Казахские сказки

Автор неизвестен

.Хан увидел Шойтаса и закричал:

— Попей, Шойтас, водички, авось горячка твоя пройдет, и ты благоразумно сложишь оружие.

— Нет, Наги-хан,— отвечал ему из воды Шойтас,— казахи с оружием не сдаются.

— Ну околевай! — гневно крикнул Наги-хан и послал к реке подкрепление.

Завязалась еще более ожесточенная сеча. Ломавшиеся копья трещали, как конопляная костра в мялке. Звенели и лязгали сабли. Глухо ухали тяжелые топоры. Свистели стрелы. Река сделалась красной от крови. Недаром казахи ее потом прозвали К>н-су, что означает—кровавая вода. Но она тогда не только окровавилась,

но и заполнилась трупами так, что вода вышла из берегов.

С обеих сторон силы полегли немалые. Но ни та ни другая сторона о сдаче не мыслила*. У Наги-хана оставались еще резервы. Шойтас не хотел позора своему народу и не переставал рубиться, памятуя, что в своем доме и стены помогают.

Силы были явно неравны. Наги-хан выгнал Шойтаса с горсткой храбрецов из реки и потеснил в степь.

— Складывай оружие, Шойтас,— закричал Наги-хан,— не то перебью вас сейчас!

— Казахи с оружием не сдаются,—снова отвечал ему Шойтас.

С новой силой разгорелась сеча. Наги-хан, наблюдавший за ходом боя, бросился со овитой на утомленных казахов. Пущенная им стрела пронзила Шойтасу сердце. Падая, он успел крикнуть: _#

— Братья-казахи, я умираю, но вас заклинаю прогнать врага из родных степей.

Полные гнева и мести за гибель своего предводителя, казахи, пренебрегая смертью, ударили по вражеским рядам. Неожиданный ход борьбы смешал ряды Напихана. Они дрогнули и побежали позорно. Побежал и Наги-хан.

Кончался день. Кровавое солнце печально уходило за курившиеся степи, а войско Наги-хана, преследуемое казахами, все бежало и бежало. Оно уже не оборонялось, а молило лишь бога, чтоб скорее пришла ночь и спасла их от преследования.

Глубокий овраг преградил путь отступавшим. Бежать стало некуда. Наги-хан повернул свои разбитые ряды, чтоб оборониться от наседавших казахов.

Опять началась еще более кровавая сеча. Дрались, не жалея живота. Ни та. ни другая сторона пленных не брала. Из свиты Наги-хана уже никого не оставалось. Они пали при бегстве. Ему приходилось теперь одному и командовать, и рубить, и подбадривать обессилевших воинов. Но все эти меры не помогали. Войско таяло с каждым часом. Смерть витала уже над головой Наги-хана. Тут он понял, что его затея победить казахов является несбыточной, а поэтому нет смысла продолжать бесцельную сечу. У него оставался один выход—умереть! Наги-хан собрал уцелевших жигитов и ринулся с ними в самую гущу неприятеля. Но не успел он и саблей взмах* нуть, как десяток пик вонзились ему в грудь. Наги-хан пал. Вместе с ним погибли и его жигиты.

Овраг, у которого был разбит Наги-хан, казахи назвали Битти-су, что означало: «битти» — конец битве, «су» — кровопролитие.

На солнечном восходе следующего дня казахи собрали тела своих, ратных людей. В первую очередь отыскали тело павшего доблестного полководца Шойтаса и по всем обычаям старины предали земле. На месте погребения насыпали высокий холм, который и по сей день прозываетя Шойтас-мол — курган Шойтаса. Подле него молчаливо стоят другие курганы, а вокруг — разной величины и формы надгробные памятники.

КАК АСАН КАЙГЫ ИСКАЛ ЖЕР-УЮК

W Qy сан-Кайгы услышал, что есть на свете Жер-Уюк, счастливая страна. В той стране много плодородной земли и многоводных рек. Народ в ней живет, не зная нужды, горя, гнета и вражды. Жаворонок вьет там свое гнездо на пушистой спине барана.

«О, если бы мой народ поселить в такой стране!» — возмечтал Асан-Кайгы.

Сел он на Желмая²⁰ и отправился искать счастливую землю. Повстречалась ему на пути древняя крепость Сауран.

— Зачем построили ее на пустыре в глубине безводной степи?— подивился странник.— Не грохочет здесь горный поток, нет здесь лесов. Едва ли этот город будет долговечным, а люди, живущие в нем, счастливыми.

Поехал Асан-Кайгы дальше. Приехал в город Туркестан, но и он не понравился ему.

* — На каждом шагу арьтк журчит. Бедная здесь земля. Измученные женщины, худые "мужчины. В ‘Нищете здесь народ живет.

Три раза побывал Асан-Кайгы на Мангистау²¹ и три раза возвращался оттуда. Сыновья, сопровождавшие его, спросили:

— Можно ли на Мангистау разводить скот?

Ответил Асан-Кайгы:

— Нет лучшей земли, чем Мангистау! — Но все же не остался он там — не было и там свободы человеку.

Ехал Асан-Кайгы через Тесик-тау¹, а когда проехал ее, завалил за собой отверстие в горе.

Увидел он Жетысу и сказал:

— Каждое дерево здесь плодоносит. Хорошее место для человека. Но и здесь не дают ему жить.

И проехал дальше.

Баян-аульские горы ему понравились.

— Овцы не станут жиреть, если не пасти их на Баяне.

И для жайляу он избрал себе Баян, но навсегда я

здесь не остался.

К реке Каратал Асан-Кайгы обратился с укором:

— Эй, Каратал! Далеко ты несешь свои воды. Но бесполезно: пастбищ мало.

Посетив Аспру, Асан-Кайгы предупредил:

— Эй, Аспра! Живи в мире с соседом! Твоим травам воды хватит!

Соседом он назвал киргизский народ, живущий рядом с казахами. И поехал Асан-Кайгы дальше. Побывал он на реках Таласе и Келее, протекающих на юг мимо города Аулие-Ата² по восточной его стороне. Увидел он, что это хорошие места для скотоводства, и сказал:

— Эй, два Таласса и один Келес! Без скота жизнь здесь не будет в достатке. Скоту на ваших пастбищах не надо опасаться джута.

Но и здесь не остался Асан-Кайгы. Когда увидел он черноземную полосу Ауан в землях Жуалы ^{22 23 24}, то воскликнул:

— Травы твои тучные, Ауан, снега глубокие, земля жирная. Истинную цену твою узнает земледельческий народ.

И последовал в сторону Ак-Мечети⁴. О землях, что лежали на Сыр-Дарье, сказал он:

— Эй, Ак-Мечеть! Каждый твой кустик хранит по куску мяса! Народу твоему не видать джута. Только следи ва глазами своего скота, ибо земля твоя пыльная.