Кавказская Голгофа
Шрифт:
Однажды я приехал в гости к отцу Петру после долгого времени вынужденной разлуки. Погостив немного, он собрался домой. Батюшка, как обычно, вышел прово-дить, накинув на плечи свою старенькую фуфайку. Благословив на дорогу, он сам прикрыл за мной металлические ворота и остался за оградой. Мы еще обменялись несколькими прощальными словами. Неожиданно Батюшка сказал: «Ну а родителей ваших мы поминаем». И назвал абсолютно безошибочно имена всех, кто был записан в синодике о здравии и упокоении. Это 4 было поразительно! Он действительно никого не забыл, потому что за всех молился. И сколько таких имен хранила его память – сотни, тысячи?
Уроки любви и терпения
Отец Петр никого не назидал словом: вся его смиренная жизнь была проповедью православного христианства.
«Однажды Батюшка преподал мне незабываемый урок смирения и кротости, – рассказывает М., многие годы живший рядом с отцом Петром. – Как-то я заглянул в комнатку, где он обычно трапезовал. Смотрю: стоит баночка черной паюсной
Кто вам разрешил это кушать?» – от такой неожиданности и возмущения я не мог найти слов. «Кто, кто? – проворчала она, облизывая ложку. – Батюшка – вот кто!» Так отец Петр дал мне понять, что нельзя ничем показывать перед людьми своего превосходства. Все мы – дети Божий, Его рабы и слуги».
Случилось, что родная сестра Батюшки куда-то отлучилась и попросила одну из близких женщин покормить брата обедом. Та вспоминает: «Я пришла, смотрю, а суп стоит на солнце, теплый весь. Думаю: он, наверное, уже скис. Попробовала с ложечки. Действительно, оказался кислый, нельзя подавать на стол. И тут же выплюнула с отвращением. А Батюшка заметил это, да и говорит мне: «Ничего, ничего, давайте его сюда. Мы же едим кисленький борщ. А это суп. Какая разница?» Так Батюшка указал мне на то, что нельзя брезгливо относиться к пище».
У отца Петра был особый дар чувствовать человеческую душу. И если он видел в ней что-то близкое и родное себе, то скоро сближался с таким человеком в самом теплом и неподкупном духовном родстве. Так он сблизился духовно и с Евдокией Афониной, рассказ которой о служении отца Петра в Слепцовке в 1960-х годах мы приводили выше.
Из воспоминаний Евдокии Евдокимовны Афониной: «Я многие годы прожила со своим мужем в невенчанном браке. И детей уже нажили, но осознание того, что мы живем не по Божиему закону, сильно меня тяготило. Поехала я как-то в Моздок в храм и открыла на исповеди, что живу с мужем невенчанной. «Тогда вот что, – сказал мне священник, – если вы даете обещание повенчаться, то я допущу вас до Святого Причастия». Я, конечно, пообещала. Вышла из храма и думаю: обещать-то я обещала, а как это исполнить? Муж мой и слышать не хотел ни про какое венчание и церковь. И тогда я твердо решила: если он не согласится встать под венец, то брошу его и уйду. И ему тоже сказала: «Не хочешь венчаться – найди себе такую же безбожницу, как сам, и живи с ней». Только после этого он согласился на наше венчание. Говорит: «Ну что ж, не разводиться же нам на старости лет?» Так пришли мы к отцу Петру и просим его нас обвенчать. А муж мой плохо слышит. Батюшка ему тогда и говорит: «Вы смотрите на Евдокию: что она делает, как молится, крестится, то и вы повторяйте». Слава Богу, обвенчались мы наконец-то! Иду я домой, исполненная такой радости и благодарения Богу за Его долготерпение и милость».
Чем-то запомнилась Евдокия новому настоятелю, отцу Петру. «И вот, – продолжает она далее свой рассказ, – Батюшка через нашу сторожиху вызывает меня к себе. А я недавно перед тем вернулась из Киева, ездила вместе с нашими богомольцами по святым местам. И мне сразу подумалось, что он хочет послушать мои впечатления от этой поездки. Батюшка всегда с удовольствием слушал такие рассказы своих прихожан. Быстренько собралась и он неожиданно спрашивает, умею ли я торговать свечками. Я растерялась и отвечаю: «Батюшка, да я неграмотная. Какой с меня продавец, да еще при храме Божием?» А отец Петр улыбнулся и говорит: «Тогда как же вы на базаре торгуете? Там ведь умеете копейки считать? Не бойтесь, я вам помогу, да и староста всегда рядышком будет, тоже поможет». По правде говоря, когда-то я торговала газированной водой. Но тогда мне было 20 лет, а сейчас все 50. И потом: там была водичка, а тут и свечки, и венчики, и «гайтанчики» (так станичники называли шнурки для нательных крестиков), иконы – много всего. Страшно мне стало, стою, отнекиваюсь, говорю, что в Слепцовке не всех людей знаю.
«Да и я тоже новый, и тоже не всех знаю, –
Боялась я взять на себя такую ответственность, хотя всей душой мечтала быть при храме, помогать убирать, наводить чистоту. Что я умела? Петь не могу, считать деньги не могу. Лишь полы могу мыть. Только, думаю, не с моими грехами полы в храме Божием мыть, не может быть, чтобы Господь допустил ко Своей святыни такую грешницу, как я. А Господь как судил? Что человекам невозможно – Богу все возможно! По Своей великой милости Он принял меня в храм не только полы мыть, но и вести бухгалтерию. Так я проработала с батюшкой 10 лет, всему постепенно научилась.
Находились такие, что махали на меня рукой: дескать, что она там умеет, неграмотная, без образования? А после этого еще 25 лет трудилась в той же Должности. За нашей финансовой отчетностью органы власти следили очень строго. Малейшая ошибка или неточность – и за нее мог пострадать в первую очередь настоятель. Но по милости Божией все управилось. Батюшка за все эти годы ни разу не упрекнул меня ни в чем, когда я робела, делала что-то не так. Он с терпением сам учил меня, подсказывал».
Тогда же, в начале 60-х годов, Евдокия Евдокимовна приведет в храм и познакомит с отцом Петром своего 10-летнего сынишку.
«Тебя как зовут?» – ласково спросил его Батюшка, потрепав по головке. «Миша», – робко ответил тот. «А я думал, что ты девочка, – широко улыбнулся отец Петр, – хорошо, что разобрались, а то я бы тебя исповедал, как девочку».
Так состоялось первое знакомство отца Петра с Мишей, который с годами сам станет православным священником – отцом Михаилом – и одним из самых близких чад своего духовного наставника. Окончив школьную учебу и отслужив в армии два года на южной границе бывшего Советского Союза, Миша по совету Батюшки поехал в Киев, чтобы помочь монахине Анастасии. Немного побыв там, он по настоятельным советам матушки вскоре отбыл в Одессу, где выдержал вступительные экзамены в духовную семинарию – одно из немногочисленных в те годы учебных заведений, готовивших православных священников – и был зачислен на первый курс. «Компетентные органы», как тогда называли службы комитета госбезопасности, самым тщательным образом присматривались к студентам-первокурсникам, изучая всю их «подноготную», выискивая в их биографиях такие факты, которые впоследствии могли быть использованы для дискредитации или шантажа. С каждым из поступивших проводилась индивидуальная беседа «при закрытых дверях». О чем шел разговор – никто не признавался, ибо все давали подписку о неразглашении.
«Нам давали понять, – вспоминает отец Михаил, – что каждый наш шаг, который мы уже сделали в жизни или сделаем в будущем, находится под контролем. Поэтому в тонкой форме предлагали отказаться от выбранного нами пути – быть православными священниками – и искать приложения своим силам в другой сфере. Уже годы спустя я узнал, что мною – моим поведением, политическими взглядами, убеждениями, привычками – эти «органы» интересовались всюду: в школе, где я учился, в воинской части, где проходил службу, опрашивали учителей, командиров, друзей. Но, судя по всему, там для них не было ничего интересного, ибо милостью Божией я не состоял ни в пионерах, ни в комсомольцах, ни в партии. Единственный «компромат», который они нашли против меня, состоял в том, что мне припомнили, как я еще в школьные годы иногда позволял себе ходить в рубашке, заправленной не в брюки, а завязанной узлом на животе».
В 1976 году учеба в семинарии приблизилась к завершению, и Михаил Афонин определился в семейной жизни, взяв в жены старшую дочь псаломщика и близкого друга отца Петра Федора Тимофеевича Гриценко – Зиновию. Когда Миша и Зина пришли просить Батюшкиного благословения на брак, отец Петр по-отечески обнял их и заплакал: «Как же я вас буду венчать? Ведь вы оба мне родные дети...»
Венчание состоялось в день памяти преподобного Серафима Саровского – 1 августа 1976 года. Поздравить молодых собралась вся большая церковная семья станицы Слепцовской, приехало много друзей из других мест. Михаилу Батюшка приготовил особый подарок: он подарил ему, будущему пастырю, иерейский крест, который был возложен на самого отца Петра в День его рукоположения Владыкой Антонием. В свою очередь, этот иерейский крест Владыка носил еще до своей архиерейской хиротонии и благословил им своего Ученика Петра Сухоносова. Аккуратно уложив святыню в скромную коробочку из-под конфет, отец Петр сделал дарственную надпись, в которой содержится глубокая мудрость каждому, кто избирает для себя путь пастырского служения Богу и людям: «Милые мои родные Миша и Зина! Мое последнее Вам напутствие на жизненную дорожку. Желаю вам скорого принятия Святой Благодати и назначения на приход, куда Бог пошлет, ведь везде все Божие. Но если принято некоторым говорить о бедном и богатом приходе, то, в частности, желаю вам «бедный приход» в материальном отношении. Желаю вам крепкого здоровья, мудрости, мужества, ревностно, смиренно потрудиться не «на чужом основании», а на своем и сделать [приход] богатым в материальном и духовном отношении, и тогда (очевидно, в этом месте письма пропущено обращение: «Миша». – Примеч. редактора) это будут «твои людие», и будет тебе и им любовь, мир, радость и веселие на земле и на небе.