Каторжанин
Шрифт:
Только спровадил барона, как снова пригалопировали подпоручики и замялись, видимо так и не решив, кто будет докладывать первым.
— Павел Иванович, прошу… — я сделал выбор за них.
Но после доклада стало ясно, что все обстоит не так радужно, как казалось с самого начала.
К сожалению, с нашей стороны без потерь не обошлось. Пятеро убитых, среди которых двое солдат, шестеро серьезно раненых, в том числе двое очень серьезных. Правда легких оказалось неожиданно мало — всего четверо. Как выяснилось, японцам все-таки удалось ворваться в боевые порядки
Понятное дело, по сравнению с японцами потери мизерные, но как я говорил — у нас каждый ствол на вес золота. Где пополнение брать? Досадно и обидно, хотя я прекрасно знаю, что войны без потерь не бывает.
Из японцев ушли всего единицы, воспользовались наступающей темнотой и просочились в тайгу. Пленных взяли всего двадцать три человека, в том числе одного раненого фельдфебеля и двух ефрейторов. Офицеры полегли все, кроме того, что приземлил я. Чуть позже выяснилось, что солдатики Серьги взяли еще четверых, удумавших бежать в сторону Тымово, но тоже только рядовых.
Трофеи достались на первый взгляд впечатляющие, но точней не знаю, Свиньин еще не докладывал.
Отдав все указания, по своей еще средневековой привычке, направился проведать раненых в импровизированный лазарет и на пути наткнулся на Луку.
— Християныч! — радостно воскликнул великан, но сразу сменил тон и озабоченно поинтересовался — Цел, Християныч? Не зацепили случаем окаянные?
— Да что со мной станется. Ты грят, сам всех японов победил?
— Брешуть… — отмахнулся Мудищев.
— Что с пулеметом?
Лука по-детски смутился
— Дык, зажевало там ту хреновину с пульками. Уже справил…
— А это что? — я заметил темные пятна на рукаве поддевки Луки.
— Дык, ерунда… — Мудищев еще больше смутился. — Ткнули слегонца, даже кровь уже не идет…
— Давай со мной. И не мычи, стыдиться нечего, с каждым бывает. Блядь, ты еще покрасней, как красна девица. Меня знаешь, сколько тыкали…
В лазарете я сначала обошел раненых, для каждого нашел слово, а потом уже поговорил с освободившимся фельдшером.
— Два плохих… — еврей сокрушенно потряс головой. — Полостные ранения, потрохами пули словили. Надо операцию делать. Инструмент есть, взяли трофеем еще в Тымово, но кто ету операцию будет делать? Надо срочно, а Майи Александровны нет рядом.
— А вы на что?
— Ой-вей, что я могу? — фельдшер замысловато выругался на идиш. — Так-то я знаю, как, но на практике тока блядей с Подола, что в Егупце, абортировал.
— Егупец?
— Так наши звали Кыив… — пояснил еврей.
— Вы же вроде с Одессы?
— В Одессе случился шухер, и мы с Хаей переехали в Егупец. Ну… до следующего шухера.
— Делайте.
— Молодой человек? — Яков Самуилович посмотрел на меня поверх очков. — В человечьих потрохах копаться — ето вам не рыбу-фиш
— Делайте, сказал. Здесь шухера не будет. Все равно умрут, так что стоит попытаться.
— Как скажите… — фельдшер пожал плечами. — Яша сделает все что сможет и даже чуточку больше, уж поверьте… — и прикрикнул на молодого ополченца из добровольных помощников. — Кому стоишь, спрашивается? Бежи фонари искать, тащи все что найдешь. И воды еще поставь кипятить. Ты еще здесь, шлемазл?
— У вас все получится, Яков Самуилович. Но только сначала посмотрите этого большого человека…
К счастью, ранение Луки оказалось неопасным, штык просто разорвал ему кожу на бицепсе. И чтобы не отвлекать фельдшера, я перевязал великана сам.
Дальше последовали доклады Стерлигова и Свиньина, и только после того, как я разобрался с ними, пришел черед допросов.
Первым начал с пленного готё, то есть ефрейтора Хачиро Такахаси. Маленького и щуплого, но жилистого парня, совсем еще молодого. Кошкин подсказал, что его взяли в плен, только после того, как прострелили обе ноги.
Допроса толком не получилось. Ефрейтор упорно молчал, презрительно кривя плоскую морду. Пытать его я не стал, просто отдал команду повесить со всеми остальными.
С фельдфебелем смысла беседовать не было — он все еще валялся без сознания после шрапнельного ранения.
Но среди солдат все-таки нашлись разговорчивые и охотно выложили все что знали. Как выяснилось, японцы безоговорочно поверили беглому майданщику и двинули на Тымово практически всеми наличествующими силами, в самом Дербинском остался только несколько солдат, караулить задержанных местных жителей. А доклад в Александровск о предстоящей операции отправили нарочным, так как недавно восстановленные телефонные провода, опять кто-то уничтожил вместе со столбами.
Ну что же, все в масть. Но забегать вперед не стоит. Легкого пути не бывает.
Разговор с ротным тоже не сложился. Тот только орал, что все русские варвары, да плевался. Пришлось и его отправить покачаться на «качельке».
После допроса, я заметил, что наш добровольный переводчик что-то сильно пригорюнился.
— В чем дело, прапорщик?
— Мне стыдно… — честно признался японец. — Стыдно своего малодушия. Хотя я только следовал своим убеждениям. Вы знаете, я с Окинавы, вышел из простой крестьянской семьи, в шестнадцатом веке переселившейся туда из Китая. Самураев меня учили ненавидеть с самого детства. Но мне все-равно стыдно. И я не знаю, что мне делать дальше.
— Хотите, я вас отпущу?
— Куда? — японец грустно улыбнулся.
— К своим. Уверяю, никто не узнает о тех услугах, которые вы нам оказывали.
— Они для меня уже не свои, — решительно мотнул головой прапорщик. — Лучше убейте меня.
Я ненадолго задумался. Надо же какой совестливый предатель попался. Но парень вроде неплохой и может еще пригодится — без переводчика трудно.
— Убить — никогда не поздно. Попробуйте еще раз прислушаться к себе. Если что, я заберу вас в Россию.