Катарсис. Том 2
Шрифт:
— Брешут собаки, — с достоинством ответил Евстигней Палыч, поднимая дымовую морилку в форме лопаты, — да еще вот такие, как вы, а я разговариваю человеческим языком. Убирайтесь отсюда, пока я пчел на вас не спустил!
— Ой-ой, как страшно! — развеселился бритоголовый. — Слышь, Боб, он пчел на нас спустит! Укротитель пчелиный нашелся. Или, может, у него не дымодув, а огнемет?
Он шагнул к деду, и тот направил на него струю дыма.
В тот же момент Глеб в темпе рванулся вперед. Засвистел в ушах ветер. Двадцать шагов, отделявших опушку леса от
Он не ошибся в своих предположениях, приняв их за профессионалов из какого-то спецподразделения. Они были вооружены пистолетами бесшумного боя, а один из них — белобрысый — еще и «глушаком», поэтому Тарасову пришлось сразу пойти на самый жесткий вариант боя, чтобы исключить даже малейшую возможность стрельбы. И тем не менее ему не удалось приблизиться к спецназовцам незаметно!
Очевидно, за полем следили наблюдатели группы и успели предупредить своих разведчиков. Как быстро Глеб ни передвигался, оба парня уже схватились за оружие, и лишь темп позволил капитану обезвредить одного из них ударом в голову (прямой гэг-хех в висок костяшками пальцев, сжатыми в «копыто осла»), отвести руку второго с пистолетом в сторону и схватиться с ним в тягучей, гимнастически-силовой рукопашной. Парень владел барсом и хорошо двигался, а главное, был силен как бык. Если бы Тарасов уступал ему в силе, ему пришлось бы туго.
Бой длился не меньше минуты. В конце концов Глебу удалось заломить пальцы левой руки белобрысого, держа правой его правую руку с пистолетом, затем ударить его головой в лоб, после чего капитан вытащил из-за ремня парня «глушак» и разрядил сначала в него, потом в его бритоголового напарника, начавшего подавать признаки жизни.
Все это время Евстигней Палыч простоял без движения, в столбняке, и это, возможно, спасло ему жизнь, потому что белобрысый спецназовец успел-таки пару раз нажать на курок пистолета.
— Уходим, Палыч, — сказал Тарасов, тяжело дыша. — Отдых на пасеке закончился.
— Э-э… — начал старик и не закончил.
— Эй, капитан, — окликнули Тарасова из леса, — не дергайся, а то мы нервные. Брось оружие и подними руки!
Зашевелились кусты, и на поле вышли подталкиваемые в спину Софья и девочки.
Глеб в бессильном гневе скрипнул зубами, разглядывая двух стриженых здоровяков в пятнистой униформе, держащих под прицелом Софью и его самого. Ситуация складывалась матовая, а он ничего не мог сделать, даже владея темпом и навыками русбоя, не рискуя подвергнуть дорогих ему людей смертельной опасности.
МОСКВА — КАРПУНИНО
Никифор Хмель
Он не предполагал, что будет счастлив как ребенок, живя почти семейной жизнью с женщиной, чья национальность стала для него символом зла. Шарифа была весела, нежна, покорна, не уставала ухаживать за капитаном, навела в его холостяцкой — без мамы — квартире идеальный порядок, и Никифор, профессионал спецназа, прошедший
Однако длилась эта идиллия всего три дня — с понедельника по четверг, пока не началась череда событий, которая надолго оторвала капитана от семейного уюта.
Сначала днем в четверг Шарифа прибежала домой вся в слезах и объявила, что ее дядю Муртазу, с которым у Никифора случился неприятный разговор, забрали в милицию.
Никифор после поездки в Ярославль получил передышку и сидел дома, занимался чисткой книжных полок, а также с удовольствием возился с новым, только что купленным «Хорьхом».
— За что его забрали? — хмуро поинтересовался он, обнимая Шарифу и вытирая ей слезы.
— Не знаю, — передернула плечами женщина. — На Митинском рынке устроили облаву, а он там в это время был с друзьями…
— С бандитами, — уточнил Хмель.
— Не говори так! — отодвинулась Шарифа. — Он не бандит, просто за меня переживает… по-своему… и работает, между прочим, в какой-то торговой фирме.
— Так что ты хочешь от меня?
— Помоги освободить его, ты можешь, ты ведь тоже из спецподразделения, а он ни в чем не виноват, клянусь!
Никифор угрюмо отвел взгляд. Он не имел ни малейшего желания освобождать чеченца из милиции, да и прав-то, в общем, никаких особых не имел, но слезы женщины действовали на нервы и портили настроение, что мешало чувствовать себя комфортно.
— Хорошо, я схожу в милицию. Куда его увезли?
— В линейное отделение номер три в Митино.
— Откуда ты знаешь?
— Брат сказал. Алан тоже был на рынке, но убежал.
— Ладно, не реви, собираюсь.
— Возьми меня с собой. — Она умоляюще посмотрела на капитана.
— Нет! — твердо ответил он. — Жди меня дома, там ты мне будешь только мешать.
— Мне на работу нужно.
— Вот и дуй на работу, я потом заеду.
Шарифа убежала, обрадованная и воспрявшая духом.
Никифор несколько минут раздумывал, что предпринять, хотел было позвонить Гвоздецкому, чтобы полковник помог своим участием, связей у него наверняка хватало, однако потом решил сначала поговорить с милицейским начальством сам.
Переодевшись в костюм и прихватив одно из оперативных удостоверений на имя майора СОБРа Певцова Дмитрия Леонидовича, он сел в «Хорьх» и поехал в Митино.
— Вы к кому? — остановил его дежурный третьего отделения милиции, располагавшегося в первом Митинском проезде в новом трехэтажном кирпичном здании.
— К командиру, — небрежно сказал Никифор, показывая удостоверение.
— Его нет, — подтянулся лейтенант-дежурный. — Есть заместитель, капитан Швачко.
— Доложите обо мне.
— Поднимайтесь на второй этаж, товарищ майор, комната номер двадцать два.
Никифор поднялся по широкой лестнице на второй этаж, стукнул в белую дверь с табличкой: «Заместитель начальника отделения капитан Швачко В.И.», — и вошел.