Казнить или помиловать?
Шрифт:
Мне нужно было успокоиться. Нужно было привести мысли в порядок. Я реагировала на все слишком эмоционально, и причиной тому было множество других причин: усталость, стресс, боль, седативные вещества. Все это образовывало уничтожающий коктейль, разрывающий меня по кускам. И я едва ли могла это вынести.
Я сама не знала куда шла, но когда меня снова схватила боль в ноге, которую я не смогла проигнорировать, я открыла первую попавшуюся дверь и вошла в комнату, тут же облокотившись об диван, втянув воздух сквозь зубы.
— Ты пригласил к нам свою девочку третьей? — сладко промурлыкал
Руслан смотрел на меня горящим от возбуждения взглядом, его вздыбленный член плотно сжимала ладонь Нелли, которая нависала сверху и сейчас вобрала его сосок в рот, из-за чего он напрягся, шумно выдохнув. Она даже не думала останавливаться, вновь вернувшись к ласкам его достоинства, вбирая его без остатка, вынуждая меня смотреть, потому что я и шагу не могла сделать, ощущая себя словно прикованной.
Грудь что-то сдавило и казалось, из легких выкачали весь кислород. Мне было больно дышать. Смотреть. Стоять. Пока мучитель сам не отпихнул от себя девушку, подрываясь, и не стал поправлять джинсы, я же вылетела из этой злосчастной комнаты пулей, несмотря на состояние своей ноги. Мне просто нужно было где-то забиться, где-то, где меня никто не найдет, не достанет. Мне нужно было выплеснуть свои эмоции. Я хотела кричать, рыдать, биться в истерике. Я должна была дать выход тому, что сейчас рвало грудную клетку. Что убивало меня, и я даже не понимала за что…
У меня не было к нему чувств. Не могло быть. Я ненавидела его всей душой, но вместе с тем я погибала. Словно прогнивала изнутри, рушилась. И все внутри меня переворачивалось, сжималось, давило, уничтожало. А ведь я только сегодня, всего на секундочку задумалось о том, что все может быть относительно нормально. Что я смогу предложить ему себя. Что я сама этого захочу, и больше не будет боли. Не будет извечной боли, которая испепеляет меня дотла. Или она хотя бы уменьшится. Хоть на чуть-чуть. Пожалуйста, пусть она уменьшится. Я больше так не могу.
На улице шел ливень, но я, как никогда, была ему рада, потому что в нем я могла скрыть свое состояние, и он же мог поглотить мой крик отчаяния, который вот-вот готов был вырваться из меня и вырвался, стоило лишь мне забежать за угол особняка, выйти в сторону тренировочного поля и затеряться в тени, судорожно закричав.
Это был крик. Просто крик. Никаких слов. Я кричала, обнимая себя за плечи, сотрясаясь в рыданиях, погибая в истерике. Это уже давно нужно было сделать. Я должна была выплакать все то, что перенесла. И сейчас, я не была уверена, из-за чего по моим щекам струились горячие слезы, так отвратно контрастирующие с прохладой дождя. Мне было жаль себя, свое тело, душу. Мне было жаль моей так и не прожитой жизни. Мне было жаль, что у меня не было никогда родного человека. Мне было жаль, что я одна. Я всегда одна.
— Рита? Черт, что с тобой? — обернув вокруг меня свои руки, проговорил знакомый голос, но я даже не стала раскрывать глаза, просто уткнулась носом в чью-то мускулистую грудь, продолжая реветь, продолжая опустошаться.
Я потерялась во времени, поглощая чье-то тепло, бормоча все, что накипело на душе бессвязным текстом. Но меня слушали, не перебивали, только где-то
— Позволь.
Меня приподняли, не дожидаясь ответа, унося куда-то в темноту, под навесы у дома, где не было слышно музыки и голосов, где не было ничего видно, где было спокойно и хорошо. Я робко сжала свои плечи, когда меня лишили тепла, но всего на секунду перед тем, как мужчина притянул меня к себе на колени, а сам облокотился об стену, сев на небольшой выступ, запрокинув голову, давая мне себя рассмотреть.
— Я могу пожалеть тебя. Если тебе это нужно, — проговорил Кант, прикрывая глаза, не выказывая своих эмоций. — Могу поговорить с тобой обо всем. Я могу представить твою боль, но не могу этого почувствовать. Не могу у тебя забрать ее и пережить это сам. Мне жаль, что тебя вырвали из нормальной жизни. Мне жаль, что тебя убивают здесь. И мне жаль, что у меня связаны руки. Я бесполезен, — горько ухмыльнувшись, дополнил наемник, а я обняла его шею, вновь утыкаясь носом в него.
— Можно мне просто посидеть с тобой? Чуть-чуть, совсем немного, — прошептала я, чувствуя себя слишком разбитой, для того, чтобы оттолкнуть и его.
Мне было необходимо чье-то тепло. Мне необходимо было ощутить себя хоть на капельку цельной, и не одной. И я могла позволить себе эту слабость. Могла, потому что он позволял, он изначально позволял мне быть с ним слабой, подшучивал и не уничтожал за это.
«— Ты дерешься как девчонка, — проговорил Кант, вновь опрокинув меня на маты, отсалютировав недовольной мне, покрытой уже десятком синяков.
Шел только пятый день моей ссылки вместе с Драко, но я уже порядком заколебалась ежесекундно выслушивать нагоняи и едва ходить после нещадных тренировок два раза в день. Два. Чертовых. Раза. В день. Я один едва выносила, на втором же выносили меня, правда, пока еще не вперед ногами, и на том спасибо.
— Это должно было меня задеть? — вопросила я, за что получило пинок по щиколотке, несильный, но достаточно ощутимый.
— Это должно было подбодрить тебя, слабачка, поднимайся, у нас еще два ранга, — протягивая мне руку, передразнил меня наемник, а я устремила на него испепеляющий взгляд.
— Когда-нибудь, я надеру твой зад, — ткнув указательным пальцем ему в грудь, проговорила я, и моментально поплатилась за свои слова, когда правую ягодицу обожгло как огнем от ладони Канта.
— Ага, только сначала я надеру твой…
***
— Драко, имей совесть, хватит жрать, — недовольно бросил наемник, скептически изучая меня, поедающую йогурт.
— Что? — не выдержав, спросила я.
— Когда вы уже наедитесь? Один полдня ест все, что только успевает схватить. Вторая перед тренировками наедается, а потом у нее все болит…