Катастрофа
Шрифт:
«Где же выход? Устраивать революцию, чтобы на месте «царского правительства» утвердить «правительство пролетарское»? А чем оно лучше? Та же тупость, та же узость, та же дикость, только в другую сторону направленная. Да при царском правительстве хоть клочки культуры целы, дышат, могут еще когда-нибудь расцвесть, а при пролетарском, — начинай все сначала, опять с хроники VII века! Нет, я пока за Царя!»
«В жизни каждого человека есть высокие вершины и потаенные расщелины», — Иван Алексеевич любил повторять вслед за Плинием Младшим эти мудрые слова.
2
Бунинское семейство
— Привет, о мои родовитые соплеменники! — этой или подобной фразой каждый раз встречал их Бунин. На сей раз все повторилось. Иван Алексеевич хитро сощурил глаза:
— Князь, это правду говорят, что ваш род идет от самого Тамерлана?
— Нет, берите глубже! — подхватила тон Ася Кугушева. — Как и ваш, Иван Алексеевич, он идет от Адама и Евы. Вот почему все люди — братья.
— Только они сами, к сожалению, об этом давно забыли! — грустно покачал головой Бунин. Но тут же приспел повод вновь улыбнуться: гости протянули ему букет роскошных поздних хризантем и какую-то старую книгу в красивом бордового цвета матерчатом переплете.
— С днем рождения, Иван Алексеевич! Счастья вам, много денег и крепкого здоровья лет до ста! А славы у вас и так много…
Бунин едва не прослезился от умиления и неожиданности: «Надо же, не забыли!» Он обнял соседей:
— Спасибо, друзья! Ну прямо-таки праздник сердца… Вера, сообрази, пожалуйста, что-нибудь на стол! Простите, друзья, из «Славянского базара» нынче мы ничего не заказывали, из «Праги» или «Парижа» — тоже. Но бутылочка сотерна припасена. Хлеба нет, так пей вино!
Выпили вино, съели по кусочку какой-то синей, пахнувшей мылом колбасы. Иван Алексеевич с нетерпением ожидал подходящей минуты, чтобы внимательней разглядеть подарок Кугушевых — очень приятный и совершенно неожиданный. Когда Ася Кугушева протянула подношение, то Бунин обомлел от умиления: он держал в руках до боли знакомую книгу, которая некогда находилась во всех российских гостиницах, кофейнях, ресторанах, вагонах 1 — го и 2-го классов, различных клубах, библиотеках, вокзалах, почтах — «Всеобщий железнодорожный путеводитель…». На каждой странице было напечатано строгое: «По прочтении просят положить обратно».
Это был объемистый том, выходивший ежегодно в обновленной редакции и громадными тиражами. Бунин не однажды — десятки и десятки раз пользовался такими, выбирая очередной маршрут для путешествия… Да, весь мир объехал в молодости.
— Как по какому-нибудь бивню мамонта изучают этих вымерших животных, так по такому путеводителю со всеми его рекламными приложениями наши внуки станут изучать исчезнувший мир, — Бунин грустно покачал головой. — Какой музыкой звучат для меня эти сухие, канцелярские слова: «Всеобщий железнодорожный путеводитель и ежедневный календарь на 1895 год содержит в себе: точное расписание движения поездов всех существующих в России железных дорог, их пассажирский и багажный тариф; прямые беспересадочные сообщения; расчетную таблицу нового удешевленного пассажирского и багажного тарифа;
Как живо все помню! Бывало, прибудешь из Питера в Москву на Николаевский вокзал, и сразу сердце наполняется какой-то тревожной радостью, ожиданием случайной счастливой встречи. На площади перед вокзалом дворники в белых передниках и с медными бляхами на груди счищают снег. Все кругом блещет золотом, зеркалами, мелькают нарядные дамы, офицерские шинели, допотопные бабы и мужики с мешками на спинах. Пахнет паровозным дымом, весело свистят паровозы, толкутся железнодорожные служащие, кондуктора, машинисты, проводники с фонарями, закапанными воском, ломовые, сидящие в буфете возле громадного пыхтящего самовара и заливающие свое бездонное нутро китайским духовитым чаем, гимназисты и гимназистки, сияющие своей красотой и чистыми наивными лицами, жаждущими любви и дружбы. Уже на перроне к вам привязался какой-то мужичок в башлыке, который настойчиво зазывает:
— Барин, а барин, едем в нашу гостиницу, в «Лоскутную»! В свое удовольствие поживете, нумера у нас превосходные, в ресторане кухня знаменитая. Даже генералы останавливаются! Право, жалеть не станете…
Тут, словно из земли, вырастает другой агент, тянет в свою сторону:
— Буде врать! Черт у вас в стуле, а не генералы в нумерах! — и, сразу перейдя на другой, задушевный тон: — Барин, послушай меня, едем в «Дрезден», на Тверскую, за рупь пятьдесят при полном канфорте себя утешите! Против нас даже «Дюссо» на Театральной— тьфу! — И он смачно плюет на утоптанный снег.
— Мне надо ехать в «Большую Московскую гостиницу»! — прерываете вы шустрых комиссионеров.
И сразу же находится с десяток доброхотов, желающих вас везти в «Большую Московскую».
— Давайте, барин, вашу багажную квитанцию. Не успеете приехать, уже в номерке вещички вас ждать будут. Василий, проводи господина приезжего!
Василий оказывается громадным мужиком в новом синем армяке, широконосый, с детскими голубыми глазами и дремучей, в мелких кудряшках русой бородой. Он гудит:
— Пожалуйте, вмиг домчу… Прямо сказать — доставлю!
— Не хвались отъездом, хвались приездом!
Василий вдруг широко улыбается, показав два ряда крепких белых зубов:
— Тело довезу, а за душу Господь отвечает!
Остальные агенты, за проценты поставляющие гостиницам постояльцев, видя, что дело сделано и что обошлись без них, сразу теряют к вам интерес и ищут клиентов среди других прибывших.
Мужик подводит вас к легким лакированным санкам, помогает удобней разместиться и ловко запахивает на вас новую медвежью полость. Затем он с неожиданной ловкостью вскакивает на узкое для его обширного зада сиденье и чуть трогает вожжами. Каурый жеребец, мелькающий белыми пятнами на поджарых кострецах, пригибает голову, косится умным, налитым кровью глазом, все более и более набирает ходу.