Кастро Алвес
Шрифт:
чувствовали, что этот ребенок станет мужчиной, которого будут любить все женщины
и уважать все мужчины. Женщины, как и поэты, иногда проявляют удивительную
интуицию, подруга.
Следуя за старшим братом, Антонио шел по улицам Баии. И глаза его были
открыты всем зрелищам
20
жизни, в то время как брат его, нервно вздрагивая, бормотал стихи и ничего вокруг
не видел. Жозе витал в облаках, мир его был полон призраков и привидений. Он не
замечал ни
лейтенанта Жоана Жозе. Его волновало нечто иное, и в его мир не имел доступа никто.
Жозе Антонио шел по улице всегда мрачный и как будто в нервной лихорадке. Антонио
Кастро Алвес шагал несколько поодаль, и перед его большими детскими глазами с
каждым его шагом разворачивалась жизнь — проходили мужчины, красивые женщины,
негры-невольники. Но если Порсия и Леолино, Жулия Фейтал и младший лейтенант,
если стоны негров, избиваемых кнутами надсмотрщиков, если горе, обрушивающееся
на людей, заставляло Жозе Антонио бежать от мира и погружаться в свои далекие от
реальности мечты, то Антонио, которого прозвали Сесеу, жил целиком в этом мире и в
грезах видел реальных людей — тех. кто сопровождал его еще в ранние детские годы.
Он силился понять этот мир, он думал, что, если когда-либо станет слагать стихи — а
ему предстояло их слагать, — все прочувствованное станет мотивами его творчества.
Ради эгоистического одиночества он не устранится, как Жозе Антонио, от повсе-
дневной жизни людей, от их радостей, борьбы, от их слез.
Жозе Антонио идет впереди с полузакрытыми глазами, замкнувшись в своих
мечтаниях, не видя камней на дороге, идет отрешенный от всего, и женщины
догадываются, подруга, что он дружен только со смертью и сердце его бьется лишь
ради нее. А Сесеу, и женщины это тоже чувствуют, в один прекрасный день станет
большим человеком, и имя его пронесется от края до края страны, и каждый
20
произнесет его с уважением и любовью. Они предугадывают в Сесеу поэта, который
своей жаждой Любви покорит многих женщин, и они откроются перед ним, как
полевые цветы под лучами утреннего солнца; они предчувствуют в нем человека,
который на площадях, в театрах, в* академиях провозгласит
21
новое слово, новые идеи. В его слабых и изящных руках юноши они видят руки,
которые разорвут цепи насилия и рабства, в его нежном и музыкальном голосе они
слышат голос, который будет звучать громче всех и придаст словам особый смысл, они
слышат голос, который сделает слово своим грозным оружием. Они видят в его глазах
молнии, которые, настанет время, озарят небеса городов и зажгут в сердцах людей свет.
Милая
даром провидения. Они раньше нас предчувствуют пробуждение в человеке гения и
для этого человека становятся и красивыми и ласковыми.
Жозе Антонио проходил по улицам мрачный, с замкнутым лицом, словно шел к
смерти, и женщины не тревожили его. Но они подзывали Сесеу, брали в свои
бархатные ручки его лицо, целовали глаза, ощущали жар его высокого лба. Сесеу был
еще мальчиком, но женщины знали, что он станет знаменитостью.
В сертане, подруга, мальчик видел, как надсмотрщик избивает невольников кнутом
по спине, как кровь ручьем течет по каменистому полю, видел, как сертанежо
преследуют врага с ружьем в руке и с ножом за поясом, видел, как тайная любовь ищет
убежища в темной, непроницаемой чаще, видел, как предрассудки губят людей. Он
знал о ребенке, который был принесен в жертву предрассудкам. Позже глаза его, еще
сохранившие видение дикости нравов сертана, увидели в городе дядю, который стал во
главе людей, поднявшихся на борьбу.
И он не хотел, моя подруга, бежать от этих сцен, бежать от жизни.
Жозе Антонио, как и брат, чувствовал боль в сердце каждый раз, когда стон
невольника нарушал тишину полей и проникал в каза-гранде. Но в отличие от брата он
в эти минуты закрывал глаза и уши, как закрывал их и потом в городе, когда видел на
площади людей — под предводительством его дяди они протестовали против произ
21
вола и требовали свободы. Жизнь казалась ему нелепой, ошибочной и страшной.
Он не хотел ее, не хотел участвовать в ней, он предпочитал уйти от нее. Когда боишься
жизни, дорогая подруга, когда думаешь, что удел человека — горе, а смерть прекрасна,
как самая красивая из женщин, тогда смерть — возлюбленная, она превыше всего, и
только она может дать благо, которого нет в жизни. Такие люди, как Жозе Антонио,
шествуют к смерти твердым и решительным шагом, словно идут на праздник, ведь их
ничто не привязывает к жизни.
Но для Сесеу, младшего брата, смерть не была прекрасной возлюбленной; он
обнаружил, что борьба за свободу прекраснее смерти, что счастье создано для всех,
нужно только его завоевать, что, если есть свобода, жизнь — подарок, праздник. Брат
шел к одиночеству смерти, Антонио предпочел смешаться с толпой и идти со всеми на
борьбу за освобождение от оков рабства.
Жозе Антонио был просто поэтом, его брат — гением.
По этим улицам, подруга, ходил мальчиком Кастро Алвес. На этих улицах женщины