Катилинарии. Пеплум. Топливо
Шрифт:
Даниель.Нет.
Профессор.Видели, чтобы я читал Обернаха? Эсперандио? Кляйнбеттингена?
Даниель.Нет.
Профессор.И что же из этого, по-вашему, следует, друг мой Даниель?
Даниель.Ничего удивительного: вы так давно читаете лекции о них, что знаете их творчество наизусть. О Фатерниссе вы написали диссертацию – с чего бы вам его перечитывать?
Профессор.Напрасно вы так снисходительны, голубчик, на повышение все равно не стоит рассчитывать. В мирное время я уже сделал бы вас доцентом.
Даниель.Все это я знаю, профессор. Но это не лесть: я счел бы полным идиотизмом, читай вы дома авторов, которых расхваливали нам на лекциях.
Профессор.А читать авторов, которых я перед студентами высмеивал, – это, по-вашему, умно?
Даниель.Я думаю, у вас есть на то свои причины.
Профессор.Да нет же, Даниель! Неужели даже война не научит вас нетерпимости? Хоть какой-то был бы от нее толк.
Даниель.От нее не будет никакого толка, профессор: даже если она чему-то нас научит, все равно ведь убьет.
Профессор.Вы вдобавок начисто лишены чувства юмора.
Даниель.А вы считаете, есть над чем смеяться?
Профессор.Да, еще как есть. Вам посчастливилось увидеть то, в чем ни один преподаватель литературы в жизни не сознается: что он читает – что он действительно читает – на досуге.
Даниель.На досуге… война – это досуг?
Профессор.Для меня это вынужденный досуг. Раньше у меня было четырнадцать часов лекций в неделю. Теперь я читаю лекции, когда университет не бомбят. Сегодня у нас пятница – на этой неделе я проповедовал моим студентам в общей сложности ровно сорок минут. Так что у меня теперь куда больше досуга на неподобающее чтение.
Даниель.А я бываю в университете почти так же часто, как раньше.
Профессор.Вы молоды, вот и геройствуете. Оставьте моим сединам право на трусость.
Даниель.Дело не в геройстве. Я вас уверяю, в университете не так холодно. ( Кладет ладони на печку.) Профессор, печка опять погасла.
Профессор.Топить больше нечем. Смотрите: на растопку пошли все столы и даже секретер с инкрустациями. Жечь стулья неразумно: сидя на полу, мы еще сильнее замерзнем. Знаете, почему в университете теплее? Потому что его непрерывно бомбят. После каждой бомбежки появляются обломки полов, которые можно жечь. Если бы самолеты варваров почаще наведывались в мой квартал, я мог бы предложить вам лучше отопленное жилище.
Даниель.Это называется юмор в холодном виде.
Профессор.Браво, Даниель, браво! Как видите, война порой оттачивает остроумие.
Даниель.Если бы я хоть сознавал, что мы на войне! На войне сражаются, а мы что? Сидим в осаде.
Профессор.Не могу с вами согласиться. Вы сражаетесь. Для нас, преподавателей, продолжать читать лекции значит сражаться. А для наших студентов продолжать, невзирая на бомбежки, интересоваться местом наречия у поэтов-романтиков тоже значит
Даниель.Еще вопрос, это ли их интересует. Боюсь, они ходят на лекции только потому, что университет еще отапливают.
Профессор.Отапливают, но бомбят – они там рискуют жизнью. Не преуменьшайте их заслуг.
Даниель.Положа руку на сердце, профессор, я не уверен, что им дорога жизнь. Это я говорю по собственному опыту: утром, поднимаясь в четыре часа, чтобы идти в университет, я не думаю ни о моей диссертации, ни о предстоящем опасном пути по улицам, ни о бомбах, ни о том, что это, возможно, мое последнее утро. Я думаю: «Скорей бы в факультетскую библиотеку к теплым трубам!»
Профессор.К трубам?
Даниель( исступленно). Вы не замечали? Трубы, что у стен, горячие, прямо кипяток. ( Встает, раскидывает руки.) Я прижимаюсь спиной и руками к этому переплетению труб и стою, пока от моего пальто не запахнет паленым.
Профессор.О, дивный сон! Спасибо, буду иметь в виду.
Даниель.Так вот, вставая утром, я думаю только об одном: о горячих трубах. Не о жизни, не о смерти, не о войне, не о варварах, не о моей диссертации – поймите меня правильно, – ни даже о голоде.
Профессор.Не о Марине?
Даниель.Не о Марине, профессор. Я думаю только о трубах, о том, что скоро почувствую сквозь пальто их тепло.
Профессор.Теперь я понимаю, почему вы столько времени проводите в факультетской библиотеке.
Даниель.Вы всерьез полагали, что меня так увлекает диссертация?
Профессор.Вас поди пойми… С виду такой идеалист.
Даниель.Я и есть идеалист! Именно поэтому осадное положение мне невыносимо. Оно превратило нас в животных.
Профессор.Если эта война помогла вам понять, что мы по сути своей животные, это уже кое-что.
Даниель( садясь). Ваше благодушие меня раздражает. ( Повышает тон.) И потом, почему вы не наденете пальто? Вам жарко?
Профессор.Я дома. А дома я никогда не надеваю пальто.
Даниель.Ну знаете, глупее довода я в жизни не слыхал. ( Встает и оглядывается вокруг.) Где оно, ваше пальто?
Профессор.Вас ни о чем не просили, Даниель.
Даниель.Это просто смешно. Вы же посинели от холода! ( Обходит комнату.) Да где же это пальто? ( Находит его у входной двери.) А! Вот оно… Пожалуйста, доставьте мне удовольствие…
Профессор( вскакивает и бежит на другой конец комнаты с криком.) Не надену!
Даниель.Да какая муха вас укусила?
Профессор.Вы не сдаетесь врагу на свой манер: продолжаете читать лекции, как до войны. А я на свой манер: не надеваю пальто, когда я дома! В тот день, когда я его надену, моя война будет проиграна!