Кастро Алвес
Шрифт:
Колледж спал в таинственной ночи Баии, спали десятки ребят. Только один из них
лежал с открытыми, лихорадочно горящими глазами; доносящаяся из ночи музыка
влекла его к негритянской расе. Звуки атабаке манили Кастро Алвеса. И вот ночью в
колледже, в спальне, заполненной детскими снами, он готовится ответить на этот зов.
Его голос вскоре прозвучит сильнее звуков атабаке, моя подруга.
Тебя я помню, Пернамбуко, Дремавшим в серебре луны; Ее лучами убаюкан,
спал, гигант, и видел сны.
Как знать, подруга моя, не отправляется ли это судно, освещенное тысячей
электрических огней, прорезающих мрак моря, не отправляется ли оно в порт Ресифе,
в край Пернамбуко? Ты приветливо машешь на прощание отходящему судну. С него
отвечают, несчетное число рук поднимается в приветствии. Счастливого пути желаем
мы кораблю, что отправляется в постоянно обновляемое приключение, завоевывать
морские пути. В один прекрасный день уедем и мы и тоже попрощаемся с парочкой,
целующейся на песчаном берегу гавани при желтом свете луны. Мы тоже отправимся в
29
Ресифе, город мостов, былую цитадель голландцев. Красив цвет крыш Ресифе, по-
друга, приветливы и прекрасны мосты над реками. Его храбрые жители с ножом за
поясом расхаживают по улицам, по которым ступали величайшие
30
люди прошлого. Набуко', и Кастро Алвес, и Помпейя, и многие, кто мечтал об этом
городе величайших грез Бразилии.
Этот город видел Нассау 2, его величие, его стремление к прогрессу. Город приютил
евреев, и те расширили в нем торговлю. Он разросся, бурный и непокорный,
героический и в известной мере авантюрный, бунтарский, как никакой другой из
наших городов. Ресифе — легендарный город, в нем напряженная атмосфера будущего.
К нему раньше, чем куда бы то ни было, доходят по морю новые идеи и мечты, которые
вскоре станут реальностью. И он укачивает их на своей огромной каменной груди. Он
дарит им мудрость своих поэтов и ученых, отдает кровь своих героев. Ресифе,
героический Ресифе — город революций!..
Во все времена, подруга, когда угнетенный народ восставал, стремясь разорвать
оковы, народные ораторы, поэты, романисты и социологи выступали с трибуны,
которой служил этот «город над скалами», с трибуны, с которой лучше, чем откуда бы
то ни было, слышится мощный голос народа *! Город этот обладает притягательной
силой для свободной интеллигенции Бразилии, и в него направляются все, будто хотят
на его улицах услышать урок, который другие оставили звучать под этими небесами и в
этом воздухе, полном прекрасных слов и ритмичных стихов.
Ресифе — замечательный город. В его
один прекрасный день, подруга, здесь появится поэт, но не прихлебатель, кормящийся
объедками с барского стола, появится поэт, о котором я тебе рассказываю. И он будет
говорить об этом городе «освободительных революций», о вечно живом Ресифе, а не о
«мертвом, добром Ресифе...». Он будет говорить о городе, где голос народа слышался
особенно громко, где родился
1 Ж о а к и м А у р е л и о Баррето Набуко де А р а у • ж о (1849—1910) —
бразильский поэт, историк и дипломат.
2 Жоан Морис ван Нассау (1604—1675) — голландский генерал и политический
деятель, генерал-губернатор голландских владений в Бразилии.
30
один из самых бесстрашных народных трибунов и куда другие, родившиеся в иных
краях, прибыли закалять сталь своей шпаги, которой станет их слово. Появится поэт, у
которого найдутся для этого города самые нежные слова любви. И легенда о Ресифе
снова возникнет во всей своей величавости.
Однажды Кастро Алвес, которому было тогда пятнадцать лет, сел на судно и
отправился в Ресифе. Он поехал закалять острие своей шпаги, отправился
позаимствовать у этого города его пример героизма. Именно в Ресифе, где трепещет
сердце Бразилии, возвысился его голос, самый мощный из всех голосов поэтов. В один
прекрасный день, подруга, мы тоже сядем с тобою на судно и отправимся в это сенти-
ментальное и героическое путешествие. В каждом камне улицы, в каждом старинном
особняке мы найдем напоминание о каком-либо событии, отзвук слова поэта.
За городскими стенами раскинулись плантации сахарного тростника, целый
зеленый океан. В те времена еще не было заводов, на которых машины производят
сахар. Машинами были негры, и у сахара был привкус крови. Из сахарного тростника
родился бразильский сельский аристократ. Бывало, что хозяину энженьо ', владельцу
негров, изменяли его сыновья, становившиеся друзьями и братьями негров. Бывало,
забитые негры поднимались против хозяев и показывали свою силу. В 1823 году во
главе негров и мулатов стал муЛат Педрозо *. Это восстание уже носило до известной
30
степени идейный характер; еще нерешительное и слабое, оно все же было реаль-
ностью. Вслед за ним поднял восстание Эмилиано Мандакуру во главе своего
батальона мулатов. Священники и поэты стали народными героями провинции
Пернамбуко, где управляли хозяева энженьо, у которых трудились рабы. В сахаре,