Карты Любви : Священник

Ловелл Л. П.

– Я меняю свою специальность, - выпаливаю я. Он хмурится, а его губы сжимаются в жесткую линию. Я так много раз представляла этот момент. Думала об этом. Я, говорящая Генри Томасу, что его единственный ребенок не пойдет по его эгоистичным стопам.
– На философию.
– Ах, вот и оно. Шок, ужас, и, наконец-то, чистая клокочущая ярость.

– Что?
– его голос звучит ровно, но я слышу легкую дрожь. И едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

– Я нашла свое истинное предназначение, когда была в Тайланде, и я больше не хочу быть доктором.
– Это было ложью. Не было никаких поисков или открытий. Я просто задалась вопросом,

почему пытаюсь угодить мужчине, которому плевать на это. По правде говоря, я не знаю, чего хочу от жизни. И никогда не знала.

Его лицо становится красным.

– Ты всегда хотела быть доктором.

– Нет, это ты хотел, чтобы я стала доктором.

– Достаточно, Делайла, - огрызается он.
– Я понимаю, что наделал ошибок, но...

– Но ничего! Ты спасаешь людям жизни, и это прекрасно, но ты не можешь уделить своей дочери ту толику внимания, что так щедро раздаешь незнакомцам, - я качаю головой.
– Я не хочу быть, как ты.

Его покрасневшее лицо становится пурпурным, а тело начинает трясти.
– Это не шутка. Твое будущее под вопросом.

– Нет, это не шутка.

Наступило долгое молчание, я чувствую его ярость через всю комнату. Какая-то часть меня снова возвращается в прошлое, когда я была маленькой девочкой, напуганной гневом отца.

И тогда он произносит эти слова:

– Я никогда не думал, что ты станешь таким разочарованием, Делайла.

В животе стягивается узел, и я сглатываю это неприятное ощущение. И вот мне снова десять лет. Я поднимаю бокал, допиваю остатки вина и встаю на ноги. Потолок слегка накреняется, а стены покачиваются.

– Хорошо поговорили, папа, - я направляюсь к двери.

– Делайла!
– кричит он, и это звучит так привычно для меня.
– Я не буду платить за это. Ты не посмеешь спустить свою жизнь в сточную канаву.

– Ты мне не нужен.

Я покидаю комнату, и с каждым шагом напряжение в моем животе ослабевает. Я поплыла против течения, бросив вызов отцу, нарушила статус-кво. У меня еще не было плана. Год назад я смирилась с направлением, по которому пошла бы моя жизнь, но сейчас... сейчас у меня так много возможностей. Я принимаю хаос неизвестности с распростертыми объятиями, окунаясь в противостояние со всем привычным мне миром.

Выйдя на улицу, я отправляю сообщение Иззи. И уже через десять минут ее электрический голубой Мини Купер показывается из-за угла мощеной улочки, где стоит дом моего отца. Она останавливается рядом со мной и опускает стекло. Облако дыма вырывается из машины, и она начинает хихикать, а ее медно-рыжие волосы падают ей в лицо.

– Как все прошло?

– Словно я заставила его сожрать собачье дерьмо.

Она смеется и хлопает по рулю.

– Залезай. У меня есть стопки для текилы с твоим именем.

Я сажусь в ее машину и едва не задыхаюсь от запаха сигаретного дыма. Она настраивает радио и мчится по респектабельной лондонской улице, оставляя этот неприятный разговор в зеркале заднего вида.

Изабелла гладит меня по бедру.

– Я горжусь тобой, Лайла! Теперь ты можешь стать стриптизершей, встретить хулигана, сбежать и родить ребенка...

Я улыбаюсь моей безумной подруге. Изабелла красивая, раскованная, свободная, обладающая жаждой жизни, которой я завидовала с того самого момента, как только ее встретила. Мы познакомились в Тайланде два года назад. Она путешествовала в компании друзей, а я в одиночестве проводила свой академический отпуск,

потому что я всегда одна. Я хотела познать мир. Они же планировали закатывать вечеринки каждое полнолуние в течении года. Иззи действительно изменила мою жизнь. Она пробуждает во мне все те качества, которые я пытаюсь похоронить: бунтарь, анархист. Она заставляет меня принять то, что я всегда считала плохим, но заблуждалась в этом. Это хорошо. Очень, очень хорошо.

Мы остановились возле ирландского бара, что так нравится Иззи, хотя я понятия не имею почему. Клиентура в основном представляет собой подозрительных личностей. Но в заведении имелись бильярдные столы, так что думаю, это и /было причиной. Иззи подходит прямо к барной стойке, хлопая по ней ладонью.

– Шоты с текилой!
– она практически кричит на бармена. – Четыре, - она смотрит куда-то за мое плечо, и медленная улыбка касается ее губ.
– Сделайте шесть.

– Если ты заказываешь текилу...
– раздается голос позади меня. Оборачиваюсь и вижу Тиффани. Она смотрит на Иззи, и ее руки упираются в бока. Ее непослушные волосы слегка растрепаны, а рубашка с расстегнутым воротом и несколькими пуговицами ниже свисает с плеча, оголяя его.
– Каждый раз я говорю ей, что не пью текилу. И затем она отвечает мне, чтобы я расслабилась. Я сдаюсь, и в итоге умираю на следующее утро.

Я смеюсь.

– Ты же знаешь, что я разделяю эту боль?

Иззи выставляет шоты перед нами.

– Да, ладно вам. Мы должны отметить свободу Лилы.

– Ох, Лайла, ты рассказала отцу?

– Ага, - я поднимаю стопку с золотистой жидкостью.
– За то, чтобы получить дерьмовую специальность, от которой потом не было бы никакого толка.

Мы чекаемся стопками и стучим ими о стойку.

– Я не могу поверить, что ты больше не будешь со мной в одном классе. Это отстойно,- говорит Тиффани, морща нос от мерзкого вкуса.

– Тифф, мы живем вместе в этом году. Ты будешь часто меня видеть, - я познакомилась с Тифф в прошлом году в классе биологии. Она милая, заботливая и веселая. Мы втроем только что провели лето во Вьетнаме, и через неделю собираемся жить вместе в течение всего учебного года. Перемены коснулись только того, что я перешла из медицины в философию. От стабильного будущего к спонтанному здесь и сейчас, и ничего более.

Иззи вкладывает в мою руку бутылку «Короны», прежде чем отправиться к бильярдному столу. Она машет какому-то парню, и он поднимает руку в знак приветствия. На нем кожаная куртка, а его нахальная улыбка явно сулит проблемы.

– Изабелла, - приветствует он, когда они подходят друг к другу.
– Хочешь поиграть?
– Почему-то я думаю, он не имеет в виду бильярд. Она берет кий, прижимая его к бедру.

– Конечно. Кто твой друг, Макс?

Мое внимание переключается на другого парня, стоящего возле стены, и как только это происходит, я замечаю, что он смотрит на меня. Его тело состоит из крепких мышц, покрыто татуировками и обладает характерной манерой. Его темные волосы такого же шоколадного цвета, как и глаза, которые в настоящее время сосредоточены на мне, как на жертве. Он выглядит, как модель бренда «Холлистер», которая только что вышла из тюрьмы. Плохой. Опасный. Бунтарь. И потрясающий. Иззи всегда шутит, что я люблю плохих мальчиков, и она не ошибается. Конкретно этот экземпляр буквально манит меня к себя. Отталкиваясь от стены, он приближается, и каждое его движение кричит о высокомерии.