Каюсь. Том Второй
Шрифт:
Пока же просто удивлялся, что в очередной раз мысли мои исключительно рядом с Чайкой, тогда как сам я на проклятом благотворительном вечере, конца которого никак не могу дождаться. Я не особый любитель подобных мероприятий, у меня вызывает стойкое отвращение вся эта мишура и натужные улыбки. К тому же перспектива встретиться с Мариной не особо радовала. Поэтому если бы не было необходимости переговорить с парочкой людей и засветить свою персону в разделе светской хроники, ноги моей не было бы на этом празднике жизни. Наверное, Янка сумела бы оживить это кислое сборище, и мы прекрасно провели бы время, но я решил, что пока ни к чему светить свою личную жизнь, тем более, когда в ней так все неспокойно, и ловя на себе взгляд Марины, только убеждался, что все к лучшему. Чайка точно бы взбесилась, а меня от ее психов на данную тему начинает подтряхивать. Так что, как пить дать, разругались бы. Словно по заказу за спиной раздался голос Марины: -Гладышев,ты весь вечер такой недовольный, страшно подойти. Что-то не так? Она без всяких церемоний поцеловала меня в щеку, прильнув всем телом, что мне совершенно не понравилось. Но сдерживая истинные эмоции, натянул вежливую улыбку.
– Здравствуй! Вечер на высоте, ты - молодец, - выдал я положенную по регламенту подобных вечеров банальщину.
– Спасибо. Ты один?- усмехнулась Марина, приподняв бровь. Вот только ее маска невозмутимости трещала по швам и скрипела у меня на зубах, вызывая раздражение. Не возьму в толк, чего ради она задает эти вопросы? Чай не девочка уже, все понимает.
– А ты видишь кого-то рядом со мной?
– холодно осведомился, пригубив воды.
– Поэтому и спрашиваю, что не вижу твоей девицы-красавицы, - хмыкнула она.
– И?
– приподнял я бровь, не собираясь удовлетворять ее любопытство.
– Быстро однако у тебя пропал интерес, - пожала она плечами со смешком.
– А как отсутствие моей «девицы-красавицы” связано с моим «интересом ?
– Без понятия. Наверное, просто мне этого хочется. Знаешь, я на собственной шкуре убедилась, что твоя девка права - ты действительно первостатейный козел!- заявила она, что вызвало у меня удивление, можно сказать, даже культурный шок. Уж от Марины подобных ремарок я не ожидал. Обычно, такие женщины, как она предпочитают сохранять лицо в любой ситуации, и не показывать, что их что-то задело. Но видимо, это не ее случай. Что ж потрясающе! Только с ней мне еще выяснения отношений не хватало. Нет, я все понимаю и признаю свои косяки, но для чего сейчас, спустя столько времени, ворошить это? Однако, женщины меня умиляют. Но запрятав подальше раздражение, чопорно ответил: -Мне жаль, прости!
– да не жаль тебе ни черта!
– воскликнула она довольно громко, привлекая внимание окружающих, заставляя меня поморщиться.
– Марин, что тебе надо? К чему этот разговор?
– раздраженно отозвался я, уже не скрывая свою досаду. Концерты бывших баб - это как приставание зачуханной попрошайки, от которой несет отвратительным запахом прогнивших отношений.
– А просто… взыграло, Олег. Увидела тебя, и зашевелилось вот тут, - выплюнула она, ткнув себя в грудь, не сводя с меня горящего взгляда, от которого я начал закипать. Желание развернуться и уйти просто зашкаливало, но поскольку обиженная женщина злее черта, то лучше не нарываться лишний раз, ибо не известно, что она еще выкинет.
– Понимаю, Марин. Но давай, обойдемся без драматических постановок,-попросил я, как можно деликатней, подавляя тяжелый вздох. Марина же подошла почти вплотную и заглянула мне в глаза. Не знаю, что она там увидела, но видимо, бабы что-то в них находят, раз смотрят так.
– Не переживай, Олеж. Это не мой уровень. Да и уверенна, твоя девка справляется за двоих. Она как раз из таких. Удивительно, правда, что тебе по вкусу подобная вульгарщина, - попыталась она, наверное, задеть меня, но получилось как-то мелочно, жалко и смешно. Поэтому в ответ я лишь улыбнулся и развел руками, не видя смысла реагировать как-то иначе.
– Селяви, Мариш!
– Знаешь, «селяви” будет тогда, когда тебе хорошо долбанут по твоему чудовищному самолюбию, а это обязательно произойдет, потому что все возвращается, Олег!
– резюмировала Марина и резко развернувшись, наконец-то избавила меня от своего общества. Я почувствовал облегчение, хотя конечно, осадок остался. Не привык я расставаться с женщинами на подобной ноте. Чайка не в счет, с ней все иначе, а с этими же ничто особо не связывает, поэтому и выводить на эмоции друг друга смысла, лично я, не вижу. Но видимо, у Марины на этот счет другое мнение. Ну, да бог с ней! Покинув вечер, я выкинул из головы Марину и все с ней связанное. У меня были дела поважнее. Хотя голова болела исключительно о том, что пора бы наладить с Янкой отношения. В последнее время мы только и делали, что ругались. Надо с этим что-то делать. Вот только сегодня вряд ли получится. Наверняка Чайка разозлится и припомнит мне причину вчерашней ссоры, поскольку на часах было уже далеко за полночь. Все-таки надо было предупредить ее, а не строить из себя хозяина положения. Решив, сделать все, чтобы избежать очередной скандал и вообще компенсировать своей девочке все эти неприятные моменты, я со спокойной душой доехал до Жуковки. От усталости меня просто рубило. Можно было, конечно, остаться в городской квартире, но мне нужна была моя Чайка. Я соскучился, изголодался по ней, поэтому домой зашел с единственным желанием - поскорее оказаться в кровати и утонуть в моей «вульгарной, но такой любимой «девке». Да только не тут -то было. Не успел переступить порог, как навстречу мне вышла Анна Петровна. Я сразу же понял, что-то случилось и едва не застонал.
– Олег Александрович, Яна Владимировна пару часов уехала из дома на вашей машине в довольно взвинченном состоянии. Я попыталась ее остановить, но… -А почему не позвонили?- оборвал я ее торопливую речь, моментально вскипев.
– Так вы же заняты, да и я подумала, что она все равно никуда не денется с машиной… -Чего? Причем тут машина?! Вы что, совсем?
– рявкнул я, поражаясь ее глупости, отчего женщина потеряла дар речи. Но мне было не до нее, поэтому я перешел сразу к сути происходящего, точно зная, кто воду взбаламутил.
– Где Олеся?
– Наверху. Позвать? Она еще не спит, у нее подруги.
–
– Значит, так: коротко и по делу! Что у вас произошло?
– потребовал я объяснений, как только за нами закрылась дверь. Леся тяжело вздохнула и отвела взгляд.
– Я жду!- прикрикнул я, отчего дочь вздрогнула, но тут же вызывающе вскинула голову.
– Ничего тут не случилось. Просто твоей Яне нервы подлечить не мешает, - заявила она, выводя меня из себя.
– Я тебе конкретный вопрос задал?- вкрадчиво поинтересовался я, дочь побледнела, зная, что ничего хорошего ждать не стоит, когда я разговариваю таким тоном.
– Да, - процедила она не хотя.
– Так вот и отвечай конкретно! Советы будешь подружкам раздавать.
– Я всего лишь сказала, что ты на благотворительном вечере у тети Марины, а ее переклинило, так что не надо на меня орать. Я не виновата, что у твоей Яночки не все дома!
– А кто тебя просил говорить про эту гребанную Марину?!
– взорвался я, теперь понимая, отчего Чайку «переклинило».Это же больная тема. Наверняка теперь накрутила у себя в голове такое, что страшно представить.
– Ну, извините, я не в курсе ваших проблем!
– огрызнулась дочь и надо отметить справедливо, хотя я уверен, что Леся не просто сообщила Чайке, где я. Иначе та бы не психанула и не ушла из дома. Но сейчас главной задачей было найти Янку, а после уже разбираться, что и к чему. И все же я не преминул высказаться.
– Олеся, мне надоели твои выходки! Они у меня уже поперек горла стоят.
– Я не обязана уважать твою Яну и не буду, она алчная, вульгарная идиотка, только и делает, что тратит наши деньги на себя любимую, чтобы потом в инстаграме сверкать….
– Замолчи сейчас же!
– оборвал я ее.
– Чтобы я больше никогда не слышал, что ты отзываешься о ней в таком тоне! Ты обязана ее уважать, потому что она теперь член нашей семьи. Хочешь ты этого или нет!
– Какой семьи?- вскричала дочь дрожащим голосом со слезами на глазах. А потом ударила со всей дури по самому больному.
– Не было и нет у нас семьи! Тебе всегда было плевать на всех. Ты бросил меня маленькую, позволил психически-больной женщине выместить на мне все недовольство. Ты знаешь, каково это было слушать каждый день, что я никому не нужна, что никто меня не хотел, что лучше бы она сделала аборт? Знаешь, каково это ждать папу месяцами, отсчитывая дни в календаре и надеяться, что он увезет тебя далеко-далеко и вы больше никогда не расстанетесь? Я ждала тебя больше, чем новогоднего чуда, дня рождения или кого бы то ни было. Когда ты приезжал, это было самое счастливое время, а потом ты уезжал и я плакала, а она злорадствовала - « я же тебе говорила, ты ему не нужна. Но знаешь, сейчас я ее понимаю, ей просто тоже было очень больно, что ее бросили, что она тебе не нужна. Тебе никто никогда не был нужен! Тебе всегда было плевать, кто и чего хочет. Люди для тебя просто марионетки, которых ты дергаешь за ниточки! Но я не твоя марионетка, я -твоя дочь!
– Да, моя дочь!- вскричал я, задохнувшись от боли.
– И твоя обязанность - слушаться и уважать отца и его решения.
– А ты будешь выполнять свои отцовские обязанности?
– огрызнулась она, доводя меня до бешенства.
– Что?- процедил я, поднимаясь с кресла, отчего дочь испуганно отшатнулась.
– Да я полжизни пахал, как проклятый, чтобы ты ни в чем не нуждалась, гадёнка! И теперь ты будешь мне здесь высказывать что-то? Совсем обнаглела! Много воли, я смотрю! Попробуй еще раз устроить концерт, и я тебе такие отцовские обязанности покажу, научишься вести себя правильно в момент, а то охерели тут все в конец! Пошла вон, пока я тебе не всыпал!
– орал я, захлебываясь яростью. Олеся, рыдая, выскочила из кабинета. Я же не зная, куда выплеснуть накопившиеся эмоции, выскочил следом и спустился вниз, где меня уже ждал начальник службы охраны с сообщением, что Рендж Ровер припаркован у одного из баров на Покровке,что меня окончательно допекло. Пока я тут стараюсь вдолбить своей дочери, что нужно уважать мой выбор, этот самый выбор шляется хрен пойми где! Что за идиотизм, мать ее?! Конечно, новость, что Чайка решила напиться, меня совершенно не удивила-вполне в ее духе, но черт возьми, сколько можно? Куда ее вечно несет?! Она вообще что ли без царя в своей бестолковой голове? Еще повод-то какой дебильный нашла! Хотя даже если бы по факту были обиды, то это не значит, что она может позволить себе такие выкрутасы. Соображать-то надо хоть немного, кто она теперь и с кем живет. Сколько можно повторять этот сценарий? То ли она не пробиваемая, то ли я объясняю плохо. Хотя чего еще ожидать? Нашел на свою голову дуру малолетнюю, вот теперь гоняйся за ней по всей Москве и вылавливай в барах. Дурдом! Дожился - называется! Я распалял сам себя, пока ехали до этого бара. В голове прокручивались разные варианты происходящего, преимущественно неприглядные, и ярость начала просто зашкаливать. Наверняка Чайка нажралась, как скотина и устроила там шоу- «берите меня, я сегодня без тормозов. Перед мысленным взором так и стояла картина, где она в очередном вульгарном наряде стреляет своими бл*дскими глазищами, строя их всем и каждому. И мужики поведутся, как не крути. Чайка - красивая баба, слишком красивая - это конечно, не преступление, но вкупе с импульсивностью, гремучая смесь. Опасная в большей степени для самой Чайки. Но, если она в этом баре что-то учудила, я ее закопаю прямо там же! Поэтому, когда мы припарковались,отправил Николая одного на поиски этой ненормальной, а то если увижу что-то не подобающее, не сдержусь же. Пока водитель выполнял мое поручение, я пересел в Рендж Ровер, где обнаружил Чайкин телефон и квитанцию о штрафе за превышение скорости - это было тем самым звоночком, который настойчиво шептал, что однажды эта девочка заплатит высокую цену за свои глупости, если вовремя не одумается. И что самое печальное, она не одумается, пока ее не встряхнет настолько, чтобы мозги заработали. Пожалуй, через это проходят все. Поскольку все мы по молодости живем моментом и не задумываемся о последствиях. С одной стороны это хорошо, так жизнь становиться более насыщенной, яркой, но с другой-это может принести слишком много страданий. Один неосторожный шаг, и ты больше не сможешь ходить. У Чайки с ее темпераментом все шансы прочувствовать эту истину во всей красе. Только мне меньше всего хочется, чтобы эти шансы увеличивались по моей вине. Наверное, пора пересмотреть свою позицию и поменьше провоцировать Янку на идиотские эскапады,а то все скатывается куда-то не туда, а я совсем не хочу убедиться в том, что с самого начала знал. Если уж я дал шанс этим отношениям, то из них что-то да должно выйти! Вот только новости, которые принес водитель, напрочь снесли мне крышу.
– Олег Александрович, ее там нет, - сообщил Николай и неловко добавил, -я расспросил бармена, она сказала, что Яна Владимировна была не одна.
– То есть?- уточнил я, напрягшись, зная, что мне не понравится то, что я услышу.
– Она была в компании молодого человека, с которым и покинула бар, - отвел взгляд водитель. Я же почувствовал, как у меня внутри холодеет.
– Что-то подозрительное было замечено?- выдавил я из себя, тяжело сглотнув.
– Нет, к сожалению,- отозвался Николай действительно с сожалением, меня же это повеселило.
– Скорее к счастью, Николай,- усмехнулся я с горечью, задумавшись над этой дилеммой.
– Конечно, главное, чтобы с Яной Владимировной было все в порядке, - поспешно согласился водитель.-Куда дальше, Олег Александрович?
– Езжай домой, Николай. Я останусь в городской квартире. Если Яна Владимировна объявится, дайте мне знать, - отдал я распоряжение и поспешил скрыться в Рендж Ровере, поскольку меня напрягало присутствие водителя, ставшего свидетелем…. Я еще не знал, чего и впервые стало страшно, узнать эту правду. Поэтому и не отдал распоряжение, выяснить на каком такси Чайка уехала и куда. Сев в машину, откинулся на спинку сидения и закрыл глаза, вдыхая аромат парфюма моей Янки. не веря, что она могла в пылу надуманной обиды переспать с первым встречным. Эта мысль кажется абсурдной. Нет, это однозначно история не про Чайку. Эта девочка всю себя мне отдала, хоть и знала, что я не отвечаю ей взаимностью, она свою гордость оторвала и выбросила, чтобы быть со мной: прогибалась, подстраивалась, цеплялась за меня, как дикая, готовая ради меня на все. Эта девочка выиграла жестокую битву со мной и как, и обещала, влюбила меня в себя. Заразила своей сумасшедшей любовью, не позволив остаться равнодушным. Разве может предать женщина, которая тебя так отчаянно любит? Нет и еще раз нет! Тогда где и с кем она, сука? Может, все-таки что -то случилось? Эта мысль не дает покоя, поэтому звоню своим людям, чтобы нашли Янку, как можно скорее. Сам же еду в Жуковку, чтобы хотя бы в пути протянуть время ожидания. Меня сжирала тревога. Впервые за очень долгое время я был растерян, не зная, что думать и делать. Все внутри меня кипело, кровь в венах бурлила, отравленная ядом сомнений и страха. Да, я боялся. Боялся, что через несколько часов моя жизнь разделится на «до” и «после”. Я гнал от себя дурные мысли, подавляя ревность и гнев, но они вспыхивали с еще большей силой. Не знаю, как я не сошел с ума, меряя шагами кабинет в течении трех часов, но к утру все же немного успокоился. Поэтому, когда в семь часов у ворот остановилось такси, из которого вышла Чайка, я не убил ее на том же месте. Хотя ярость заклокотала от одного взгляда. Яна выглядела недвусмысленно: растрепанная, бледная, болеющая с похмелья. Прижав ладонь ко лбу, она нетвердым шагом приближалась к дому. Я же прожигал ее пристальным взглядом, сжимая подоконник изо всей силы, удерживая себя на месте, чтобы не сорваться и не покалечить дрянь. Во мне словно тикала бомба замедленного действия, отмеряя минуты до того, как Чайка встанет передо мной и посмотрит в глаза. Я сдерживал бушевавшего внутри зверя, повторяя про себя, что для начала необходимо выслушать ее, а потом ….потом уже действовать, исходя из того, как она себя поведет. Но как же тяжело было не сорваться, когда она вошла, и мне в нос ударила отвратительная вонь сигаретного дыма, духов и алкоголя. Я несколько минут вглядывался в ее спокойное, осунувшееся после бурной ночи, лицо, выискивая что-то, но ничего не находил, кроме вызова в наглых глазах, и меня это взбесило. Выдержке пришел конец. Послав всякую сдержанность подальше, преодолел в два шага расстояние между нами, обхватил рукой Чайкино лицо, сдавливая щеки и со всего размаха впечатал ее в стену, отчего она ударилась затылком. Гримаса боли на ее лице вызвала только еще большую злость.
– Где ты шлялась?
– процедил я стальным голосом.
– Прекрати! Ты делаешь мне больно, - поморщилась она, вцепившись ногтями в мою руку. Но я только сильнее сжал ее, отчего Яна всхлипнула.
– И сделаю еще больней, если ты сейчас же не скажешь, где и с кем была!
– А ты разве еще не узнал?- выдавила она, яростно сверкая глазами, полными слез.
– Отвечай, сука!- прорычал.
– В баре была!
– закричала она, заходясь в слезах.
– Это я и без тебя знаю. Меня волнует, какого хера ты там забыла? Что ты, бл*дь, себе позволяешь?-заорал я в ответ.
– То же, что и ты себе!
– Что?
– Что слышал! Отпусти меня, иначе я позову на помощь!
– дрожащим голосом огрызнулась она, вырываясь. Я отпустил, понимая, что все заходит слишком далеко. Несколько минут мы сверлили друг друга горящими злостью взглядами, тяжело дыша, приходя в себя. Стряхивая яростное наваждение. Я смотрел на Чайку, и откуда -то появлялась уверенность, что она по-прежнему только моя. Не может женщина так высоко держать голову, если она только что изменила своему мужчине. Что-то все равно будет не так, если внимательно присмотреться, а я смотрел внимательно, хотя, конечно, предпочитал полагаться на конкретные факты. Известные мне были довольно компрометирующие, но утихомиривая себя, я в очередной раз решил, что для начала надо дать Чайке высказаться.
– Я жду объяснений, - холодно сообщил я, садясь в кресло за стол, от греха подальше.
– Я тоже, - вдруг выдала Яна, вызывая у меня изумление. Я просто оторопел, когда она вздернув гордо голову, прошествовала к столу и усевшись напротив, приподняла бровь. Тем самым давая понять, что отступать не намерена.
– Ты обнаглела, Ян, совсем?
– вкрадчиво поинтересовался я, подаваясь вперед.
– А что я такого сделала, что не делал ты?
– впилась она в меня требовательным взглядом.
– Мне надоел этот каламбур.
– Мне тоже. Надоела твоя хамка-дочь, надоела твоя гребанная работа, надоел ты со своим отношением ко мне! Если настолько не уважаешь меня, то не нужно было возобновлять наши отношения. Я ничем не заслужила этой грязи, в которой ты вместе со своей дочерью пытаешься меня утопить. А напилась я только потому, что мне было очень плохо, у меня есть причины для этого….
– Это какие же? Твоя дебильная ревность? Опять начнешь нести бред про Марину?- сыронизировал я, начиная закипать от ее отповеди. Посмотрите-ка, невинная овечка!
– Дело не в ревности, дело в твоем отношении ко мне.
– Мое отношение прямо пропорционально твоему поведению!- отчеканил я.
– Прекрасно,- усмехнулась она сквозь слезы.
– Тогда может и мне надо было каждый раз, когда ты без объяснений заявлялся ночью, хватать тебя и бить головой об стену, спрашивая, где ты шлялся?
– Только не надо преувеличивать, - поморщился я.
– Моя реакция вполне обоснована. Я что, по-твоему, похож на того, кто будет терпеть подобные выходки?
– А я? На кого похожа я в твоих глазах, что ты относишься ко мне, как к какому -то домашнему зверьку?
– Не неси чушь! И хватит уже этих пререканий! Я задал тебе вопрос и жду на него ответ!- оборвал я ее.
– Нет. Так больше не пойдет, Олег.
– покачала она упрямо головой, вызывая у меня раздражение и гнев.
– Я не твоя подчиненная, чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне. Я, как ты сам вчера заметил, твоя женщина. А это включает в себя то, что ты должен относится ко мне так, как хотел бы, чтобы относились к тебе. Иначе, как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
– Не много ли гонора для той, которая всю ночь бухала и шлялась не ясно где и с кем? И чтоб ты знала, если бы ты была моей подчиненной, я бы тебя уволил уже давно!- процедил я, начиная звереть.
– Браво! А ты не задумывался, почему «бухала”?
– Ты еще не протрезвела что ли? Или что, я не пойму?- повысил я голос, охреневая с ее речей.
– О, ты наверное, ожидал, что я упаду тебе в ноги и начну слезно просить прощение, - хохотнула она и попала точно в цель. Именно этого я и ожидал, а никак не того, что последовало.
– Увы и ах, Гладышев. Я не о такой жизни мечтала.
– О жизни не мечтают, девочка. Ею живут.
– Вот я и хочу жить!
– горячо воскликнула она.- Хочу, чтобы меня любили, уважали и считались со мной, доверяли мне! А не отдавали ежеминутно приказы и обвиняли во всех грехах. Касательно нынешней ситуации: да, ты прав, я поступила неправильно, поехав в этот бар, но ничего криминального не совершила. Только напилась, но и то позволив себе это лишь потому, что была не одна. Мой одногруппник со своей девушкой тоже оказались в этом баре, и я знала, что на них можно положиться. Они помогли мне добраться до квартиры Крис, которую мы вчера утром ей сняли. Вот и вся история. Удовлетворен?- язвительно заключила она. Ее объяснения звучали очень убедительно. Но я все равно задумался. Сверлил Янку тяжелым взглядом, пытаясь что-то разглядеть в серо-голубых, сверкающих глазенках, но видел лишь непомерную гордыню, вызов и негодование, которое с каждой минутой моего молчания увеличивалось все больше. Но у меня в душе происходила жесточайшая война. Рациональная часть меня не могла успокоится, чтобы не проверить все досконально, другая же - хотела верить безоговорочно. И я понимал, что должен верить, поскольку требовал от Чайки того же. Поэтому усилием воли задавил всякое сомнение, и глядя в пылающее Чайкино лицо, поставил на этой истории точку, зная, что это правильный шаг, если я хочу, чтобы наши отношения продолжались. А я хотел, отчаянно хотел, несмотря ни на что.
– Вполне удовлетворен, - выдавил я. И огромнейшим усилием воли заставил себя перейти к другой части нашей проблемы.
– Но это последний раз, когда я закрыл глаза на твои идиотские выходки. Давай договоримся, что прежде, чем ты что-то сделаешь, мы для начала обсудим наши проблемы.
– О, наши отношения принимают форму договора, - отметила она с улыбкой, а в следующую секунду удивила меня в очередной раз за это сумасшедшее утро.
– Тогда и с моей стороны есть несколько условий.
– Не сомневаюсь.
– ухмыльнулся я, на что Чайка сощурилась, но не стала комментировать мою иронию, а перешла сразу к делу.
– Я хочу, чтобы ты запомнил: как ты ко мне, так и я к тебе буду относится. Поэтому и ты прежде, чем что-то сделать, подумай и обсуди со мной. Именно обсуди, а не отдай приказ.
– Это угроза?
– Предупреждение.
– сухо отозвалась она.
– И еще: твоя дочь… Я не хочу больше контактировать с ней никоим образом. Поскольку ты вряд ли согласишься отправить ее в какую-нибудь закрытую, элитную школу, то я хочу, чтобы в случае, если она меня еще раз заденет, ты принял меры и наказал ее, иначе я поставлю тебя перед выбором, пусть даже он будет не в мою пользу, - все это она выдала ровным, ничего не выражающим голосом, а меня будто оглушило.
– Ты что, серьезно?- засмеялся я, не в силах поверить, что она действительно это озвучила и вообще сидит тут с видом королевы, ставит мне условия. Охренеть не встать! Мир сошел с ума!
– Более чем. Если ты не согласен с этим, то мы больше не будем тратить время друг на друга, - все так же невозмутимо парирует она. У меня теряется дар речи. Я не ожидал подобного от Чайки. Было видно, что она настроена решительно. И как бы я не бесился, стоит признать, что пожалуй, это правильно. Пора уже что-то решать и делать, ибо мы двигаемся не туда. Но я все же надеялся, что решения Чайки будут направлены на созидание, а не на полный отказ от попыток наладить контакт с моей дочерью. Хотя и Янку понять можно, мало кто выдержит в такой обстановке. Но мне все же были интересны причины ее категоричности, поэтому я спросил: -И с чего вдруг такие решения?
– Не вдруг, Олег. Я многое тебе не рассказывала, чтобы не беспокоить лишний раз,- удивила она.
– Но с меня хватит! Я больше не буду терпеть выходки твоей дочери, молча. У нее не травма психологическая, а избалованность. Можешь злиться, но я все равно скажу, твоя дочь-самовлюбленная хабалка, считающая, что мир должен крутится вокруг нее. Ей плевать на то, что ты хочешь счастья и нормальной семьи. Главное-ее желания и покой. А ты носишься с ней, как с писанной торбой, считая себя в чем-то виноватым. Да миллионы детей растут без отца, с бабушками, и ничего. Я тебе пример! Меня тоже бабушка, можно сказать, воспитала, потому что мама вечно пропадала на работе, но лично я была бы счастлива, если бы мама нашла кого-то, кто облегчил бы ей тяготы жизни. Твоя же дочь ненавидит меня за то, что я люблю тебя и хочу сделать счастливым. И я искренне недоумеваю, почему мы должны с пониманием относится к ее ненависти? Если хочешь, пожалуйста. А я в этом участвовать больше не буду!
– высказалась она.
– Я понял тебя,- усмехнулся я невесело, признавая ее правоту и завидуя. Потому что мне также хотелось бы просто взять и заявить, что я не буду в этом участвовать. Но увы, поскольку ответственность за все происходящее исключительно на мне, просто рубануть с плеча не получится. Я уже пытался, когда расстался с Чайкой, но из этого путного ничего не вышло. Отправить же дочь, чтобы не мешала моей личной жизни - это как забить последний гвоздь в гроб моего отцовства. Хотя с другой стороны-закрытая школа не такая уж и плохая идея, учитывая мой ритм жизни. Олеся всегда была бы под присмотром и образование получила бы самое лучшее. Наверное, не стоит так скоро сбрасывать со счетов этот вариант.
– Если мы все обсудили, я иду спать, - отвлекла меня Янка от размышлений. Я кивнул, и когда она вышла из кабинета, вернулся к обдумыванию своей жизни: что хочу от нее и как все устроить, чтобы не было бардака и неприятностей. Перво-наперво, позвонил ребятам, которые искали Чайку. Они уже выяснили адрес, где Яна провела ночь, и ехали туда, чтобы окончательно во всем разобраться. Я дал им отбой, хотя наверное, стоило проверить Чайку, но почему-то я ей больше верил, чем нет. Следующим в списке был разговор с дочерью. Дался он мне очень тяжело. Мы вновь разругались и я укоренился в своем решение, подумать насчет предложения Чайки основательней. И не откладывая в
долгий ящик, позвонил своей ассистентке, дав указание разузнать о лучших школах-пансионатах в Англии с возможностью получения диплома Cambridge Рге-U. В конце концов, университет не за горами. Когда разобрался со всеми делами, понял, что от усталости просто валюсь. Поэтому решил последовать примеру Чайки и впервые за долгие годы поспать днем. Войдя в спальню, обнаружил Янку спящей. Приняв наскоро душ, лег рядом, но ощутив ее тепло и запах, сонливость в тот же момент исчезла. Я вновь, будто загипнотизированный не мог оторвать взгляд от этой девчонки. Смотрел и ощущал какой-то покой и удовлетворение, словно получил в этой жизни все, о чем мечтал. Я вдруг понял, что все, чего я по-настоящему хочу, так это, чтобы моя девочка всегда была рядом: вот так умиротворенно спала в моей постели и заразительно хохотала на весь дом, как в первые недели нашей совместной жизни. Чтобы наполняла мою жизнь праздником и ощущением того, что меня кто-то любит и ждет. Точнее не кто-то, а именно женщина, моя любимая женщина. Янка была моей, и я любил ее, как никого и никогда в своей жизни. Любил так, что щемило в груди от каждого взгляда на нее.
– Янка, Яна, Яночка…. любимая моя,- прошептал я, осторожно касаясь губами ее лба, вдыхая легкий аромат ее шампуня, не в силах удержать в себе чувства. Малыш что-то пробормотала в ответ, и закинув на меня ногу, прижалась щекой к груди, продолжая спать, я обнял ее и тоже медленно погрузился в сон. Проснулись мы вечером. Несколько секунд лежали, не шевелясь. Я наслаждался, ощущая под рукой ее упругое тело, и подумывал о дальнейшем сценарии нашего вечера. Но идиллия быстро закончилась. Когда я совершенно на автомате провел ладонью по бедру Янки, которое так и лежало на мне, Чайка высвободилась из моих объятий и не глядя на меня, торопливо одела халат и ушла в ванную. Мне все это не понравилось, поэтому я последовал за ней, дабы сразу выяснить, что опять не так. Мы же вроде как зарыли топор войны, а если кто и должен дергаться, так это я. Когда вошел в ванную, Чайка стояла у зеркала и пристально что-то рассматривала на своем лице.
– Как насчет того, чтобы поужинать где-нибудь?- предложил я, делая вид, что не заметил отчуждения.
– В другой раз,-холодно отозвалась она и повернулась ко мне, демонстрируя синеватые отпечатки моих пальцев на своем лице. Я застыл, вглядываясь в ее идеальные черты, рассматривая эти кошмарные пятна на нежной коже. Стало не по себе. Было противно и неприятно видеть на лице любимой женщины следы своей грубости и жестокости. Я сам себе был противен, а потому не знал, что сказать. Но Янка, кажется, и не ждала ничего. Спокойно подошла к раковине и стала умываться, словно насилие в порядке вещей в наших отношениях. Наверное, ее невозмутимость поразила больше всего. Это было не похоже на Янку, и я не знал, как действовать. Да, и что тут можно сделать?
– Прости, малыш!
– произнес я, остановившись за ее спиной, и приблизившись, осторожно коснулся
губами ее шее. Яна замерла и посмотрела на меня напряженным взглядом через зеркало. Я же продолжил целовать, шепча, - Я не хотел, чтобы дошло до этого.
– Ну, конечно, - улыбнулась она краешком губ, сглотнув промелькнувшие в глазах слезы, но тут же взяв себя в руки, резко дернула плечом, когда я прикоснулся к нему.
– Олег, прекрати, пожалуйста. Я не настолько страдаю мазохизмом, чтобы заниматься с тобой сексом после того, как ты едва не вышиб мне мозги об стену.
– Но настолько, чтобы продолжать жить со мной под одной крышей, - сыронизировал я, и тут же мысленно чертыхнулся, когда она невесело усмехнулась.
– В этом весь ты, Гладышев, - упрекнула она, обернувшись.
– Ты настолько себя превознес, что считаешь, будто осчастливил меня, снизойдя до того, чтобы попросить прощение.
– Это не так.
– Неужели?!
– сыронизировала она, высвобождаясь из моих объятий -Я действительно сожалею.
– Хорошо, пусть так. Но одного прости, Олег, будет мало.
– Согласен. Как насчет ужина?
– повторил я свое недавнее предложение, на что она закатила глаза, тяжело вздохнув, видимо, решив, что я собираюсь задобрить ее банальным походом в ресторан. Смешная. Будто я не в курсе ее самолюбивой, тщеславной натуры. Просто ресторан не подойдет. Надо что-то такое, чтобы поражало воображение.
– Я уже дала ответ на это предложение, - снисходительно сообщила она.
– Да, но может, ресторан с тремя звездами Мишлена в центре Парижа заставит тебя пересмотреть свое решение?
– поинтересовался я, как бы между прочим, с удовольствием наблюдая, как Чайка замирает и недоверчиво смотрит на меня, ища подвох. И мне нравится ее реакция. Нравится, что Янка еще не привыкла к мысли, что может позволить себе, когда угодно махнуть в любую точку мира.
– Что, вот прям этим вечером?- сощурившись, с изрядной долей скептицизма спросила она. Я же едва сдержал улыбку, поскольку знал, что отказаться эта девчонка не сможет при всей своей гордыне.
– Ну, если поторопимся, то через четыре с половиной часа будем точно на месте, - подмигнул я. Она несколько минут молчала. По лицу было видно, что внутри нее происходит борьба между гордостью и жаждой новых впечатлений. Исход этой борьбы был с самого начала предрешен. Поэтому я совершенно не удивился, когда Янка отвела взгляд и нехотя сообщила: -Чтоб ты знал, я просто хочу посмотреть Париж!
– Если бы я не знал, никогда бы не предложил, - парирую насмешливо.
– И что, не задевает то, что я использую тебя?
– Ничуть. Красивым девушкам положено использовать состоятельных мужчин,- ухмыльнулся я и притянул ее к себе. Чайка нахмурилась и уперлась руками мне в грудь, а я прошептал, - А еще быстро забывать обиды, когда все складывается, как нельзя, удачно.
– Приму это к сведению, Олег Александрович. Вполне вероятно, что когда увижу воочию Эйфелеву башню, у меня случится амнезия. Пока же с моей памятью полный порядок, - улыбнулась она наигранно.
– Надо это исправить.
– Исправляй, но не рассчитывай, что это будет просто, - бросила она мне вызов и направилась в гардеробную, собирать чемодан. Так начался новый период в наших отношениях. Странный, непонятный, наигранный - если подбирать точное определение. И ключевым в этом определение была не неискренность, а игра, которую вела Чайка. Поначалу мне казалось, что она просто на меня обижена, поэтому ведет себя так, словно ее каждую секунду надо завоевывать. Она дразнила, скрывая себя настоящую за соблазнительными ухмылками, загадочными взглядами и холодной отстраненностью,и меня это подстегивало, я с азартом включился в игру, пытаясь пробить брешь в этой ледышке, выверяющей каждый шаг, скрывающей внутри себя огонь. Но с каждым днем игра становилась нормой жизни. Даже во время секса эта девочка контролировала себя. И пожалуй, она поступала правильно, потому что я вдруг понял, что действительно зажрался, так как раньше ее бесконечные “люблю” даже не воспринимал, а теперь чувствовал в них острую потребность, но Чайка говорила все, что угодно, кроме главного, что бы я не делал. А я старался. Старался уделять ей больше внимания, считаться с ее желаниями и быть терпимей. Мне нравилось баловать ее, купать в роскоши, наряжать, как куклу, и я тратил внушительные суммы, чтобы просто увидеть, как загорятся ее глазенки счастливым блеском. О, да, Чайка была до неприличия тщеславной и дорогие подарки очень уважала, хоть и старалась делать вид, что это не так. Но меня-то не проведешь. Я видел, какой восторг у нее вызывали драгоценности, видел ее тягу к роскоши, ее горящие огнем глаза, хоть и пыталась она выражать свою радость сдержанно и степенно, словно ей каждый день дарят побрякушки стоимостью в сто тысяч долларов. Меня это смешило, поскольку, я знал, что она любит цацки до дрожи, причем даже не красоваться в них, а коллекционировать. Казалось, ее больше радовал факт, что пополняется ее коллекция в сейфе, чем то, как она будет выглядеть в том или ином украшении, а выглядела она в них, конечно же, богично. Цветы и прочие мелочи воспринимались и вовсе, как само собой разумеющееся. Не то, чтобы я каждый день осыпал ее подарками, но иногда случалось, просто потому, что мне это нравилось. Нравилась Чайка в эти моменты, она будто светилась, загоралась, как искорка,
– Гладышев, не мельтеши. Сейчас еще пару минут и поедем, - устало попросила она, вытирая ноги, чтобы намазать кремом с ментолом, от запаха которого меня уже тошнило, поскольку им пропахла вся спальня.
– А ты не могла сегодня обойтись без своих репетиций?
– раздраженно поинтересовался я, опускаясь на колени возле ее ног, забирая крем. Смотреть на то, как она будет корячиться в платье, сил не было.
– Не могла, у нас строгий хореограф, а конкурентки спят и видят, как бы занять мое место, - протягивая ножку, повторила она мне то, что я уже слышал сто раз. Я же с ужасом смотрел на ее расширенные вены на икрах и стертые в кровь ступни.
– Если продолжишь в том же духе, будут уродливые ноги. Смотри как вены вздулись, - покачал я головой, втирая крем, ласковыми, массирующими движениями, отчего Чайка едва не мурчала.
– О, ты просто бог массажа, Олеж. Я щас кончу, - простонала она, отвлекая меня, вызывая улыбку. Только эта девчонка может быть столь очаровательна в своей беспардонности и разряжать атмосферу одной фразой.
– Надо будет свозить тебя в Тайланд на массаж стоп по биологически активным точкам, хотя боюсь представить, что с тобой будет, - парирую, одевая ей на ноги туфли.
– Будет множественный сквирт,- подмигнула она, поднимаясь с кресла.
– Какие мы просвещенные стали,- ухмыльнулся я, закатывая глаза.
– Естественно. Кстати у меня еще ни разу не было. Так что двойка вам Олег Санныч, - заявила она нахально.
– Ну, если ты от «двойки» визжишь, как резанная, то на «пятерку” я даже стараться не буду, поберегу свой слух.
– Что? Это я визжу?- воскликнула она возмущенно, долбанув меня сумочкой по плечу.
– Ну, не я же, - подразнил, с довольной улыбкой наблюдая, как она краснеет. Вот так-то лучше, а то смотрите-ка, искушенная мадам стала.
– Ладно. Больше от меня ни звука не дождешься!
– пообещала она, вздернув голову.
– Спасибо, Господи!
– шутливо поднял я руки к верху.
– Дурак, - насупилась Чайка, но дрожащие уголки губ выдавали ее с головой.
– Ладно, поехали, пора уже познакомится с твоими друзьями. Я кивнул и мы отправились на вечеринку. Это был первый наш выход в свет, так как в связи с предвыборной компанией я не мог лишний раз светить свою личную жизнь, но сегодня был именно мой вечер, а потому я имел право позволить себе неосторожность и познакомить ее со своими друзьями. Не то, чтобы я ее скрывал, просто редкие выходные дни мы предпочитали проводить в обществе друг друга. Шувалова, правда, несколько раз порывалась приехать к нам в гости, но я отказывал ей, зная, что лучше познакомить Янку со всеми сразу. И вот этот момент настал. Чайка от усталости даже не нервничала, разве что пару раз спросила, как она выглядит. Выглядела она по-королевски и дело вовсе не в цацках и платье. Что ни говори, а природа Янку щедро одарила. Именно ее феноменальная красота обратила на себя мой замыленный взор, иначе я никогда бы не заметил какую-то официантку. На моих друзей она также произвела впечатление. Полвечера я только и слушал восторженные оды в ее честь. И надо признать, это тешило самолюбие. Не зря говорят, что женщина - визитная карточка мужика. Моя была сногсшибательна: роскошна, ослепительно красива, неприлично молода, весела, довольна, а следовательно что? Следовательно, я - молодец. Жизнь удалась. Пожалуй, я еще никогда не получал от вечера столько удовольствия. Янка тоже прекрасно проводила время, ей без особого труда удалось очаровать всех своей непринужденностью и заразительным смехом.
– Олежка, я соскучилась, - прильнула ко мне Аленка, отвлекая от размышлений.- И безумно рада тебя видеть таким.
– Каким?
– приобнял я ее.
– Счастливым.
– Ну, я счастлив.
– Не сомневаюсь, - хмыкнула Шувалова и переведя взгляд на танцующих Янку с Диманом, пояснила.
– Она действительно ОГОНЬ! Димка вон бедняжка ели дышит.
– Ну-ну, а в первую встречу, я помню, ты не особо впечатлилась, - напомнил я эпизод у входа в клуб.
– Как раз -таки впечатлилась да еще как! «Эй, блондин!я - надо же такое отмочить, - хохотнула Аленка, ткнув меня локтем в бок.
– Если бы я знала в свое время, что это пароль от твоего сердца….мм….,-мечтательно закатила она глаза.
– Ой, да ладно тебе, - отмахнулся я.
– Ну, ладно, так ладно,- улыбнулась она.
– Кстати, сынок наш обещался заскочить, поздравить.
– Ты поаккуратней, а то Янка услышит, подумает с дуру что-нибудь не то.
– О, ты еще ей не сказал, что у тебя помимо дочки сынок имеется?
– подколола она меня.
– Нет, боюсь после Леськи она эту новость не осилит, - усмехнулся я невесело.
– Что, все настолько плохо?
– Ну, как тебе сказать… Поначалу были постоянные стычки, которые мне приходилось разруливать, а сейчас у них обоюдный игнор. Так вроде спокойней, но тоже ничего хорошего, - обрисовал я коротко ситуацию.
– Ой, не переживай, подрастут и успокоятся, - утешила она на свой лад.
– Твоя правда,- засмеялся я, качая головой.
– Вижу, ты не скучаешь, - подскочила ко мне раскрасневшаяся после танцев Чайка. И казалось, даже воздух завибрировал от ее энергии.
– Не особо. Как ноги?
– спросил я, легонько касаясь губами ее щеки.
– Нормально, я уже привыкла, - отмахнулась она.- Потанцуешь со мной?
– О, скорее рак на горе свистнет, чем Гладышев пойдет танцевать, - со знающим видом сообщила Шувалова, что моей Чайке определенно не понравилось. Эта девочка была сумасшедшей собственницей. Я должен был принадлежать ей и только ей. А потому ее наверняка взбесило то, что кто-то знает меня не хуже, чем она. Так что ее ответ меня не удивил.
– Возможно, так и есть, но со мной Олег Александрович делает исключения из многих своих правил.
– высокомерно улыбнувшись, холодно сообщила она.
Шувалова недовольно взглянула, приподняв бровь. Я же едва сдерживал улыбку, убеждаясь, что двум женщинам, привыкшим быть в центре внимания, тесно в одной компании.
– Ну, оно и видно, - заключила Аленка беззлобно и тут же воскликнула-О, сынок приехал. Мы обернулись. Крестник с улыбкой приближался к нам, но заметив рядом со мной Чайку, словно застопорился, на лице отчетливо проскользнуло изумление. Я не очень понял его реакции, а потому перевел взгляд на Чайку, и с интересом наблюдал аналогичную картину, поскольку Янка тоже будто окаменела. Меня этот секундный обмен странными взглядами и последовавшее неловкое знакомство озадачили. И хотя после ребята вели себя вполне обычно, но я то и дело замечал, как Темка напряженно смотрит на Чайку.
– Что-то хочешь сказать?- поинтересовался я у крестника, когда Янка ушла танцевать с Антроповым. Темка усмехнулся и покраснел, интригуя меня еще больше.
– Да не то, чтобы хочу. Просто мы как-то в клубе пересеклись с Яной в начале лета и у нас не зашло общение.
– Ну, бывает , - улыбнулся я.
– Да я не про это, бать. Она там с типом одним была….
– замялся он, я же напрягся в духе « а с этого момента поподробнее”, Тема не заставил себя ждать.
– Я к тому, что он мутный на бабки, и возможно, твоя Яна с ним за компанию. Просто с ним обычно такие же мутные девки тусят. Ну, я в общем, к тому, что мало ли.
– Тем, я понял. Не переживай, Янка не «мутная девка, - остановил я его неловкую речь, едва сдерживая смех. Чтоб меня развести на деньги - это надо быть семи пядей во лбу. А уж заподозрить Чайку в чем-то таком -это надо быть с пулей в башке. Но вот то, что она с кем-то там «тусила”, хотя утверждала, что никого не было, по-настоящему разозлило. Настроение моментально сошло на «нет, и я поспешил распрощаться с крестником, который сам уже был не рад, что поднял эту тему. Я же с каждой минутой мрачнел все больше, представляя Чайку в объятиях какого-то «мутного типа. Но допекло меня появление разъяренного Антропова.
– Олег, втолкуй своей Яне, чтобы больше не лезла в чужие дела, - процедил он, и прихватив пиджак, направился к выходу.
– Че эт с ним?- озвучил Борька мои мысли.
– Сам хотел бы знать, - пожал я плечами, ища взглядом Янку. Она как раз направлялась к нашему столу и выглядела не менее взбешённой, чем Антропов.
– Что это сейчас было?- сразу же спросил я, как только она подошла.
– Серьезные проблемы с психикой, наверное,- отозвалась она раздраженно, над чем Шувалов расхохотался.
– Олег, похоже, вы с Михой махнулись местами, -заметил друг, имея в виду мои трепетные отношения с Викой. Вот только новое перераспределение ролей меня совсем не порадовало, а разозлило.
– И что это значит?
– непонимающе воззрилась на Шувалова Чайка.
– Это значит, что пора домой!
– раздраженно отрезал я, поднимаясь со своего места. Янка вмиг уловила перемену моего настроения и недовольно закатила глаза, но промолчала. Попрощавшись со всеми, мы покинули вечеринку. Некоторое время ехали молча, пока Чайка не психанула.
– Ой, ну, говори уже, а то скоро воздух заискрит.
– А тебе все надо говорить, сама ты не соображаешь!
– завелся я с пол-оборота.
– Я то соображаю, но тебе видимо, не очень по вкусу мои соображения, - невозмутимо парирует она, выводя меня еще больше.
– Мне не по вкусу, когда мои друзья начинают давать указания, чтобы ты держала свой рот на замке!
– Ну, так ты своим друзьям и скажи об этом, ко мне какие претензии?- пожала она плечами.
– Хорош, придуриваться!
– рявкнул я, доведенный до белого каления. Мне осточертели ее выходки и корчинья из себя не бог весть кого. А уж в купе с новостью, что ее кто-то трахал те полгода, что мы не были вместе, и вовсе.
– Чтобы больше не лезла туда, куда тебя не просят! Без тебя разберутся!
– отчеканил я.
– Я сама решу, куда мне лезть, а куда нет!
– процедила она, и тут же добавила.
– А твоему дружку не помешает хорошенько дать по мозгам.
– Это тебе не помешает дать по ним, чтобы хоть немного заработали!
– Ну, за тобой не застоится, -усмехнулась она.
– Надеюсь, это стоит того, а то потом опять будешь просить прощение и оправдываться.
– Нет, на этот раз мы будем слушать твои оправдания, - сьязвил я . Чайка непонимающе приподняла идеальной формы бровь, раздражая меня своей невозмутимостью.
– Я ведь говорил тебе, чтобы ты не смела мне врать?
– вкрадчиво поинтересовался я, отчего она побледнела, не оставляя сомнений в том, что врала.
– И в чем же я, по-твоему, обманула тебя?- тяжело сглотнув, уточнила она, прощупывая почву. И хотя все внутри меня бушевало, я продолжал сохранять видимое спокойствие.
– В том, что ни с кем не трахалась после того, как мы расстались, -повысил я голос, решив, не ходить вокруг да около.
– Что?- вполне себе искренне изумилась она.
– То, милая моя!
– А-а, твой крестничек со старта залил в уши, - понимающе протянула она.
– Интересно, чем же ты ему так досадила, что он взялся на тебя наговаривать?- ядовито посетовал я.
– Ну, как показывает практика, отвергнутые мужики хуже брошенных баб, так что все довольно банально, - пояснила она со снисходительной улыбкой.
– О, как! И все -то ее хотят, и всем-то она отказывает!- насмешливо резюмировал я.
– Не всем, только тем, у кого доход меньше миллиона долларов в месяц, - парирует она ехидно.
– Ты передо мной не кривляйся, Ян! Выеб*выться будешь перед всякими мальчиками. Что за мужик с тобой рядом был?
– холодно оборвал я ее пафосные речи. Чайка с ухмылкой, покачала головой, доводя меня до бешенства.
– Просвети меня, Олеженька, разве не ты мне втирал про то, что ревность в наших отношениях не должна фигурировать?
– Просвещаю тебя, Чайка, когда я задаю вопрос, ты на него отвечаешь!
– Ладно, я отвечу, если это так важно для тебя. Со мной был мой знакомый хореограф, он готовил меня к вступительному экзамену и НИЧЕГО БОЛЕЕ! Но наверняка твой крестник расписал все так, будто я прямо в клубе едва не переспала с Максом.
– пояснила она с видом, будто делает мне огромное одолжение.
– С Максом?- уточнил я, придя в ярость от одного имени, всматриваясь в ее лицо, пытаясь понять, лжет она или нет.
– Да, бл*дь, с Максом!
– огрызнулась она и тут же яростно добавила, - Доволен теперь, придурок?
– За языком следи!
– Ты тоже следи, я не собираюсь выслушивать твои идиотские домыслы всякий раз, когда какой-то мудак решит высказаться на мой счет.
– Ну, знаешь, дыма без огня не бывает. А ты из тех, кто родной матери может врать, причем в наглую так, - привел я бесспорный аргумент, отчего Чайка словно закаменела.
– Пошел ты!- выплюнула она, сглатывая слезы.
– Мне плевать, что хочешь, то и думай! Даже если бы и спала с кем-то, тебя это не касается, понял?
– Послушай сюда, - прорычал я, хватая ее за волосы, не контролируя себя от накатившей ревности и ярости.- Меня касается все, чем ты живешь и дышишь. Думаешь, я с тобой тут в игрушки играю? Закончились игрушки. Ты хотела в мою жизнь, ты своего добилась. А теперь вздумала хвостом крутить? Не получится, красавица моя, иначе ты у меня без хвоста останешься, с голой жопой! Поняла?
– цедил я, глядя в ее глаза, полные слез, сжимая в кулаке шелковистые волосы. Она всхлипнула, задрожав от едва сдерживаемых рыданий. Я отпустил ее, отворачиваясь к окну, закрывая глаза, втягивая с шумом воздух, не в силах поверить, что в очередной раз настолько потерял контроль. Тишину разорвали надсадные рыдания. И так тошно стало на душе, замутило от всего вот этого: от себя, от нее. Потому, что я ей не верил. Все сомнения, подозрения и гадкие предположения, задавленные когда-то усилием воли, всплыли наружу, отравляя меня, наполняя ревностью и гневом. Перед мысленным взором замелькали картинки, в которых она со всей страстью отдает себя кому-то, шепча слова любви. Это сводило меня с ума, рвало на части. И я хотел избавиться от этой агонии. Любыми путями. Я хотел поверить ей, хотел, чтобы она убедила меня в том, что не лгала. Поэтому, когда подъехали к дому, и Чайка выскочила из машины, я ринулся за ней следом. Настигнув в холле, схватил за руку.
– Не трогай меня, скотина! Ты мне противен! Животное!- прокричала она, вырываясь.
– Это ты меня таким делаешь! Ты! Что ты творишь, а? Неужели не понимаешь, что я с ума схожу? Не видишь, что я люблю тебя, суку, как ненормальный?
– проорал я в ответ, встряхивая ее, как куклу.
– Да я на тебя вообще смотреть не могу! Ты мне омерзителен. В жопу себе свою «любовь” засунь! Ненавижу тебя, ублюдок! Ненавижу!
– выплюнула она и со всего размаха залепила мне пощечину. Боль вспыхнула огнем, запульсировала яростью. Я оттолкнул Чайку от себя, словно какую-то мерзость, вот только не рассчитал силу, и Яна потеряв равновесие, упала на стеклянный столик, разбивая его вдребезги. Все во мне перевернулось от ее крика и звона разбивающегося стекла. Казалось, это не стол разбивается, а наши отношения. Вот так оглушительно, фатально, со звоном, и ничего уже не склеить, не собрать. А потом все затихло. Гробовая, смертельная тишина ударила тупым ножом в сердце. Вся ярость в момент улетучилась, будто спала какая-то пелена, и я от самого себя пришел в ужас. Господи, я совсем с ума сошел! Что творю?! Я смотрел на дело своих рук - на Янку, неподвижно лежащую на осколках, и от шока боялся даже дышать. Меня трясло, как в лихорадке от страха. Мысли кружились, как бешеные. И только одна пульсировала отчетливо-господи, только бы она ничего себе не повредила. Но раздавшийся спустя мгновение болезненный стон убедил меня в обратном, заставляя похолодеть. Я подскочил к Яне, когда она скорчилась, заходясь слезами, выворачивая мне все нутро наизнанку этим плачем.
– Малыш…не шевелись, пожалуйста. Поранишься, - попросил я дрожащим от паники голосом. И потянулся к ней, чтобы поднять на руки, озвучивая свое намерение, - Сейчас я тебя подниму.
– Не прикасайся ко мне!
– процедила она, дернувшись и тут же вскрикнула от боли, напоровшись рукой на осколок.
– Успокойся, а то вся изрежешься!
– произнес я, и поморщился от злости на себя, увидев кровь.
– Помогите мне, - обратилась она к кому-то, я же только сейчас заметил, что вокруг нас собрался обслуживающий персонал, Олеся тоже была тут. С ужасом смотрела то на меня, то на Чайку, прижимая ладонь ко рту. Мне стало совсем хреново. Вот только свидетелей этого кошмара не хватало. Такого унижения Чайка мне никогда не простит. Пока я лихорадочно думал, Янку подняли и она не глядя ни на кого, направилась к двери, хромая, прижимая к боку окровавленную ладонь, пачкая платье, отчего у меня защемило в груди. Я ринулся было за ней, но тут на пути у меня встал Николай и неловко, но настойчиво попросил: -Олег Александрович, не ходите. Я отвезу Яну Владимировну в больницу. Вы пока успокойтесь. Я замер, готовый сию же минуту вырубить этого осмелевшего. Все внутри меня рвалось к ней. Потому что я знал, если она сейчас уйдет, больше никогда не вернется. А я не могу ее потерять. Но что-то во взгляде Николая остановило от еще более диких действий. И я молча, кивнул, признавая его правоту, хотя все внутри противилось этому. Мысли путались, в душе был такой бардак, что я не знал, за что хвататься и что делать. Прикусил костяшки пальцев, разрываемый шквалом эмоций, и заметался туда сюда, забыв, что все это видят люди. Но к счастью они поспешили разойтись, осталась только Леся.
– Пап?
– осторожно позвала меня она, отвлекая от душевных терзаний, я обернулся и резанул недовольным взглядом.
– Почему не спишь? Иди в свою комнату, - отмахнулся я. Дочь тяжело сглотнула, но не отступила.
– Пойдем наверх?- протянула она дрожащую руку. Мне стало не по себе. Докатился! Боже, до чего же я докатился! Уже и на всех срываюсь. Сглотнув ком в горле, коснулся руки Леськи и погладил по лицу.
– Иди спать Лисенок, мне надо побыть одному, - прошептал я, с чувством целуя ее в лоб. Леся подняла голову и заглянула мне в глаза.
– Все хорошо будет, папуль,- прошептала она и не хотя, направилась к себе. Я же очень сильно сомневался в том, что что-то еще будет хорошее в моей жизни. Ибо Янка и была моим хорошим и плохим, светлым и темным, горячим и холодным. Она была жизнью, которая играла всеми красками.
ГЛАВА 22
Говорят, от любви до ненависти один шаг. В моем случае, это был длинный путь из унижений, боли, непонимания и обид. И с каждым шагом на этом пути во мне зарождалась ненависть. Она накапливалась, томилась в моей душе. Я ненавидела себя ту, какой становилась с Гладышевым. И его за то, что ломал мою гордость безжалостно и упорно. Сегодня ему это удалось, как никогда - она разлетелась вдребезги, превратилась в крошево в моей душе, трансформируясь в такую ярость и жажду мести, что я готова была убить. И возможно, убила бы, если бы не была оглушена физической болью, хотя и она отступала, сгорая в моей ненависти. Я горела, пылала в яростном огне и хотела, чтобы этому ублюдку было также больно, как мне. Чтобы он загибался, как загибалась я. Чтобы у него душа кровоточила, чтобы он также познал, каково это-лежать среди осколков на виду у людей, смотрящих на тебя с жалостью. Я хотела уничтожить Гладышева, унизить, сломать. Эти желания разрывали на части. Мне нужно было что-то сделать, чтобы отвлечься, поэтому я и оказалась у квартиры Макса, сбежав в больнице от Николая. Его сочувствующие, жалеющие меня взгляды унижали. И я знала, что на такой же взгляд наткнусь у тети Кати и Кристины. А мне не хотелось, чтобы меня жалели, не хотелось быть в чьих -то глазах жалкой. Пластинин же никогда меня не жалел, хоть и видел в самые неприглядные моменты. Его мнение обо мне не было положительным: для него я была из тех девушек, что крутят богатыми мужиками, ну, или точнее которыми крутят богатые мужики, но я не возражала против того, чтобы быть плохой в чьих-то глазах. Так проще и безопасней. Ибо быть хорошей -значит быть слабой. А я не хотела быть слабой. Сейчас особенно не хотела, поэтому стояла возле двери Пластинина с одной -единственной мыслью - если уж меня обвиняют в чем-то, то пусть за дело! Хотя внутри во все горло вопило, что я совершаю ошибку, ибо принадлежу другому мужчине и ни к чему играть с огнем. Вот только я не вещь, чтобы кому-то принадлежать! Как бы Гладышев не пытался меня к ней приравнять. А для него я была именно вещью. Красивой, дорогой, удобной и милой сердцу. Но этими же характеристиками обладало и любимое Гладышевское кресло эпохи Людовика XVI, с той лишь разницей, что к нему отношение было более трепетное. Ко мне же Гладышев позволял себе относится, как вздумается, считая, что потом просто можно будет откупиться. Он не менялся: как раньше покупал себе удобные отношения, так и сейчас пытался решить деньгами проблемы, возникающие между нами. Я же вещь, а значит, мое прощение можно купить, главное-назвать правильную сумму. Например, Париж, на который я без особых раздумий повелась, но не потому что искушение было слишком велико, а просто хотела показать Гладышеву другую Яну - такую, какую он пытается скроить. Я сыграла по его правилам, заперев абсолютно все эмоции глубоко в себе. Я стала вещью, как он и хотел: улыбалась, когда это требовалось, поддерживала разговор, когда он этого ждал от меня, стонала, разве что не по заказу-все, для его удовольствия. Вот только суррогат Гладышев нутром чуял, и он его не устраивал. Еще бы! Нам подавай искренние чувства, как раньше. Чтобы Яночка со всей душой и сердцем, чтоб от одной улыбки млела и на все была готова лишь бы только рядом был. Но я давно поняла, что Олег не ценит то, что само идет к нему в руки. А я хотела, чтобы меня ценили, а не оценивали, поэтому продолжала играть роль и сконцентрировала все внимание на карьере, ибо я хотела в будущем быть независимой. Я хотела быть уверенной в завтрешнем дне и в себе. Со временем я привыкла к нашим новым отношениям и они мне даже понравились. Гладышев зашевелился, но опять же в своем стиле. Какие только цацки не дарил, голова шла кругом. Широкие жесты, конечно же, впечатляли, тешили мое самолюбие, но суть от этого не менялась-это по прежнему была купля-продажа. Меня это не устраивало, а потому и Олег не получал то, что хотел. Это злило его, я же испытывала пьянящее злорадство. Вот только длился мой триумф не долго. Да и как оказалось, это не я крутила Гладышевым, а он просто позволял мне это делать. Снисходительно терпел мои капризы, пока не заподозрил в обмане. да, я ему врала! Но в этом обмане не крылось ничего предрасудительного. У каждой женщины, наверное, есть подобные секреты. И мужчине не обязательно об этом знать. Поэтому я ничем не заслужила того, что Гладышев сделал со мной. Да и вообще какая женщина заслуживает подобного обращения? А этот ублюдок еще орал, что любит меня! Нет. Такие эгоистичные козлы любить не способны! Понимание этого причиняло боль, и в тоже время злило. Поэтому я ни секунды не колебалась, нажимая на звонок. За дверью долбила музыка, давая понять, что у Макса вечеринка. Меня это даже порадовало, отличный способ отвлечься. И плевать, что на мне вечернее платье в пол, порванное и заляпанное кровью, а также перебинтованная рука. Плевать на все! Я хочу забыть о своем унижение. Я хочу забыть о своей боли. Когда открылась дверь я без церемоний вошла в квартиру. У Макса удивленно взлетели брови, но он быстро справился с изумлением. Правда, когда я скинула шубу, его ждало другое потрясение.
– Твою мать!
– выдохнул он ошарашенно, оглядывая мои исцарапанные, исколотые плечи и руки.
– Не надо трогать мою мать, лучше дай что-нибудь из одежды и налей выпить, - распорядилась я, направляясь в его комнату, не обращая внимания на косящихся на меня людей. Я не испытывала неловкости ни перед этим сборищем, ни уж тем более, перед Максом. Наверное, потому что за последние месяцы репетиций мы настолько «станцевались”,что стали ближе и чувствовали друг друга с полувзгляда. Мы не вели задушевные разговоры и не стали друзьями или любовниками. Та ночь что-то изменила в наших отношениях. Мы были чем-то «между”, чем-то «недо”, ходили по краю, но никто из нас не переступал черту, продолжая поддерживать чисто профессиональные отношения. Макс старательно изображал незаинтересованность,а я играла с огнем, иногда провоцируя его, выводя на эмоции, пытаясь понять, действительно ли он так равнодушен. Я сама не понимала, зачем мне это надо. Хотя вру, понимала. Мое самолюбие не давало мне покоя, вкупе с неуверенностью. Наверное, я так самоутверждалась после жесткого Гладышевского прессинга. Да и бесило, что Пластинин стрижет меня под одну гребенку с Лерочкой. Его это веселило. Ему нравилось дразнить меня, раздражать и держать в тонусе. Надо отметить, что у него это отлично получалось. Он знал, что моя неприязнь к Гельмс настолько сильна, что я из кожи вон вылезу, но не стану ничего ей уступать. Ни роль, ни место в тренировочном зале, хоть и пересекались мы крайне редко, ибо она репетировала отдельно с дублером, ни уж тем более, Пластинина, к которому она пищала, но лезла, а он - позволял, зная, как меня это бесит. Нет, я ревновала не конкретно его, я ревновала из принципа. Я по-прежнему считала, что он в моем полном распоряжении, а потому вела себя бесцеремонно и нагло. А сейчас и вовсе не собиралась задумываться о чем-то, кроме собственных желаний.
– Как я понимаю, в психологе ты не нуждаешься?
– протянул вошедший в комнату Макс, закрывая за собой дверь. Я уже переоделась в его футболку и теперь сидела на кровати, потягивая виски с колой.
– Верно, не нуждаюсь, - кивнула я и залпом выпила весь коктейль.
– Тогда в чем или в ком?- поинтересовался он, подходя ко мне.
– Не знаю, а какие ты услуги оказываешь?- пожала я плечами, невесело усмехнувшись. Голова кружилась от выпитого за вечер алкоголя, тело ныло. Макс присел на корточки около меня и несколько секунд смотрел мне в глаза. Пристально, словно что-то ища там. Мне стало не по себе. Я ощутила жар, исходящий от его тела, и он передался мне, вспыхнул на коже. Я попыталась улыбнуться, чтобы разрядить атмосферу, но сердце вдруг замерло, когда я почувствовала прикосновение Макса к своей руке. Он забрал бокал из моих ослабевших пальцев и поставил на тумбочку.
– Ты ушла от него?- задал он неожиданно вопрос, прогоняя нахлынувшее на нас обоих наваждение.
– Это не твое дело, - отвела я взгляд. И поморщилась, пошевелив пальцами порезанной руки.
– Мое. Ты ведь ни к кому-то пришла, а ко мне, - мягко возразил он и погладил меня по щеке, отчего меня словно молнией шарахнуло. Сердце заколотилось, как бешенное.
– Я могу уйти, - выдавила я, отворачиваясь от его руки.
– думаешь, я тебя отпущу в таком состояние?
– Роль доброго самаритянина с тобой не очень вяжется,- парирую насмешливо.
– А я на нее и не претендую.
– Тогда с чего вдруг такое участие?
– Обижаешь, малая. Мы ведь друзья, - подмигнул он и насмешливо добавил.
– Ведь ты же по этой причине пришла именно ко мне, верно? Я хмыкнула, качая головой. Последнее, кем мы могли быть, так это друзьями.
– Я так и думал, - ухмыльнувшись, прокомментировал он мой жест. Но уже в следующее мгновение посерьезнел и сообщил.
– Я тут кое - что разузнал насчет твоего поступления.
– Что?
– сразу же напряглась я.
– Ну, как бы ничего конкретного, но наталкивает на определенные мысли.
– И?- поторопила я его, чувствуя, что сейчас узнаю нечто такое, что отправит меня в нокаут.
– Тебя действительно завалили. И насколько я понял это была просьба от какой-то шишки. Так что делай выводы, - многозначительно сообщил он, оглушая меня. Я не могла поверить, что Гладышев дошел до такого. Просто взял щелкнул пальцами и лишил меня мечты в угоду своему эгоизму. Потому что ему было лень возиться со мной: в лом извиняться, ухаживать и что-то делать. Зачем? Когда знаешь, на какую кнопку надо нажать, чтобы упали к твоим ногам. У Гладышева возможности позволяют получить все и сразу. Он способен купить даже то, что не продается, а потом еще заделаться под героя - спасителя. Свинья! Боже, какая же я дура! Какая дура! Я же чуть ли ноги ему не целовала от благодарности, а он… Одним ударом разрушил мои мечты, мои надежды, подкосил мою уверенность, сделал зависимой. Господи, что же он за человек-то такой? Никогда 6ы не подумала, что он способен на такую низость. И до сих пор не верю. В голове не укладывается. Разве это Гладышев? Но тут же противный голосок отвечает: « Да, Яночка, Гладышев. Тот Гладышев, из-за которого у тебя теперь болит все тело. У меня вырвался истеричный смешок, слезы зажгли глаза, а боль и ненависть - душу. Да, я ненавидела этого беспринципного, циничного, самовлюбленного тирана! Просто ненавидела! Он был мне противен.
– Малая, ты что, реветь собралась? Все же нормально уже, - попытался утешить меня Пластинин.
– Нормально?
– хохотнула я, вытирая слезы.
– Да, у нас это нормально: меня каждый день покупают, словно шлюху, так или иначе. Все, что-то требуют от меня. А чуть что, так никому не нужна! Плевать все хотели… -Иди сюда, - притянул Макс меня к себе, я уткнулась ему в шею и меня прорвало. Я зарыдала, выплакивая свою обиду, свою боль и разочарование. Гладышев снова превратил меня в ничто, сравнял с землей. Господи, ну, почему все так? Почему меня никто не любит? Почему я никому не нужна? Почему люди, которых я люблю бросают и предают меня? Отец, друзья, мать и бабушка, любимый мужчина - все. Абсолютно все. За что? Что я им сделала? Сколько можно мне душу рвать, мое нутро наизнанку выворачивать, унижая и ломая меня. Я же не машина какая-то… Я просто человек и всего лишь хочу немного тепла. Разве я много прошу? Разве это много? Не знаю, сколько она длилась, но в какой-то момент меня отпустило и стало не по себе, я неловко высвободилась из объятий Макса, а он, как и всегда, умело сгладил острые углы.
– Что-нибудь хочешь?- спросил чуть позже.
– Не знаю, - пожала я плечами, вытирая слезы. На самом деле я ничего не хотела, все смешалось в моей голове и душе. Было пусто.