Каштановый омут

Джеллис Роберта

– Хорошо, дай их сюда.

Адам взял шкатулку и сунул ее под мышку. Джиллиан улыбнулась, как бы подтверждая выражением лица слова, которые только что произнесла. Адам, однако, не успокоился. Горячее желание верить ей покинуло его, несмотря на сделанное самому себе предупреждение об опасности постоянных сомнений. Он чувствовал сосущую пустоту в животе, которая делала его очень раздражительным, но не станет же он поддаваться дурному настроению и ссориться с Джиллиан только из-за того, что она так примерно ведет себя. Он повернулся, чтобы уйти, зная, что не сможет долго сдерживать язык, и едва не опрокинул

столик, на который Джиллиан поставила миску с супом. Аромат достиг его ноздрей, и он улыбнулся. Немудрено, что он был так зол и чувствовал пустоту в желудке. Он ведь не ел ничего со вчерашнего полудня.

– Ты очень проницательная женщина, Джиллиан, – сказал Адам, поставив шкатулку и взяв в руки миску. – Откуда ты знала, что я проголодаюсь? Ты забыла ложку? Ничего, я черпаком, – он вытащил черпак из котелка и уселся на ближайшую скамью.

С набитым ртом он поглядывал на Джиллиан, которая, тоже не сводила с него глаз.

– Прости, – сказал он, проглотив то, что было во рту, – ты, наверное, тоже голодна. Время обеда давно миновало. Иди сюда, – он хлопнул себя по колену. – Я поделюсь с тобой.

Джиллиан, улыбнувшись, заявила, что не настолько хочет есть, чтобы отнимать еду у голодного мужчины, но все-таки села ему на колени и ради удовольствия поесть из одной с Адамом посуды согласилась немного перекусить. В передней никого не было, но голоса служанок доносились из большой комнаты снаружи.

– Мы не слишком скромны, – вздохнул Адам, когда миска опустела, и он тоже, наконец, расслышал голоса.

– Думаю, уже поздно думать об этом, милорд, – весело ответила Джиллиан.

Где-то в глубине души она понимала, что ей когда-нибудь придется расплачиваться за эту острую радость столь же острой болью, но ей не хотелось думать об этом. Никакие дурные предчувствия не должны погасить ни одной искры ее нынешнего счастья. Джиллиан не упустит ни единой капли наслаждения, пока несчастье не обрушится на нее.

– Вот как? Что ж, если ты довольна, – заметил Адам, – и мне жаловаться не на что, – он усадил ее поудобнее на своих коленях. – Теперь пора заняться делом. Задумывалась ли ты над тем, как мы будем убеждать вассалов подчиняться тебе?

– У меня не было времени думать об этом, – возразила Джиллиан и вкратце рассказала Адаму о событиях минувшей недели. – За всеми этими проблемами, когда овца Джозефа загадила колодец Мэри или когда Джон упал в канаву Генри и при этом раздавил курицу и сломал ногу и возник спор, должен ли платить Джон за погибшую курицу, или Генри за сломанную ногу, у меня не было времени присматривать за работой служанок, не говоря уже о том, чтобы думать.

Адам пожал плечами.

– Если ты будешь хорошей и мудрой хозяйкой, народ станет осаждать тебя. Твоя ошибка, без сомнения, в том, что ты стремишься в первую очередь к справедливости. Если бы ты приказала обезглавить обоих жалобщиков, то, уверен, никогда больше не услышала бы подобных жалоб.

– Наверное, ты прав. Это просто поразительно, насколько спокойными становятся люди без голов, но в таком случае, к сожалению, они становятся и слишком медлительными в работе, – язвительно ответила Джиллиан, и Адам расхохотался.

– Будем надеяться, ты соберешь неплохой урожай в уплату за свои хлопоты, – Адам почти ожидал резкого «Мог

бы быть и лучше», но Джиллиан только улыбнулась. Адаму нравилось, что манера ее была гораздо мягче, чем у его матери, хотя и не сомневался, что она рассчитывала получить хотя бы косвенную прибыль от своих стараний. – Но сейчас тебе следует подумать о более масштабных вещах, – напомнил он.

– Мне в голову приходит только одно, – неторопливо проговорила Джиллиан. – После отъезда Саэра здесь был сэр Ричард из Глинда, и я говорила ему о своих страхах перед Осбертом. Я умоляла его приезжать еще или попросить приезжать кого-нибудь из людей Гилберта. Он сказал, что уезжает к дочери, которая собиралась родить, но, должно быть, написал остальным о моей просьбе, потому что потом приезжал сэр Филипп из Лейт-Хилла. Перед отъездом сэр Филипп сказал мне, что сэр Эндрю тоже собирался нанести визит, но сэр Эндрю так и не приехал.

– Возможно, ему помешали какие-то личные дела.

– Да, может быть, но я так не думаю, – Джиллиан от напряжения мысли наморщила лоб. Она никогда прежде не задумывалась о подобных вещах, но Адам ждал от нее этого, и она должна постараться. Необходимость обострила ее мыслительные способности. – Я думаю вот что: либо сэр Ричард вернулся домой и собирался приехать сюда опять – Глинд всего в пяти-шести милях отсюда, но кто-то ему сообщил, что замок захвачен, либо он сам увидел осаду и ретировался, пока его не заметили, либо то же самое произошло с сэром Эндрю. Так или иначе, я уверена, что люди Невилля знают, что Тарринг захвачен, только, может быть, не знают, кем.

Адам, поразмыслив, кивнул.

– Думаю, ты наверняка права, и известие об этом распространилось. В таком случае никаких хитростей не нужно. Чего ты хотела бы? Может, мне следует отправиться в Глинд, сказать, что ты согласилась стать моим вассалом, и призвать сюда сэра Ричарда исполнять свой долг, раз Невилль сделал тебя своей наследницей? Если я ничего не скажу о… об этом насильственном браке…

Джиллиан вздрогнула в руках Адама, и он прижал ее к себе крепче, довольный этим свидетельством ее отвращения.

Однако он неправильно понял ее реакцию. Как ни сильна была ненависть Джиллиан к Осберту, это было ничто в сравнении с ужасной мыслью, что Адам будет штурмовать замок сэра Ричарда. Она ничего не знала о мощи Глинда, но боялась бы за Адама, даже если бы речь шла о штурме крестьянской хижины из глины. Но она уже понимала, что не должна говорить Адаму об опасности этого предприятия. Из многочисленных бесед с Олбериком ей было ясно, что вернейший путь заставить Адама сделать что-нибудь – сказать ему, как это трудно и опасно. Предостережение Адам всегда воспринимал с подозрением.

Кроме того, в голову Джиллиан всю ее жизнь вдалбливалась мысль, что для женщины нет более верного пути быть битой, как наставлять мужчину, что ему надлежит или не надлежит делать. Она не думала об этом сознательно – она уже больше вообще не думала, что Адам может побить ее. Тем более, что с радостью снесла бы побои, лишь бы удержать его в Тарринге. Она просто не могла ответить на его вопрос прямо и сказать: «Я хотела бы, чтобы вы вообще забыли обо всем этом деле с людьми Невилля. Пусть живут, как хотят. Останьтесь здесь, возле меня». И все-таки она должна как-то помешать Адаму ввязаться в бой.