Каждый раз наедине с тобой
Шрифт:
— Как далеко отсюда до его дома?
— Ну, прежде всего я бы не стал называть это домом. Скажем так: он живет немного по-спартански. Уэйн купил землю с руинами и отремонтировал всё худшим образом. Животные в хлеву чувствуют себя комфортнее, чем он в этой трущобе. Во всяком случае, расстояние невелико, около пяти миль. Проблема заключается в качестве маршрута, а не в количестве. И прежде всего в качестве придурка, который ждёт тебя с наведённой винтовкой. Если могу себе позволить заметить ещё раз — не ходи туда.
— Спасибо за совет, но я не собираюсь отступать. У меня есть задача, и я её выполню. Мне
Согласна, Гуннард меня предупреждал.
Я его не послушала, так что теперь молчу в тряпочку.
Не то чтобы в данный момент возможно много говорить. Или дышать или возмущаться.
Середина фильма ужасов могла бы иметь менее мрачные черты. Итак, подведем итоги: Гуннард, как и обещал, проводил меня к основанию того, что казалось совершенно безобидным подъёмом. Переполняемая оптимизмом, я начала восхождение. Даже бледное солнце позаботилось о том, чтобы показаться между одеялами из облаков.
Затем внезапно, как только мой собеседник уехал и оставил меня одну в центре того, что казалось гостеприимной природой, вышеупомянутая натура изменила карты на столе и решила вести себя как сука.
Если бы я сказала, что небо разверзлось, то была бы мало конкретна и недостаточно трагична. На половине подъёма я не только промокла, но была именно избита. Это падают капли воды или лезвия? Подниматься нелегко, своеобразный поток из грязи тянет меня назад. Очки запотели, и я двигаюсь скорее интуитивно. Но я более решительна, чем эти несчастные обстоятельства, которые, кажется, хотят мне крикнуть: «убирайся». На данный момент это вопрос гордости. Я уже зашла слишком далеко, пойду дальше! Как улитка цепляюсь за колючие кустарники и скользкие стволы: я цепляюсь за них и продолжаю восхождение.
Достигаю вершины — мне почти кажется, что пересекла Красное море и даже без помощи Бога. Хотела б заплакать от радости и гордости. Я городская девушка, а лучшее приключение, с которым когда-либо сталкивалась было, когда, выйдя из такси, случайно ступила одной ногой в лужу. В тот вечер я одела каблуки. На следующий день у меня была лихорадка с температурой за сорок. Я люблю называть себя мятежницей, по-своему дикой, но моё неповиновение и бегство от правил связаны со стороной духовной, а не со способностью пробираться через грязную реку, когда идёт сильный ливень.
Поэтому, когда покоряю высоту, я очень счастлива. Теперь всё, что мне нужно сделать — это пересечь мост. Гуннард определенно преувеличил, когда его описывал. Я почти вообразила один из тех подвесных тибетских верёвочных мостов, которые качаются на каждом шагу, когда не крутятся вокруг тебя. Этот мост деревянный и довольно солидный на вид. Не то, чтобы прогулка по нему это одно из заветных мечтаний моей жизни; меня немного пугает отсутствие боковых опор, но он не длиннее десяти метров, и я быстро его пересеку.
Или скорее я бы затратила момент, если бы, к сожалению, не решила посмотреть вниз. Высота не сенсационная: молодая женщина, привыкшая наблюдать за миром из окон небоскребов, должна пожать плечами с достаточно ироничным видом. Но я склонна чувствовать себя на грани, когда забираюсь по лестнице, чтобы поменять лампочку, а к окнам небоскрёбов вообще близко не
Самым абсурдным, прежде чем потерять сознание и, скорее всего, жизнь, стала моя единственная, хотя и измученная мысль: «Я не смогу встретиться с Харрисоном Дьюком. Я не смогу поблагодарить его за то, что составил мне компанию, когда была одинокой девушкой».
Вода, озноб, холод. Грязь во рту. Запутанные воспоминания и провал в памяти.
Когда прихожу в сознание, то убеждаю себя, что я мертва. Если бы небесный ангел или демон из ада, перед которым меня призвали засвидетельствовать последние минуты моего земного существования, спросили бы, как, чёрт возьми, мне удалось покончить с собой, ограничиваясь переходом по мосту под дождем, я бы не знала что ответить. На самом деле у меня в голове пустота. Я помню только холод.
Сейчас, правда, жарко, поэтому полагаю, что оказалась в аду. Удушающий ад, в котором раздаётся потрескивание пламени. Агрессивный ад: я только что услышала два или три ругательства, которые заставили бы съёжиться банду головорезов из Бронкса.
С трудом открываю глаза. Предполагая, что загробная жизнь существует, я всегда думала — первое что увижу, это длинные тёмные туннели со светом в конце или длинные тёмные туннели без какой-либо тени.
И вместо этого первое и единственное что вижу — это не вещь.
Это человек.
Мужчина. Несомненно мужчина.
Куда делись мои очки? Я сжимаю веки, наклоняюсь вперед и едва не кричу.
Я близорукая, но не слепая. И даже если у меня нет большого опыта в этом вопросе, я могу отличить одетого мужчину от голого.
Тот, что стоит недалеко от меня точно голый.
Окей, я не в состоянии ясно мыслить, но ещё не совсем умерла. Я нахожусь в промежуточной реальности, и мой разум оказывается добычей кошмара.
Не то, чтобы мужчина напротив, повернувшийся задом и демонстрирующий мне свою спину и всё остальное — это кошмар. Я полагаю, что в душах умирающих остается какой-то злой умысел, потому что я не могу не поблагодарить костлявую с косой, которая милостиво дает мне видение такого шедевра природы. Я бы ожидала панораму более прозаичную, но даже эта идеальная попка хороша.
То, что находится вокруг этого зада, не менее великолепно. Превосходное тело. Широкие жилистые плечи с отчётливыми линиями мышечных фасций, как в упражнении по стилю у скульптора. Бёдра спортсмена, волосы викинга. Викинг без единого клочка ткани на нём.
Раз уж он там, мне почти хочется попросить его обернуться. Короче говоря, я терпеть не могу вещи, сделанные наполовину. Если должна умереть счастливой, я бы хотела взглянуть на каждую деталь. Поскольку смерть подготовила для меня этот дар, позвольте мне получить 360-градусный обзор.