Каторжник
Шрифт:
На некоторое время наступила тишина, разбавляемая звоном кандалов.
— Тит, а Тит! — окликнул я впереди идущего молотобойца.
— Чего? — охотно откликнулся подобревший после выпивки здоровяк-кузнец.
— А дай-ка этому шлемазлу отхлебнуть из шкалика! — произнес я, догадываясь, что этот забавный тип может порассказать еще много всего интересного, стоит только развязать ему язык как следует.
— Ой, я вас умоляю! — произнес Зосим с видом герцогини, которой предложили вместо чистого кокаина понюхать солдатской махорки. — Да кто же
— Так, а где ты жил сначала-то? — не отставал я от этого аналога Остапа Бендера.
— Житие мое протекало в славном городе Одессе, где тепло и очень много всякого гешефту! — начал еврей.
— Ну, а сбежал-то чего? — подзадорил я его.
— Увы. — Зосим попытался воздеть кверху руки, отчего только загремел кандалами. — Злая судьба навлекла на меня несправедливые обвинения, и я вынужден был бросить все и покинуть столь чудный край…
— Украл чего, что ли? — напрямик спросил Фомич, с хитринкой в глазах прислушивавшийся к нашему разговору.
— Ой, ну я вас умоляю. Ну отчего сразу «украл»? Ну да, тот вексель был поддельным. А что делать? Ко мне пришли таки уважаемые люди и говорят: «Изя, можешь сделать вексель?» Ну, то есть они так, конечно, не сказали, упаси Боже! Нет, они сказали мне: «Изя, можешь сделать бумагу по образцу?» А это были, между прочим, друзья моего покойного батюшки! Ну я, как хороший мальчик, значит, применил все свое искусство и сделал все в лучшем виде, и что же? Оказалось, я подделал вексель на полмиллиона! Вы понимаете? Вексель! И один очень уважаемый в городе зернопромышленник очень на меня обиделся. А он, между прочим, грек. А они все головорезы, каких поискать!
Тут уже наша партия начала смеяться в голос, а Зосим надулся и замолчал, вот только надолго его не хватило, и он продолжил:
— Этот безо всякого преувеличения достойный человек на досуге приторговывал оружием с сербскими и болгарскими инсургентами. И тот вексель как-то затрагивал их интерес. Боже милосердный! Я когда все это узнал — на мне же лица не было! И натурально, пришлось мне бежать… а куда мне бежать? Такой воспитанный человек, как я, в провинции просто зачахнет. За границу мне было нельзя — не имелось паспорта… тогда. И куда, спрашивается, мне таки ехать? В Киев? Он и так скоро лопнет от ашкенази! Конечно, столь тонко чувствующему человеку, как я, следовало податься в столицу. И вот я быстренько окрестился и оказался…
— В Нижнем? — перебил его кто-то.
— Ну что вы! В Москве! Поначалу-то я в Москве обретался.
— А что же ты оттуда в Нижний-то рванул? — давясь от смеха, спросил я.
— Ой, ну это вообще смешная история. Приходят ко мне люди и говорят: «А можешь ли ты, Изя, сделать то-то и то-то», — и показывают мне образцы. Ну, я говорю: «Конечно, об чем вы сомневаетесь?» Ну и сделал по самому разумному прайсу. Кто же знал, что
— На что?
— На дом уважаемого человека и купца первой гильдии! Вот так вот, ни много ни мало! Продали его какому-то английскому милорду! Открыли на один день фальшивую нотариальную контору, оформили все моими бланками, получили задаток в семьдесят тыщ и фьють — скрылись на тройках с бубенцами, будто бы их и не было! И когда начался весь этот кипишь, куда было податься бедному Изе?
— И куда же? — поддержал я его тон. — Наверняка в саму столицу — блистательный Санкт-Петербург. Эх, балы, мамзели и хруст французской булки!
— Точно! И как ви таки догадались? Нет, я определенно в вас не ошибся! Еще когда под Рождество ви чистили снег, а я наблюдал за тем, как ви слушаете разговор того молодого господина и юной особы, я задал себе вопрос: 'Изя, зачем бы деревенский парень стал слушать господские толки? Что он в этом вообще понимает? А потом присмотрелся и понял — ви таки понимаете, об чем они балакают!
«Ух ты, какой глазастый! Ему палец в рот не клади! — подумал я. — Вот же хитрый поц этот Изя Шнеерсон!»
Однако Фомич посматривал искоса на Изю-Зосима с ироничной хитринкою, будто бы говоря про себя: «Ой, да кому ты паришь?»
— А скажи-ка, мил человек, — вдруг спросил он. — А как же ты туда-сюда слонялсси, ежели на всех заставах требуют с приезжего пачпорт? И пачпорт энтот еще пойди получи!
— Ой, ну я вас умоляю! — с видом оскорбленной добродетели хмыкнул Изя-Зосим. — Да неужели человек еврейского происхождения не сможет добыть себе какой ни есть пачпорт? Я попросил почтенных людей, они записали меня своим приказчиком и отправили меня по торговым делам во внутренние губернии нашей великой империи.
— А что, так можно? — прогудел Тит, явно изумленный такой оборотистостью.
— Ой, я вас таки умоляю! Ви стряпчий? Законник? Может быть, ви секретарь судебного присутствия, городничий или даже прокурор? Раз так, ви би лучше представили нам Уложение о каторжанах или Устав о содержащихся под стражею! Вот это было бы полезный предмет, а не то что ви тут говорите! Вот если бы вы нашли там, скажем, Уложение о каторжных — вот это было бы дело!
— Что, в смысле? Какое Уложение? Какой Устав? — не понял я.
— Уложение, по которому мы все тут устроены! Уверен, вы увидели бы там много всего интересного!
— А скажи, Зосим, какой год на дворе у нас? — вспомнил я о важном.
— А вы-таки хотите сказать, что не знаете? — с иронией ответил он вопросом на вопрос.
— Я таки хочу сказать, что если сильно бить по голове, то можно забыть, как зовут. Очень рекомендую, — тут же ответил я на подколку.
— Пожалуй, откажусь от столь сомнительного счастья, — не полез в карман за словом еврей. — А нынче идет тысяча восемьсот пятьдесят девятый год, — все-таки ответил он, и я кивнул.