Казачья доля. Первый чеченский след. Часть 2

Небольсин Андрей

– Спасибо большое, – растерянно сказал хозяин, – финансовая помощь мне как нельзя кстати. Но на какую сумму я могу рассчитывать?

– Сумма не имеет значения. Но мне очень хотелось бы ваше оружие видеть не на стенках в домашних коллекциях, а у простых солдат в окопах.

Я обнял графа. Он так стал мне близок за эти месяцы, проведенные вместе.

Утром я проводил графа и пошел с профессором учиться. С этого дня пошла моя учеба. Сначала мне не нравилось, хотел уехать, но потом втянулся. По вечерам с профессором, у него в квартире чертили

чертежи, изобретали новые винтовки, пистолеты. Я с большим усердием занимался этим еще потому, что Тула, где должны были делать нашу винтовку, находится недалеко от моего дома, и дорога лежит через Мценск. Мы могли заехать, погостить у родителей.

Глава 2

Майор Семкин ожидал в приемной уже несколько часов, когда его пригласит Сусликов. Полковник с каждым днем становился все злее и коварнее, казака с третьей сотни он велел высечь только за то, что он плохо его поприветствовал. В полку вся обстановка становилась какой-то нагнетающей. И это делал Сусликов. Он начал вербовать солдат и казаков за деньги доносить на своих товарищей. Все об этом знали, и просто так уже в гарнизоне никто не говорил, все боялись. После того, как его припугнули, он привез пятнадцать солдат из крымского батальона. Это была его личная охрана. Они не отходили от полковника ни на шаг, оберегая его от своих же. И надо сказать, с ними он сильно осмелел. Теперь он просто над всеми издевался. Вот об этом и собирался поговорить Семкин с полковником.

В кабинете зазвенел колокольчик, так теперь он вызывал к себе. При Степанове стоял стол, за которым сидел он и еще один, за которым умещалось шесть офицеров. Кому места не хватало, слушали приказы стоя. Но теперь был только один стол и один стул – только для полковника. Всем остальным приходилось стоять. Семкин вошел вкабинет. За столом сидел полковник с опухшим лицом. На его щеке осталась вмятина от неудобного дивана. Было видно, что он спал.

– Геннадий Егорыч, я с вами хотел поговорить о той негативной обстановке, которую вы создаете в гарнизоне. Я считаю, что в такой обстановке нельзя служить.

– Все, достаточно, – перебил полковник, – ты что, меня учить пришел? Ты в званиях разбираешься?

– Разбираюсь!

– А мне кажется, нет. Ты у нас кто? Полковник? Нет, ты даже не подполковник. Ты просто майор, – Сусликов краснел от злости, – и пришел меня учить. Пошел вон! И помни, твое место в батарее.

– Ладно, хорошо, я-то пойду, но вот куда ты докатишься, мы все скоро узнаем, – сказал Семкин в лицо полковнику.

–Что? Это ты мне сказал? Да я тебя раздавлю, как червя. Ты у меня солдатом будешь служить.

– Будешь писать жалобы опять? Пиши.

– Пошел вон! – заорал взбесившийся полковник.

Майор подошел поближе и, смотря прямо в глаза, сказал:

– Ты только и можешь орать, потому что ты – трус. Мог бы вызвать меня на дуэль, как дворянин дворянина, но ведь ты не вызовешь. Ты – трус.

Семкин специально

несколько раз назвал его трусом, чтобы задеть. Но полковник не вызвал своего обидчика на дуэль. Он выбежал на крыльцо и позвал солдат – пехотинцев, стоявших недалеко.

– Арестовать его!

Пехота быстро побежала выполнять приказ, но подойдя ближе, поняли, что арестовать надо Семкина, и в нерешительности остановились, не зная, что делать.

– Арестовать его! – продолжал орать взбесившийся полковник.

Солдаты смотрели то на полковника, то на майора, и тихо стали отступать назад, не решаясь арестовать своего командира.

– Так, ладно. Охрана!

На его зов подбежали солдаты из его личной охраны.

– Арестовать его, посадить в подвал до моего особого указания.

Крымские отобрали пистолет, саблю у майора и повели в подвал.

Весть о том, что майор арестован, быстро облетела весь гарнизон. Казаки, пехота, все решали: что делать? Многие советовали пройти и отпустить майора, а полковника посадить.

– Тихо! – на середину вышел Богдан,– здесь все не так просто, как вам кажется. Если мы сейчас его отпустим, то Суслик может подать жалобу, и мы можем сделать еще хуже своему майору. Пришьют ему побег, и что тогда? Каторга?

– Ладно, Богдан, говори, что делать? – спросил Макаревич, подходя в круг.

– Пока ничего, я должен поговорить с майором.

– Он же закрыт в подвале, там крымские, они преданные, как собаки. Ни за что не пустят, – загудели казаки.

– Старики, пошли со мной на переговоры, – строго сказал Богдан и пошел к подвалу.

У дверей стояли двое крымских с винтовками. Увидев идущего на них казака, вскинули винтовки.

– А ну, стой, куда прешь, морда казачья!

– Не стреляй, поговорить надо, – сказал Кузьмин, подходя ближе.

– Не о чем нам с тобой говорить. Проваливай по добру – поздорову.

Они навели винтовки Богдану прямо в голову, казаки схватились за свои винтовки, но крымских нисколько не напугали.

– Вот, блин! И правда, как собаки преданные, – сказал в гневе Дятко.

– Ладно, погодите, не убивайте. Нам только еду майору передать.

– Еду можно передать, но если полковник разрешит, – стоял на своем охранник, но винтовку все же повесил на плечо. Богдан подошел поближе.

– Слышал я, что крымские преданные хозяину, как собаки, но не знал, что на столько.

– Ну, убедился? Вот и вали, пока пинка под зад не получил.

Оба охранника были ростом повыше Богдана и сверху вниз смотрели на казака и смеялись ему в лицо, нанося оскорбления. Богдан подошел к охраннику сбоку и нанес ему удар в челюсть. С одного удара упали два охранника без чувств.

– Да, переговорщик из тебя хреновый, – сказал вахмистр и почесал затылок, – а что теперича делать будем, как очнутся?

– Ну, минут десять у нас есть, подумаем, – спокойно сказал Кузьмин и начал спускаться в подвал. Семкин все слышал и не мог остановиться от смеха.