Кавалер Ордена Золотого Руна
Шрифт:
Председатель общества "Геть неграмотность" погрузился в размышления.
— Надо резать! — вымолвил он наконец.
Евтушевский, словно бы освобожденный от заклятья, стал гоняться за курицей, которая в бегстве скользила, припадала на одну ножку, летала над столами и билась об оконное стекло. Подлинник был в ужасе.
— Зачем резать? — кричал он, наседая на "Геть неграмотность".
"Геть" иронически улыбнулся. Он сел и покачал ногой, заложенной за ногу.
— А как же иначе? Ведь курица питается не золотом.
— Но позвольте… — вскричал Подлинник.
— Не позволю! — ответил Баллюстрадников.
— Спросите кого угодно. И все вам скажут, что нельзя резать курицу, которая несет золотые яйца.
— Пожалуйста. Под окном весь Колоколамск. Я не возражаю против здоровой критики моих предположений. Спросите.
Председатель лжеартели ударил по оконной раме, как Рауль де Нанжи в четвертом действии оперы "Гугеноты", и предстал перед толпой.
— Граждане! — завопил он. — Что делать с курицей?
И среди кристальной тишины раздался бодрый голосок стоявшего впереди всех старичка с седой бородой ниже колен:
— А что с ей делать, с курицей-то?
— Заре-езать! — закричали все.
— В таком случае я в долю! — воскликнул мосье Подлинник и ринулся за курицей, которая никак не давалась в руки дудочника.
В происшедшем замешательстве курица выскочила в окно и, пролетев над толпой, поскакала по Бездокладной улице. Преследователи, стукаясь головами о раму, выбросились на улицу и начали погоню.
Через минуту соотношение сил определилось так.
По пустой, нудной улице, подымая пыль, катилась курица Барышня. В десяти метрах от нее на длинных ногах поспешал человек-верста. За ним, голова в голову, мчались Евтушевский с Подлинником, а еще позади нестройной кучей с криками бежали колоколамцы. Кавалькаду замыкала мадам Подлинник со столовым ножом в руке.
На площади Барышню, вмешавшуюся в общество простых колоколамских кур, схватили, умертвили и выпотрошили.
Золота в ней не было ни на грош.
Кто-то высказал предположение, что зарезали не ту курицу. И действительно, внешним своим видом Барышня ничем не отличалась от прочих колоколамских кур. Тогда началось поголовное избиение домашней птицы. Сгоряча резали и потрошили даже гусей и уток. Особенно свирепствовал председатель общества "Геть неграмотность". В общей свалке и неразберихе он зарезал индюка, принадлежавшего председателю общества "Геть рукопожатие".
Золотого фарша нигде не нашли.
Смеющегося Евтушевского увезли на телеге в психбольницу.
Когда милиция явилась в дом Евтушевского, чтобы описать оставшееся после него имущество, с подгнившего бревенчатого потолка тяжело, как гиря, упал и покатился по полу какой-то круглый предмет, обернутый в бумажку.
В бумажке оказалось золотой яйцо, точь-в-точь как первое. Была и 56-я проба. Но
На бумажке была надпись:
"Передать С.Т. Евтушевскому. Дорогой сын! Эти два яйца — все, что осталось у меня после долгой и беспорочной службы в пробирной палатке. Когда-нибудь эти яички тебя порадуют. Твой папа Тигрий Евтушевский".
… Автобус шел по правому берегу Куры. В этом месте в нее вливается Арагва. Течение обеих рек столь быстро, что воды их смешиваются не сразу: темная вода Куры мчится рядом со светлой водой Арагвы.
— Что вам это напоминает, Сеня? — вдруг спросил Остап.
— Картину Эль-Греко.
— А мне — ветчину, — вздохнул Бендер.
На высокой голой горе показались развалины монастыря Джаварис-Сакдари.
Гражданин с пуговкой поспешно достал путеводитель и, с трудом соединяя прыгающие перед его глазами строчки, начал читать:
Немного лет тому назад,
Там где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход…
— А вы знаете стихи о Кавказе? — вдруг спросил он Остапа.
— Да, я знаю стихи о Кавказе, — Бендер медленно, очень медленно, улыбнулся. Ему казалось, что увидев его улыбку, гражданин с криком бросится в двухцветный поток. Но этого не произошло.
— Вот и у вас настроение улучшилось, — умилился он. — Правда, Лелечка, у нашего друга настроение улучшилось? Ну читайте же, читайте!
— Скажите шоферу, что у вашего друга детства улучшилось настроение и я в вашем полном распоряжении, — выставил условие Остап.
— Товарищ шофер, у моего друга детства, соседа и сослуживца улучшилось настроение! — гражданин в кепочке наслаждался своей изобретательностью.
Остап прочистил горло:
Терек, Терек, ты быстер,
Ты ведь не овечка.
В порошок меня бы стер
Этот самый речка.
Душечка радостно захлопал в ладоши:
— Это Лермонтов?
— Нет, его побочный сын Лермонтов-Ингушский…
В это время водитель остановил автобус, чтобы собрать "благодарность" с безбилетных пассажиров, едущих до конечной. Когда он уставился вопросительно на Остапа, тот указательным пальцем перевел его взгляд на гражданина в кепочке.
— Лелик! У меня как назло ни гроша. Отблагодари товарища. В Пензе сочтемся.