Катарсис. Том 2
Шрифт:
Вопрос задала девушка, покрасневшая под взглядами подружек и приятелей. По залу прокатился легкий шумок, смех. Дмитрий улыбнулся.
— Мне тридцать три.
— Мы думали, что вы старше.
Смех в зале стал общим. Потом кто-то из парней сказал:
— Дмитрий Михеевич, вы только рукопашным боем владеете или холодным оружием тоже? Фехтованием не занимались? Кэндо?
— Занимался, — кивнул Булавин. — А что?
— Через три дня на территории кремля состоится чемпионат России по историческому фехтованию…
— «Меч России». Я знаю.
— Вы не примете в нем участие?
Дмитрий
— Приму.
— Вот здорово!
Все зашумели, толкая друг друга локтями…
Дмитрий встал с кровати, разглядывая себя в зеркале трюмо. Показал язык.
— Что, пора отвечать за свои слова?
Он был высок, поджар, жилист, впечатления атлета не производил, однако мог одним ударом ладони (и даже пальцем) пробить дюймовую доску и уложить любого противника вдвое большей массы и габаритов. Лицо у Булавина было продолговатое, с твердым подбородком и крупными губами, нос тонкий, с горбинкой, глаза желтые, или «медовые», как любила говорить мама. Широкие брови придавали лицу некий «мефистофелевский» вид. Волосы у Дмитрия были каштановые, волнистые, длинные — до плеч, но он редко связывал их в пучок на затылке, предпочитая носить свободной волной. А вот «стариком» его делали залысины, доставшиеся в наследство от отца. Видимо, они и заставили юную ученицу Школы спросить о возрасте инструктора.
Дмитрий ухмыльнулся и пошел умываться. Сегодня ему предстояло выступить на соревнованиях по историческому фехтованию, и надо было не ударить лицом в грязь, показать все, на что он был способен. Хотя отец и не одобрял его решения принять участие в турнире «Меч России».
Сорок минут Дмитрий занимался тренировкой дыхания по системе кульсинат, начиная медитацией и кончая «танцем всех частей тела». Это учение принадлежало древнему уйгурскому роду Чай-Фу-шан и хранилось в секрете, но отец Дмитрия долгое время жил в Китае и сумел расположить к себе мастера кульсинат, после чего сам стал мастером и взял многое из этого учения для создания собственной школы «Белояр». Естественно, его сын перенял методику кульсината, хотя, в свою очередь, кое в чем его усовершенствовал, добившись более полного согласования элементов телесной пластики.
В девять часов утра Булавин натянул льняные штаны и рубашку без воротника, вывел из гаража недалеко от дома (он жил в маленькой двухкомнатной квартирке, принадлежавшей еще деду Стогнею, в шестиэтажном доме по улице Багровской, недалеко от церкви Сретения) двухлетнего возраста «Хонду-Престиж» и направился по набережной в сторону Октябрьского моста через Вологду; кремль с его соборами — Софийским и Воскресенским — стоял на другом берегу реки, на так называемой Соборной горке, оплывшей и почти исчезнувшей за сотни лет с момента постройки кремля.
За светофором на улице Мостовой голосовал прилично одетый молодой человек с небольшой кожаной сумкой на ремешке. Дмитрий редко подвозил людей и никогда — за деньги, поэтому сначала хотел проехать мимо, но молодой человек энергично потряс рукой, постучал по циферблату часов, и Булавин остановил
— Извините, шеф, — сказал молодой человек, просовывая коротко остриженную голову в кабину «Хонды». — Опаздываю, подбросьте до моста.
— Садитесь, — согласился Дмитрий.
Молодой человек кинул свою сумочку на заднее сиденье, сел рядом с водителем и начал звонить кому-то по мобильному телефону, обещая «приехать и со всеми разобраться». У моста он вышел, заплатив полсотни, хотя Дмитрий и не просил за проезд. Слегка позабавившись этим случаем, Булавин переехал на другую сторону Вологды, повернул на перекрестке направо, на Кедровскую набережную, и в это время его лихо притер к тротуару темно-серый «БМВ» с тонированными стеклами. Открылись дверцы машины, из нее выскочил детина в костюме и при галстуке, наклонился к окошку водителя.
— Командир, ты тут нашего парня вез, — деловито проговорил он. — Так он у тебя деньги забыл.
— Деньги? — поднял брови Дмитрий, которому не понравился шалый блеск в глазах парня. — Эти? — Он протянул пятидесятирублевую купюру, что дал ему недавний пассажир.
— Да нет, наш парень у тебя на заднем сиденье целый сверток с деньгами оставил.
Дмитрий оглянулся и действительно увидел какой-то белый бумажный сверток.
— Забирайте, — кивнул он, недоумевая, каким образом пассажир мог не взять сверток, если даже он выпал из его сумки.
— Извини, мы теперь посчитать должны, — виновато развел руками детина. — Не дай бог недостача, с нас три шкуры сдерут.
Дмитрий, сомневаясь в собственной трезвости, открыл заднюю дверцу. Ситуация окончательно перестала ему нравиться.
Детина влез в кабину, развернул сверток, начал считать деньги — доллары США — и вдруг нахмурился.
— Э-э, командир, тут не хватает двух «штук». Ты часом не фокусник? Упаковка вроде целая, а баксов нет.
Дмитрий понял, что нарвался на авторэкетиров, которых в последнее время развелось немерено. До этого он никогда не думал, что подобное может случиться и с ним.
— Вылезай, красавец, — с досадой сказал он, оборачиваясь, и увидел направленный в лицо ствол пистолета.
— Не дергайся, братан, — покачал головой детина, — мы люди понятливые, но до определенного предела. Гони две «штуки» обратно, и мы мирно разойдемся.
Из «БМВ» вылезли еще два мордоворота, стали с двух сторон булавинской «Хонды». Дмитрий оценивающе посмотрел на них, повернул голову к бандиту с пистолетом.
— А если я скажу, что не брал ваших «трудовых» «штук»?
— Не пойдет, — раздвинул в ухмылке бледные губы детина. — Если мы их не найдем тут у тебя, значит, ты их успел передать кому-то по дороге. Уж лучше добром отдай.
— Ясно, — вздохнул Дмитрий, усмехнулся с сожалением. — Ну и денек у меня с утра выдался, прямо отдых сердца. А если я сопротивляться начну, милицию звать?
— Не рекомендую, — снова ухмыльнулся детина. — Еще и срок получишь за кражу. Зачем тебе лишние хлопоты? Как говорится, лучше минуту побыть трусом, чем всю оставшуюся жизнь мертвецом.
— Резонно, — улыбнулся Дмитрий и особым приемом, вывернувшись винтом с сиденья, отобрал у бандита пистолет. Передернул затвор, направил ствол на ошалело разинувшего рот парня.