Каждый мародер желает знать…
Шрифт:
— И тебе хорошего дня, — сказал я. — Так где Гриша-то? В запое что ли?
— Гришу нашли сегодня утром, — сказал лысый.
— Без внутренностей? — почему-то спросил я.
— Раз уже слышал, зачем спрашиваешь? — глаза лысого типа неприятно сверкнули. Интересно, он случайно не из тех самых монахов? Носит черное, креста не видно, так вроде он необязательно должен быть во всю грудь поверх одежды. Лысый... Хотя татуха странная, видел вроде такие где-то. В музее, еще в прошлой жизни.
— Когда эта фигня случилась, меня в городе не было, — пробормотал я. — Я только
Лысый еще целую минуту стоял посреди ворот, сверля меня взглядом. Чувство опасности даже не шелохнулось, кажется, оно считало этого парня скорее клоуном, чем источником беспокойства. А вот Гришу жалко, да... Если этот хрен не врет, конечно.
— Проезжай, — сказал он, освобождая, наконец, дорогу. — Но что-то ты мне не нравишься, парень. Что-то ты скрываешь...
— Так ты вроде не мой лепший кореш, чтобы я перед тобой душу распахивал, — я ухмыльнулся.
— Больно ты смелый, — лысый оскалился. Очевидно, это означало улыбку. Но зрелище было так себе. Сначала мне вообще показалось, что зубов у него во рту нет. Потом я подумал, что они гнилые. Оказалось — покрытые черной краской. Фу ты, блин.
Я запрыгнул обратно в кабину и заехал в ворота.
Откуда взяли этого типа, интересно? Завкадрами нашего университета надо бы голову уже оторвать за такую самодеятельность. Неужели во всем Томске не нашлось нормального мужика, способного открывать и закрывать ворота университетского автопарка, и вместо этого понадобилось нанимать этого вот... представителя альтернативной субкультуры?
Я заглушил мотор и выскочил из машины. Лысый стоял в паре метров и сверлил меня глазами. Да уж, открывать тайники и доставать пакеты в такой обстановке — сомнительная идея. Да и хрен с ним.
Я обошел шишигу. Ссскотина все-таки тот парень с шагоходом... Ну вот нафига было сразу стрелять? На тенте — длинный ряд круглых дырочек. Переходящий на кузов. Я сунул в одну из них палец и вздохнул. Надо будет чем-то заделать. И на тент заплатки поставить. Но потом.
Я сунул ключи в карман и прошагал к воротам обратно. Под бдительным взглядом этого Эркек-шмеркека. Интересно, кстати, а какой он национальности? Я как-то привык воспринимать местных аборигенов как лиц ярко выраженной монголоидности. Глаза у этого парня были широкие. Но смотрелся он все равно как-то чуждо. Почти как подземные жители.
Ворота за моей спиной захлопнулись, лязгнул засов, потом снова скрипнул глазок. Все еще наблюдает? Хм.
Первым делом я направился в библиотеку. Как-то автоматически. Не уверен, что прямо сейчас хотел бы обсудить с Синильгой шаманство, ночные травы и прочую мистику. Но у меня было письмо из пневмопочты, которое неплохо было бы расшифровать. Вдруг Синильга Азаматовна уже видела такие знаки раньше? Может подскажет, где искать...
— Интересно... — Синильга Азаматовна склонила голову и поводила пальцем по письму. — Ты где это взял?
— Где взял, там больше нету, — отшутился я. — Так что это за кривулинки? Что-то знаменитое или не очень?
— Это тайнопись
— И чем прославилось это общество? — спросил я.
— В основном — непомерными амбициями и самомнением, — Синильга Азаматовна встала из-за стола и подошла к каталогу. Выдвинула один из деревянных ящичков и принялась перебирать карточки. — Лет сто пятьдесят назад графа фон Бреве не приняли в масоны, он обозлился, обозвал петербургских масонов толпой чванливых недоумков и основал свое общество.
— С блэкджеком и шлюхами? — усмехнулся я.
— Почти, — без тени улыбки покивала библиотекарша. — Азартные игры и беспорядочный секс в уставе упоминались.
— И? — подал я голос, когда она замолчала, уткнувшись в свои карточки.
— Фон Бреве собрал вокруг себя десяток подвижников, они две недели не выходили из его особняка, потом родили устав, тайнопись и риутал посвящения. И с энтузиазмом принялись вербовать новых членов. Они устраивали собрания, как ты метко выразился, с блэкджеком и шлюхами. Только шлюхи были, ясное дело, не из вульгарных домов терпимости, а юные девицы, принятые в общество «Лучезарный свиток» на правах адептов. Случилась несколько скандалов как раз по этому поводу, все газеты писали.
— А потом что? — с любопытством спросил я. — Император всех разогнал и общество запретил?
— Они сами загнулись, — Синильга выхватила из картотеки нужный кусочек картона. — Кто-то женился, кто-то продвинулся по службе, на оргии не осталось времени.
— А сейчас это общество существует?
— Насколько я знаю, нет, — Синильга пожала плечами. — Вот в этом томе поищи, там должен быть этот алфавит. Фон Бреве оказался настолько ленивым, что даже никакого дополнительного шифра не придумал, просто подмена одних букв другими.
— А сам фон Бреве куда потом делся? — спросил я.
— Умер, скорее всего, — Синильга Азаматовна открыла журнал и всем своим видом показала, что ей надо работать.
— Бумажку я в Егорьеве нашел, — сказал я. — Там старый особняк есть, еще до баниции явно построенный, там последние годы жил странный тип по кличке Сыч. Вот он это письмо перед смертью и накорябал. Особняк мог принадлежать семье фон Бреве?
— Запросто, — покивала библиотекарша, не глядя в мою сторону. — У них здесь довольно много земель было.
Она снова замолчала и жестом показала, что тишина должна быть в библиотеке. И если я хочу узнать подробности, то вот у меня в руках карточка, на которой написано, что полка такая-то на стеллаже таком-то ответит на мои вопросы подробно и развернуто.
Составитель «Антологии тайнописи» оказался настолько любезен, что перед каждым дешифратором очередного способа запутать потенциального читателя, давал краткую справку о том, что за люди этим шифром пользовались. Про «Лучезарный свиток» он был еще более худшего мнения, чем Синильга. Называл их распущенными и избалованными бездельниками, которые если что-то и умели, так это тащить себе то, что плохо лежит.