Кавказская пленница

Иванов Виктор

Одновременно от дома Капталане отъехали в разные стороны две «Волги». Одна, черная, направилась в сторону дачного поселка, а другая, белая,— в сторону райболь­ницы.

А по городку еще долго ходили слухи об этом случае...

* * *

Дача — это не просто загородный домик. Это явление. Причем доисторического происхождения, или уж, во вся­ком случае,— внеисторического. Ни в одном историческом учебнике о ней не упоминается.

Первый дачник пришел из большой

пещеры. Устав от общества, хоть и пещерного, он пожелал уединиться. Он остановился около небольшой речушки. Остановился и сел.

И вокруг того места, куда он сел, сейчас же образовалось кострище и появился небольшой шалаш. Так просидел дачник первое лето.

На второе лето он вернулся опять. Принес с собой гар­пун для ловли рыбы и привел двух детенышей.

На третье лето он пришел и увидел, что возле речушки стоит еще несколько шалашей и дымится несколько ко­стрищ. И понял первый дачник, что уединиться ему не удастся больше никогда, потому что появился дачный по­селок.

По логике вещей, дача и дачный поселок — вещи не­совместимые, поскольку в корне противоречат друг другу. И с возникновением первого дачного поселка такое явле­ние,

как дача, должно было исчезнуть, автоматически за­мененное деревней или селом.

Ан нет. Существует дача и по сей день. Да еще и разви­лась в своем многообразии и приумножилась в коли­честве.

Наиболее распространенный тип современной дачи — дача обычного труженика, того самого, который все свое рабочее время и силы тратит на поддержание и воспро­изводство собственной же работоспособности.

Из каких таких потайных карманов достает он, как фокусник, кирпич, бетон, вагонку,

двужильный провод — кубы и погонные метры,— никто не может ответить. Даже он сам. Не говоря уже о всяких там комиссиях, посылаемых завистливыми власть придержащими, у которых тоже есть дачи.

Но это уже не столь интересный случай, так как вычис­лить происхождение их черепицы и метлахской плитки не составит особой трудности ни для какой комиссии. Навер­ное, потому этим никто и не занимается, ведь у нас не ищут легких путей. Да и кто додумается за здорово живешь сам на себя наслать комиссию!

Вот так, жалуясь каждому встречному, обливаясь горь­кими слезами, по сантиметрику, обычно собственными же руками возводит трудяга свой загородный шалаш.

Какие такие инстинкты толкают его к этому? Генетиче­ская память деревни, из которой он перебрался в город, страстно желая справлять большую и малую нужду, не выходя из избы.

А почему тогда трижды доктор физико-алгебраических наук, воплощение рационализма, вся эволюция которого началась из молекулы ДНК, возникшей из городской же грязи, закатав рукава, вколачивает ржавый гвоздь на своем загородном участке?

Он-то зачем выращивает всю зиму у себя на

подоконни­ке зародыши пупырчатых тыкв, хотя с легкостью и не в ущерб для бюджета мог бы все это приобрести на рынке или в овощном магазине?

Скажете — это он так отдыхает.

Как бы не так. Такой, как он, опять же без урона для бюджета, может провести пол-лета в Сочи или Ялте. А то и на Златых Пясках. А в разговоре при одном только упо­минании о даче замучает вас жалобами и будет лить кроко­диловы слезы. Загадка.

Есть еще дачи номенклатурные. Ну, тут все понятно. Это дачи нахаляву. А нахаляву, как говорится, и трезвен­ники, и язвенники...

Особый интерес для нашей повести представляет тре­тий тип дач. Это довольно редкий тип. Образовывается такая дача, как жемчужина, в отдаленном от людских глаз месте.

И в принципе только такая дача соответствует своему первоначальному предназначению — уединить своего хо­зяина. Но обычно этой цели не служит, ибо своим возник­новением обязана активной и бурной общественной жизни своего создателя.

Так вот, в процессе этой самой жизни наш обществен­ник накапливал и накапливал материальные ценности за счет обожаемого им общества. Он приобрел себе все

не­обходимое и все желаемое, в разумных пределах, конечно.

Дальше вроде бы и желать нечего: дом — полная чаша, машина, гараж и прочее, и прочее. Но механизм накопле­ния работает, и остановить его нет ни желания, ни возмож­ности,

не изменив весь свой социальный статус.

Вот тут и появляется дача. Находясь обычно в трудно­доступном и ненужном никому месте, она может впитывать в себя все излишки, приобретая при этом самые немысли­мые формы. Здесь все уже зависит от фантазии.

Денежные средства оседают в ней и уплотняются в фор­ме подземных этажей, лифтовых шахт, крепостных стен и бронированных ворот, бассейнов с минеральной водой и вертолетной плошадки. А то прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, что тогда делать?

Внутренний интерьер тоже позволяет поупражнять фантазию.

Но обычно хозяину не до баловства, и он превращает незаполненные пустоты в склады под хрусталь, фарфор, антиквариат и бытовую электро-радио-телетехнику.

Вот на одну из таких дач и привезли похищенную Нину.

Когда ворота за красным кабриолетом захлопнулись, Аджебраил жестом подозвал Бывалого и украдкой, так, чтоб Нина не услышала его голос, спросил:

— Как все прошло, без осложнений?

— Все чисто! Очкарик послужил нам верой и правдой! Но мне кажется, что он на каждом углу будет рассказы­вать, как он невесту украл.

— Пусть рассказывает. Кто ему поверит?!

— И то верно, даже милиционер не поверил.

— Какой милиционер?! — подскочил, как ужаленный, Аджебраил.