Казахские сказки
Шрифт:
И жили казахи без хана неплохо. Ясака не платили, оброков никаких не имели, прочих тягот не несли. Что заработают, все в своей семье оставалось. Жизнь проходила сплошными праздником. Днем люди работали, ве^ чер придет — у костров собираются. От песен и плясок степь стонет, и зверь прочь бежит.
Но недолго казахи жили вольготно. Прошел слух, что с востока идет грозный калмык Наги-хан. По пути он выжигает степи и аулы, отнимает скот, а людей в плен забирает. Старикам головы сечет, на молодых колодки надевает и в свой улус отправляет.
Казахи от этих вестей в смятение пришли, места в степи не находят. То
Белобородые аксакалы потихоньку от людей собираются и втихомолку обсуждают, как завести себе хана. С ним-де лучше дело пойдет.
Аулы один за другим в страхе покидают стоянки и бегут в Бурту, а того не понимают, что хан и в Бурте их отыщет, и там бока им нахлыщет.
Первым понял это молодой храбрый Шойтас. Собрал он сородичей и говорит:
— Доколе же мы будем отступать? Так можно на край света убежать и защиты не найти.
Ему седобородые аксакалы отвечают:
— У нас нет хана, нет войска, а без этого одно спасенье — бегство.
— Хан — это стариковские выдумки,— сказал Шойтас.— Обойдемся без хана, а вот без войска, правильно, с Наги-ханом бороться нельзя. Но учтите, что и войско без вождя, что стадо без пастуха. При первом появлении волков стадо разбежится, и волку не составит труда поодиночке перерезать весь скот. Такая же участь ждет и нас, если придет Наги-хан.
Аксакалы ответили на это Шойтасу.
— А вот чтобы с нами не случилось так, как с овцами при появлении волков, следует выбрать себе хана.
— Не всякий хан может водить войско,— сказал Шойтас.— Нам нужен полководец, а не нахлебник. Кто согласен жить и работать под Наги-ханом?
Молодежь промолчала, аксакалы не решались открыто выступать за избрание хана. Шойтас продолжал:
— Может быть, вы хотите откупиться, тогда выбирайте старшин. Пусть с каждой юрты они соберут золото и серебро и понесут хану.
Аксакалы вспомнили деяния своих старшин и никак не хотели, чтобы они у них были. И опять промолчали.
— Ну тогда бегите без оглядки куда глаза глядят,— сказал Шойтас.— Придет Наги-хан, подушит вас, как котят.
Аксакалы и на этот раз упорно молчали. А Шойтас хотел знать, чего же в конце концов нужно казахам, и продолжал:
— Коли не хотите Наги-хану кориться и добром с ним делиться, становитесь стеной, как один! Будем драться не на жизнь, а на смерть.
Жигиты повскакивали с мест. Кто коня взнуздывает, кто саблю на себя вешает, кто копье из юрты вытаскивает. Конные встали направо, пешие — налево. Аксакалам ничего не оставалось делать, как тоже взяться за оружие и встать плечом к плечу с жигитами.
Шойтас смотрит на выстроившиеся ряды и думает: «Войско как войско. Еще голову ему — и хоть сегодня в бой». Глаза Шойтаса блестят от радости. С бронзового лица не сходит довольная улыбка. Смотрят на него казахи и думают: «Лучшего предводителя и не найти».
Обошел Шойтас ряды казахов и с радостью произнес:
— Собрались молодец к молодцу. Счастлив тот, кто поведет нас на битву!
— Достойней тебя у нас нет. Веди нас
Поблагодарил их Шойтас и стал готовиться к бою. Из степи прискакали разведчики и донесли, что войско Наги-хана в трех переходах. Шойтас выслушал и сказал.
— Я готов с ним помериться силой хоть сегодня.
Не успели ускакать разведчики, как появились другие и донесли, что Наги-хан уже в двух переходах. Шойтас выслушал и сказал.
— Я готов с ним помериться силой хоть сейчас!
На заре следующего дня прискакал третий разведчик и доложил, что его разведывательный отряд попал в засаду и порублен воинами Наги-хана.
— Жалеть не приходится: где лес рубят —там щепки летят. Мои казахи в долгу у Наги-хана не останутся.
Только он это вымолвил, как на высоте закурилась степь. Как саранча, осевшая на степь, лавиной движется вперед, оставляя после себя черным поле, так войско Наги-хана грозной тучей выползло из-за холмов и, оглушая гиканьем и свистом всю округу, раскатилось во фланги казахам. А войска Наги-хана глазом не окинешь и число в уме не прикинешь. Тысячи бунчуков, сотни зеленых знамен, лес копий — глядеть страшно.
Еще бы, смерть идет!
Но молодой храбрый жигит Шойтас ряды врага не считает и о смерти не думает. Он зорко прикидывает глазом маневры неприятеля и старается угадать его слабые места.
Вот уже правое крыло войска Наги-хана вплотную приблизилось к казахам. Зычно кричит Шойтас:
— Казахи, смело в бой за свободу, за вольные ковыльные степи. Умирайте, но не сдавайтесь врагу, рубитесь до последнего издыхания. Помните, неволя — хуже всякого бедствия.
Шойтас дал коню шпоры и лихо ворвался в центр вражеских рядов. Завязалась сеча. Люди метались, как безумные. Звенели сабли, ломались копья, падали кони. Люди валились на землю, как ковыль под косою. Шойтас врубался все глубже и глубже во вражеские ряды. От него не отставали и жигиты. Они рубили направо и налево, грудью защищали друг друга. Но силы были не* равны. К войску Наги-хана подходили все новые и новые подкрепления. У Шойтаса же в запасе не было ни одного казаха. Оборонявшиеся чувствовали усталость. Ряды их редели, а в некоторых местах уже не смыкались и пятились к берегу реки.
Шойтас поспешил к отступающим. С его сабли струилась кровь, сжатая рука была в крови, на лице кровавый шрам, голова без малахая. Конь тоже ранен, но оба они держатся бодро. Конь не сбавляет хода, лишь временами от боли потряхивает косматой гривой. Всадник крепко держится в седле, и могучая рука беспощадно разит врагов. Подскакав к своим, он крикнул:
— Братья-казахи! По ту сторону реки наш позор, наше рабство. Умрем, а речку не отдадим.
У ккзахов разгорелась кровь. Еще дружней, еще ожесточенней и напористей они встретили наседавшего врага. Но к Наги-хану подошло новое подкрепление. Казахи не устояли и вошли в речку. Стоя по грудь в воде, они продолжали рубиться. У Шойтаса оставалась горстка храбрецов, но он не прекращал рубить врага. Лицо его было устало, и озабочено, но движения тверды и уверенны. Бросив раненого коня на берегу, он разил врага саблей и пикой. Стоя по горло в воде, он дрался так же свободно, как будто побоище присходило на степи.