Кастро Алвес
Шрифт:
Во рту же сигара дымится;
Улыбки у них плотоядны,
А взгляды и хищны и жадны.
Ус лихо закручен.
С серебряной ручкой —
Как символ их мощи и власти —
Болтается Хлыст у запястья.
61
Начищены туфли до блеска. У пояса ж в виде подвеска.— Нельзя забывать и про
это — Увидишь ты ствол пистолета.
Невольница трепещет возле убогой кроватки ребенка. Для рабыни, подруга, «стать
матерью — преступление, иметь ребенка равносильно краже». Вскормленное
дитя ее любви уже имеет хозяина. Кастро Алвес призывает ей на помощь Иисуса Хрис-
та. Но это опасно, подруга: у хозяина есть свой Христос, запертый в алтаре,
освещенный свечами и одетый в золото. Хозяин показывает покупателям товар. В углу
мать, «недвижная, обезумевшая, потерявшая разум». И диалог между невольницей и
хозяином отражает все оттенки материнской любви. Она просит, умоляет, взывает о
пощаде. Хозяин не слушает ее — ведь она всего лишь негритянка. Но когда у нее
отнимают ребенка, она уже не рабыня — она мать, она львица, защищающая свое дитя.
И хозяин вынужден отступить. Кастро Алвес любил, чтобы в его стихах негры
восставали и всегда были готовы к бунту, — он хорошо знал всю пагубность
безропотности. И, возможно, подруга, того же ребенка он показывает нам в другой
печальной поэме. Отчего плачет это дитя?
Ванили ветвь иль плод граната Достать ручонкой не смогла ты И плачешь, бедное
дитя? Чтоб ротик улыбнулся алый, Чего бы ты ни пожелала, Тебе тотчас достану я.
Но это, подруга, — черный ребенок, и ему ли плакать из-за ветки или из-за цветка:
Отняли мать у ней злодеи... Что ей ваниль? Что ей гранат? Еще смеяться не умея.
Познала слезы, боль утрат.
61
Чего хочет дитя? Чего может хотеть ребенок, который потерял мать: утешения,
дружеского голоса, другую семью?
Чего, несчастный, хочешь ты?
Мой друг, мне нужен нож отмщенья!
62
Это то, чем Кастро Алвес постоянно наделяет рабов — персонажей своих поэм.
Стремлением к мести — не стремлением к примирению. Поэтому черный мститель и
вынуждает трепетать господ. Ему поэт посвятил самый красивый и самый страшный
из рефренов:
Рабы за обиды и раны Заплатят сеньору с лихвой. Месть зреет на ниве багряной,
Омытой кровавой росой.
Эта поэма — волнующая песнь мщения и свободы. Лира поэта в «Черном
мстителе» звучит патетически и революционно. Революция той эпохи — это прежде
всего восстание раба против хозяина. Именно к такой революции призывал Кастро
Алвес, и такую революцию он воспел. В своем воображении он видел эту революцию,
видел перед собой негра, проносящегося по полям на своем быстроногом скакуне,
чтобы свести счеты с хозяином. Эти стихи незабываемы:
Молний пламень
В наших грудях же могучих
Месть кровавая живет.
На конях в ночную пору
Мчатся негры, чтоб сеньору
Предъявить давнишний счет.
Ветер мчится их быстрее,
До хозяина скорее
Он домчит лихую весть:
Срок настал, грядет расплата!
Сын за мать и брат за брата
Совершат сегодня месть1
Дол и скалы сотрясая,
Искры молний рассыпая,
Гром грохочет в небесах.
Но страшней грозы и грома
Эти всадники, влекомы
Местью пламенной в сердцах.
Таким он видел негра — сильным, красивым, рвущим цепи, бросающим вызов
хозяину. Каждая строка поэта — призыв к негру порвать цепи рабства и отдаться
мщению.
Его песня — песня будущего. Негр не плачет, он
62
восстает. Гениальное воображение поэта рисует пано-, раму будущего:
Подобно некой Магдалине новой, Я вижу землю сбросившей оковы, Порвавшей
плен многовековых пут. И гимн поет освобожденный труд. Напев, еще не слыханный
доныне, Встает и от сухих песков пустыни, И от Кавказа, исполинских гор; Он огласил
и ледяной простор Сибири дальней, Англии туманы, Америки пампасы й саванны.
Поет земля, свободна от цепей. Час наступил великих эпопей.
И на свободной земле поэзия — самое славное благо, которое завоевал человек.
Спою свой гимн я вдохновенный Под звуки звездных лир; Спою с грозой, с волною
пенной, Пусть вторит мне весь мир!
62
Могуч голос человека, который призывает к свободе. Он так же могуч, как и голос
того, кто свободен *. Таков голос Кастро Алвеса, подруга. Мятежный голос, зовущий за
собой, на восстание черных людей...
Однажды он коснулся тем своей поэзии. Он предвидел, что когда люди поднимутся
на восстание, то его поэзия будет с ними. Поэма «Прощай, моя песня», отражающая его
мысли о назначении поэзии, — одна из самых значительных в его творчестве. Мне
хотелось бы прочитать ее тебе всю, иодруга, это стихи, которые мы, поэты, должны
нести в овоем сердце. Это один из самых прекрасных заветов, которые он нам оставил.
Он понимал, что его песня будет —
...Звездой путеводной народу, Тиранам — зловещей кометой,
что ее будут петь в народе, на городских площадях, рабы в сензалах. Он как знамя.