жутко — внезапно оживший покойник стоит и принюхивается перед тонкой перегородкой, отделяющей от живых людей. Одно движение, и в мире живых начнется хаос. Я подумал: что если это по всей земле началось? Раньше покойники спокойно позволяли себя закапывать, а теперь прозвенел будильник, заведенный в начале времен, и началась эра живых мертвецов? Я умер, чтобы присутствовать при рождении нового порядка. Как мы поступим с живыми? Умертвим, превратив в себе подобных, или научимся мирно сосуществовать? Один умник, не помню фамилии, выразился так: повезло тому, кто посетил этот мир в его роковые минуты. Я так подумал — про эру и тут же усомнился. Сколько поколений людей до меня готовились к концу и началу света, да только все зря.
Не дождавшись, когда откроют дверь, девушка обернулась и, сопровождаемая шорохами простыни и шагов, приблизилась к моей каталке. Выходила довольно глупая сцена — как будто я притворяюсь, что сплю, хотя знаю, что она знает, что я притворяюсь. Чтобы нарушить неловкость, пришлось открыть глаза. При этом со зрением никаких перемен не произошло — вокруг по-прежнему висел пульсирующий туман. Но приличия требовали, чтобы веки были подняты.
— Привет! Что новенького?
Ее голос прозвучал глухо, как из могилы, но артикуляция выглядела почти естественной. Глаза и вообще все лицо оставались неподвижными, и, кажется, язык не двигался, и лишь одни губы выстраивали слова.
Ничего себе вопросик дли начала!
— А у тебя? — растерянно переспросил я.
— Тоска.
— Почему?
Глупее я бы высказаться не мог.
— Ну, вы даете! — изумилась она. — Конечно, вам, наверное, лет сто, вам умирать не жалко, вы уже все на свете перепробовали. А я еще молодая.
Неужто я на сто выгляжу?
— Это точно смерть? — спросил я.
— А что же еще?
— Я думал, может, сон… Бред…
— Размечтались. Вы разве сами не чувствуете?
Разговор получался довольно странным. Не предполагал, что мертвецы общаются между собой столь непринужденно. Я думал, у них все гораздо торжественнее или чопорнее. Я думал, они изъясняются исключительно гекзаметром. Или просто рычат — когда нападают на живых. Все-таки со смертью не шутят.