Каторжанин
Шрифт:
Я постоял несколько секунд на улице, вернулся в барак и резко приказал.
— Чего застыли? Вперед… — но, когда Огава зашелся в диком вибрирующем вое, сплюнул от отвращения к самому себе и бросил. — Отставить, вешай падаль…
Сука… и слов других не подберешь. Откуда этот попик взялся?
По итогу подполковника повесили, так и не надев толком на кол, правда он успел еще до петли сойти с ума.
Но на этом казнь не закончилась, привели русских предателей.
— Выбор простой… — Стерлигов показал на висельников. — Либо так, либо… — он подбросил на
Чиновники перепугано шарахнулись в угол, один из них жалобно всхлипнул и упал на колени.
— Господи, деток моих пожалейте, не корысти ради, а токмо…
— Да как вы смеете! — заорал в бешенстве барон Зальца, — я поданный Соединенных Штатов Америки. — Мерзавцы, сволочи, все перепорю!!!
— Этого первого, — я показал на барона.
— Нет, нет!!! — заверещал предатель. — Я не могу-у-у, не надо-о-о…
— Да заткнись ты, падаль… — брезгливо его оттолкнув, вперед вышел пожилой тучный подполковник с седой бородой лопатой. — Я первым буду. Тьфу ты, на старости лет позору сподобился…
Широко и истово перекрестился, поклонился нам, взял револьвер и спокойно пустил себе пулю в висок.
Чем закончилось с остальными, я не видел, потому что ушел — от брезгливости стало дурно, к тому же надо было заниматься устройством побега майданщика. Но из барака ни один предателей не вышел. Стерлигов со Свиньиным и Собакиным справились сами.
Майданщик сбежал чисто и красиво, Серьга с подручными сработал прямо виртуозно. Жалко, конечно, что иуда ушел от петли, но, если японцы поверят, скорее всего, возьмут его с собой, тут и поквитаемся. Теперь, главное, чтобы Кильдеев добрался. Ходу до Дербинского конным около семи-восьми часов, с учетом темного времени он будет на месте к полдню, еще часов пять уйдет на сборы, ночью они не пойдут, так что косоглазых надо ждать не раньше послезавтрашнего утра. Времени подготовится хватит, главное, чтобы клюнули.
Ночь прошла спокойно, наконец удалось выспаться. Как только рассвело, по своей традиции из прошлой ипостаси, я вышел немного размяться с шашкой и неожиданно узрел Свиньина. К моему дикому удивлению, интендант упражнялся с трофейной саблей. Капитан использовал польскую сабельную манеру, надо сказать, весьма ущербную, практикующую только рубящие удары, но он ее умело комбинировал с итальянским стилем и работал на мастерском уровне — это стало понятно сразу. Сказать, что я удивился, это ничего не сказать. Вот тебе и тыловая крыса.
Я сразу же ушел к себе и вернулся с саблей подполковника — откованной по заказу, на порядок лучше качеством, чем та железяка, которой пользовался Свиньин.
— Прошу, Алексей Федотович, а свою палку выбросите.
— Спасибо… — интендант растрогался чуть ли не до слез. — Это великолепный подарок. Даже не пойму, где ковали. Испанцы? Не похоже…
— Нет, это собственное японское производство, хотя изготовлено в европейском стиле. У них встречаются отличные изделия, но редко, а общий уровень качества гораздо хуже европейского уровня. Хотя внешней отделкой они всегда славились, в этом отказать не могу.
— Это мое единственное настоящее увлечение, — улыбнулся Свиньин. — И я отдаюсь ему всей своей душой и кое-каких успехов достиг, хотя в реальном деле удалось применить всего раз. Но я наслышан о вас, среди личного состава прямо легенды ходят. Не дадите мне пару уроков?
В голосе интенданта мелькнула едва заметная издевка. Вернее, не издевка, а просто желание слегка приспустить меня на землю. Ну что же, это вполне естественно среди мастеров клинка. Сам подобным в свое время страдал.
— Почему бы и нет. Но придется подождать, пока принесут трофейные японские железяки, так как хорошее боевое оружие портить смысла нет…
На прошедшем учебном поединке останавливаться никакого смысла нет.
Тело Любича находилось все еще в отвратительной форме, а Свиньин подтвердил свой отличный уровень, но, черт побери, я в своей первой жизни был олимпийским чемпионом по фехтованию на сабле, а всю вторую жизнь мало того, что жил клинком, так еще жил в то время, когда клинок властвовал в мире. Так что все прошло очень прогнозировано.
После того, как мы закончили, интендант приложил руку к сердцу и поклонился мне.
— Александр Христианович, я всегда стараюсь быть честным и сейчас не собираюсь кривить душой. Признаюсь, я принял легенды о вас за побасенки, за что был жестоко посрамлен. Простите меня, ради бога.
— Пустое, Алексей Федотович.
— Но где? — Свиньин уважительно покивал головой. — Где вы достигли такого мастерства? Я знаю всех мастеров клинка в России. Причем ваш стиль… он совершенно не похож ни на что мне известное и просто невероятен!
«Побывал бы ты в моей шкуре, еще не тому бы научился… — весело подумал я. — Хотя да, косяк, надо как-то объясниться. Не признаваться же, что я олимпийский чемпион из двадцать первого века…»
— Я никогда не стремился к известности, Алексей Федотович. А стиль — комбинированный, его основа испанская эсгрима и ее последующее развитие — дестреза — в свое время я брал уроки у одного баска, которого чудом занесло в Россию, но больше самосовершенствовался. А в кругах фехтовальщиков не вращался. Но, пожалуй, на сегодня хватит, службу служить за нас никто не будет.
Я вернулся в комнату, быстро обмылся и оделся, и спустился вниз. Первым делом отправился к гражданским, где нашел вождя айнов.
— Сейчас отчаливаете, а у впадения Пеленги в Тымь, будете ждать нас. Ты здесь главный! — я показал на дубинку у пояса Като. — Кто не будет слушать, бей по голове. Понял? Не справишься — спрошу с тебя. Доведешь без потерь — награжу.
Като прямо расплылся от важности и уверил, что обязательно справится. А скорее всего, он просто обрадовался, что не придется участвовать в зарубе с японцами.
Закончив с вождем, я отправился в лазарет, который спешно перебазировали в лодки, а там увидел Майю в полном походном снаряжении и с винтовкой. Мадина тоже таскала на плече свою малопульку.