Кедровый лохотрон
Шрифт:
Последний перед усадьбой участок дороги оказался сильно разрушен за прошедшее время когда за дорогой не следили. И добираться пришлось по полностью разрушенному старыми оползнями крутому скальному откосу. Так что тяжелогруженые воды на последнем разрушенном участке дороги пришлось вытаскивать в гору чуть ли не на плечах.
К тому же, путешествия по пыльным дорогам Приморья имели свои некоторые особенности в виде страшно досаждавшей людям неистребимой пыли, и непривычных людей быстро выматывали, особенно первые дни. А по прошлому опыту Сидор прекрасно
Обустройство походного лагеря дело было привычное и с ним быстро справились. Так что, выставив дополнительные посты часовых, большой, с трудом разместившийся в развалинах усадьбы большой обоз, очень скоро погрузился в сон.
Как всегда в таких случаях, когда с вечера что-то сделано не так или неправильно, Сидор встал раздражённым. От лежания на голых камнях встал он не выспавшийся, с больной головой, ноющими костями всего тела и, откровенно говоря, злым, как собака.
И что больше всего его бесило — в том, что он так толком и не выспался, была чисто его вина. Он умудрился забыть на нефтебазе свой большой и толстый походный спальник из шерсти горных быков, или яков, по местному, который всегда спасал его от походных неудобств. И вспомнил об этом, лишь здесь, когда устраивался уже на ночь.
А ведь спальник был чудо как хорош. Помимо того, что в нём зимой на снегу невозможно было замёрзнуть, а летом он великолепно спасал от жары, так он ко всему прочему ещё, как оказалось, он и защищал человека от всяческих мелких кусючих насекомых, в обилии водящихся в местной, сухой почве.
Только сейчас он наконец-то понял, что же такого пытался ему втолковать старый горец, когда за бешеные деньги два года назад буквально всучил ему этот спальник. Понял то, во что ни тогда, ни потом так и не поверил, небрежно отмахнувшись, и в чём этой ночью убедился на собственной изрядно покусанной шкуре.
Оказывается, любая местная вошка обходила десятой стороной начинку, из которой был пошит тот спальник. И теперь, привыкнув за всё это время к отсутствию насекомых, он яростно чесался, раздирая кожу чуть ли не до крови, злобно костеря самого себя за собственную забывчивость.
— "Надо найти того старого горца и выпытать у него секрет начинки, и наладить у Беллы в швейной мастерской пошив таких спальников, — яростно почёсываясь, думал Сидор. — Как егеря спят среди всей этой гадости? Шкуры у них что ли дублёные?"
— Чешешься? — поинтересовался у него за спиной знакомый насмешливый голос. — Сказал бы сразу что новичок, я бы тебе трав дал от местных мелких паразитов. Сразу бы спокойно уснул.
— А чего сразу не дал? — раздражённым голосом поинтересовался Сидор, принимая из рук Травника маленький пакетик с каким-то серым порошком, и обильно стряхивая его на себя, на постель, где ночевал, и густо посыпая рядом, куда только мог дотянуться.
Травить, гадов надо, травить. Не мог сразу предложить? — сердито проворчал он.
—
— Что? — натурально вытаращился на него Сидор. — Ты с ума сошёл.
— Думаешь, овсяница овечья везде растёт? — сердито проворчал Травник. — Да её пока найдёшь, половину гор излазаешь, все ноги отобьёшь, — теперь уже совсем раздражённо добавил он. — Такой пакетик зелья иному на месяц хватит, а ты весь его рассыпал за раз, транжира.
— Овсяница это то, от чего все эти твари дохнут? — догадливо покивал головой Сидор, невольно принюхиваясь к запаху сушёной травы. — Фу! — брезгливо отворотил он нос в строну. — Ну и гадость! И эта вонючка что, действительно такая редкость?
— Действительно, — согласно кивнул головой довольный произведённым впечатлением травник, с насмешкой глядя на брезгливо поморщившегося Сидора. — Не морщись, не морщись. Она воняет только пока свежая, до года. Потом запаха не чувствуется. Но свойства сохраняются ещё не менее двух лет. Так что чем она дольше лежит, тем трава ценнее.
Но это ещё что. Хуже то, что она редко встречается и плохо разводится. Сколько люди не пытались её выращивать у себя дома на огородах — мало у кого получалось. Да и если что получается, то по свойствам намного хуже дикоросов.
— Ага! — наконец-то повернулся к нему Сидор, перестав расчёсываться. — Помогла твоя вонючка, — довольно заметил он.
— И сколько я вонять буду этой гадость? — раздражённо поинтересовался он.
— Пять минут, и она окончательно выветрится, — отмахнулся от его раздражения травник. — Потерпи чуток. Зато потом двое суток ни одна тварь близко не подойдёт.
— М-да? — подозрительно глянул Сидор на блеснувшие хитринкой умные глаза татарина. — Врёшь, поди?
— Вру, — не выдержав, открыто заржал травник. — Всё, — вытирая слёзы, махнул он рукой. — Месяц можешь ни о чём не беспокоиться, только если не смоешь с себя и с одежды весь без остатка порошок. А это — вряд ли. Больно уж она едкая.
Вдруг насторожившись, Сидор более внимательно принюхался к запаху.
Слу-ушай! — хлопнул он травника по плечу, весело оскалясь. — А ведь такая трава у тебя точно растёт. Я знаю. Я после твоего бегства за хребет был у тебя дома, на твоём питомнике. И у тебя там, на грядках растёт точь в точь такая же травка, как эта. Запах — один в один. Тут ты меня не проведёшь.
— А ты что, пёс-нюхач? — недовольно огрызнулся травник. — Ты что, уже травы по запаху стал отличать?
— Ну, такую вонючку ни с чем не перепутаешь, — довольный Сидор подбоченился. — Небось, на вес золота продаёшь? — весело оскалился он. — Два золотых за пакетик, говоришь?
Сидор с заметно большим интересом посмотрел на пустой бумажный пакетик у себя в руке, что-то про себя прикидывая.
— Интересно. А в обозе у нас случайно такой травы нет? — неожиданно заинтересовался он.