Катарсис. Том 2
Шрифт:
— Чего?! — разинул рот «бык» посветлей.
— Что слышал!
Глеб догнал Софью, взял под руку, не обращая внимания на матерный шум за спиной.
— Что ты им сказал? — с любопытством спросила она, оглядываясь.
— Чтобы уезжали из деревни.
— Стоило ли связываться?
— Стоило. Пока они здесь хозяйничают, никому житья не будет.
— Они опасные люди и не уедут.
— Уедут, никуда не денутся, — усмехнулся Тарасов, подумав, что он со своими навыками гораздо опаснее.
Они
Он успел вовремя. «Быки» остановили женщину и не торопились пропускать.
— Веселитесь? — негромко сказал он, подходя ближе.
Софья вырвалась из рук одного из братьев, с которым боролась молча, не желая кричать (Оленька бегала вокруг и причитала: «Мамочка, тебе помочь?»), и бросилась, вся дрожа, к Тарасову.
— Все в порядке, — сказал он, ощущая растущий в душе гнев. — Пойдемте, я вас провожу.
«Быки» расступились.
— Эй, братан, — сказал первый, — так чего ты там базарил за чтоб мы уехали?
— Я сейчас вернусь и объясню, — пообещал он.
— Ох ты крутой! — заржал второй «бык».
— Ну-ну, будем ждать, — осклабился первый.
Глеб взял на руки Оленьку, доверчиво прижавшуюся к нему, проводил Софью до избы Полины Родионовны и оставил.
— Укладывай нашу красавицу спать, я сейчас вернусь.
— Не ходи к ним! — покачала головой Софья. — Еще покалечат. Это же нелюди!
— Не волнуйся, еще не родился человек, способный меня покалечить.
Тарасов повернулся и ощутил на плечах ладошки Софьи.
— Как ты сказал?
— Что? — обернулся он.
— Ты сказал: укладывай н а ш у красавицу?
— Ну и что? — не понял Глеб.
— Ничего. — Она поцеловала его, взяла Олю за руку и повела в дом. — Я тебя жду.
Тарасов облизнул губы, на которых остался озоновый след губ женщины, и направился к дому Мотовилихи.
Его ждали. С лавки поднялись навстречу две шкафообразные фигуры со смутно видимыми в свете далекого фонаря в конце улицы лицами.
— Ну, что, крутой? — заговорил более светловолосый «бык», сжимая огромные кулаки. — Что ты там базарил насчет… — он не закончил.
Глеб подошел вплотную и с тугим выплеском энергии толкнул его в квадратное лицо ладонью с растопыренными пальцами, расслабленными до последнего мгновения и ставшими вдруг железными.
Охнув, «бык» грохнулся на спину и остался лежать, оглушенный ударом и падением.
Его брат недоуменно перевел взгляд на него, посмотрел на Тарасова, продолжавшего подходить к нему, проворно сунул руку в карман широких штанов и достал брусок электроразрядника.
— Ах ты,
Глеб вошел в темп, обогнул неповоротливого детину слева, перехватил толстую руку (он мог сломать ее одним ударом, но не стал), отобрал электрошокер (надо же, армейский «мангуст»!) и влепил удар локтем в живот, в солнечное сплетение. Тот утробно хрюкнул и осел на враз ослабевших ногах. Тарасов присел рядом на корточки, приблизил лицо к физиономии «быка».
— Повторять больше не буду, уроды! Если не уедете из деревни — вас отсюда увезут вперед ногами! Понял?
— М-м-м… — промычал заросший волосами детина, не в силах вздохнуть.
Глеб дал ему пощечину.
— Понял, спрашиваю?!
— По-по… — попытался выговорить «бык».
— Очень хорошо. — Глеб встал. — Эту штуковину я экспроприирую, она не подлежит передаче в руки гражданских лиц. Даю вам два дня. В понедельник проверю. И не дай бог, чтобы я здесь задержался из-за вас!
Не оборачиваясь, он двинулся назад к дому Полины Родионовны и в полусотне метров от места разборки столкнулся с бегущей Софьей.
— Господи, живой! — Она бросилась к нему на грудь. — А я ножик вот с собой взяла, на всякий случай…
— Защитница моя, — засмеялся Тарасов, обнимая женщину. — Не нужен твой ножик, и так все обошлось. Они обещали завтра уехать.
— Правда?!
— Посмотрим. Ну что, пойдем гулять?
— Нет, — прошептала Софья. — Бабуля ушла к соседке на всю ночь. Мы с тобой будем одни.
— А Оленька?
— Она спит на веранде.
Глеб повернул к себе Софью, заглянул в темные глаза, хотел что-то сказать, но она закрыла ему рот ладошкой.
— И ничего не говори, ладно?
Тарасов подхватил ее на руки и понес, не стыдясь взглядов из-за заборов и из дворов.
Неизвестно, что его разбудило в два часа ночи. Однако проснулся Тарасов мгновенно, прислушался сначала к тишине в доме, потом к самому себе. Интуиция «ощетинилась» и «тихо заворчала». Глеб напрягся и стал видеть слабо светящуюся сетку с ячейками разного размера и формы — это была энергетическая решетка земли, позволявшая ему в моменты наивысшего напряжения по изменениям рисунка подсказывать приближение опасности.
Однако в доме и вокруг него сетка светилась равномерно и не плыла, источник тревоги, разбудившей капитана, находился где-то в другом месте.
Стараясь не разбудить спящую Софью, Глеб осторожно высвободил руку из-под головы женщины, встал, натянул штаны и вышел из хаты.
В деревне царила удивительная, чистая, «не городская» тишина. Над ней раскинулся темно-фиолетовый купол неба, пронизанный лучами ярких, словно омытых недавним дождем, звезд. Сами собой всплыли в памяти строки известного поэта: