Кембриджская пятерка
Шрифт:
Вскоре Филби сообщили о начале официального юридического расследования обстоятельств побега Маклина и Бёрджесса. Расследование возглавил королевский прокурор Милмо, работавший во время войны следователем в контрразведке.
Проведя ряд жестких допросов и ничего не добившись от Филби, Милмо поручил работу с ним опытному следователю МИ-5 Джиму Скардону. Однако и его попытки «разговорить» Филби успеха не имели. Дело закончилось тем, что Филби оставили в покое и выплатили ему небольшое выходное пособие.
Москва внимательно следила за развитием событий вокруг Филби. Резидентура смогла установить, что Ким с честью выдержал натиск контрразведки,
В документах разведки того периода относительно поведения Филби отмечается: «Твердо отрицая причастность к делу Маклина — Бёрджесса и тем более к советской разведке, искусно строя защиту, Ким Филби ждал, когда его противники допустят просчет или ошибку, чтобы перейти от обороны к наступлению.
Не добившись от Филби признаний, МИ-5 инспирировала его травлю в желтой прессе. Вскоре последовал запрос члена парламента Маркуса Липтона премьер-министру Энтони Идену о роли Филби в деле Маклина — Бёрджесса (25 октября 1955 года).
Филби решил воспользоваться этим, чтобы перейти от обороны к наступлению. Он сумел добиться того, что министр иностранных дел Великобритании Гарольд Макмиллан во время дебатов в парламенте вынужден был публично снять с него все обвинения. Английским властям трудно было поверить, что талантливый разведчик Филби, награжденный за особые заслуги орденом Британской империи, — шпион».
Действительно, 7 ноября 1955 года в ходе дебатов в парламенте министр иностранных дел Великобритании реабилитировал Филби. По сообщению английских газет, «выступая от имени правительства, министр иностранных дел Гарольд Макмиллан сказал, что Филби исполнял служебные обязанности добросовестно и умело и что нет никаких доказательств того, что он предал интересы страны».
На другой день Филби провел в доме своей матери пресс-конференцию, на которой присутствовало много местных и иностранных журналистов. Подруга матери Филби Дульсия Сассун позже вспоминала: «Провел он пресс-конференцию превосходно. Спокойно, авторитетно, вежливо и обстоятельно. Стоя у камина гостиной в доме своей матери, Ким блестяще ответил на все вопросы репортеров, которые не имели возможности разоблачить его удивительную неправду. Наблюдая за поведением Кима, нельзя было не восхищаться его самообладанием».
Результаты пресс-конференции широко освещались в прессе. Завершил Филби общение с журналистами словами: «Инцидент исчерпан». Он был действительно исчерпан и оставался таковым в течение следующих семи лет.
Добившись снятия обвинений и публичной общественной реабилитации, Ким Филби при помощи своих старых и влиятельных друзей, которые продолжали работать в британской разведке и считали его жертвой провокаций со стороны ФБР и ЦРУ, стал готовиться к командировке в Ливан в качестве внештатного сотрудника СИС под прикрытием корреспондента английских газеты «Обсервер» и журнала «Экономист». В августе 1956 года он прибыл в Бейрут. В течение семи лет Филби находился в ливанской столице, где в то время располагался региональный центр ЦРУ на Ближнем Востоке.
Первые месяцы Филби жил у своего отца. Сент-Джон проживал в то время в деревне Аджалтаун примерно в 20 милях от Бейрута. Из его бунгало открывался великолепный вид на окружающие окрестности. После смерти короля Ибн-Сауда Сент-Джон не ужился
Последний бой
Политическая обстановка в данном регионе была довольно сложной. Достаточно вспомнить Суэцкий кризис 1956 года и тройственную (Англия, Франция, Израиль) агрессию против Египта; падение в 1958 году королевского (проанглийского) режима в Ираке; крушение Багдадского пакта и американскую интервенцию в Ливане и Иордании.
Развитие событий в этом регионе в тот период достаточно полно свидетельствовало, по словам генерала Дуайта Эйзенхауэра, что «в мире не было более важного района, с точки зрения стратегической, чем Ближний и Средний Восток».
Проявляя свои бойцовские качества, Филби вновь включился в активную борьбу с происками американских и английских спецслужб против СССР с территории государств этого региона. От него сразу же стала поступать в Центр важная политическая и оперативная информация о работавших в этом регионе сотрудниках ЦРУ и СИС, их вербовочных устремлениях. В «Очерках истории российской внешней разведки» отмечается: «Складывалось впечатление, что Ким пытается наверстать упущенное время. Но советская разведка, зная о подозрениях МИ-5, принимала особые меры по обеспечению личной безопасности Филби».
Полковник внешней разведки Михаил К., являвшийся в те годы молодым сотрудником бейрутской резидентуры, вспоминал:
«Мне особенно памятна работа в Бейруте — центре сплетения и столкновения международных интересов, — где находился тогда и активно действовал Ким Филби.
“Для советской разведки, — считал Ким, — было небезынтересно познать в самом широком плане ближневосточный феномен, знать все о деятельности ЦРУ и СИС, о действительных намерениях США и Великобритании в этом регионе”.
Филби имел “неплохие позиции”, чтобы успешно осуществлять свою задачу. Обладая “блестящим и неотразимым человеческим очарованием”, Ким был и тонким проницательным наблюдателем, и профессионалом-оперативником высшей степени четкости и аккуратности. Подлинный талант Кима заключался в его умении анализировать информацию. “Идеальный разведчик, — говорил он, — это тот, кто... все время думает и анализирует”.
Я вспоминаю, с каким восторгом и восхищением мы читали маленькие листки его сообщений, аккуратно пронумерованные по абзацам, написанные характерным кимовским мелким-мелким почерком, содержащие серьезную, очень четко и ясно изложенную, отточенную и лаконичную информацию по самым важным вопросам. Мы старались как можно быстрее их перевести и переправить в Центр.
Информация Кима основывалась на анализе его бесед, дискуссий, обсуждений существа проблем с американскими и британскими официальными лицами, носителями достоверных знаний, влияющими на формирование политики США и Великобритании. Ким работал весьма активно. Он как бы торопился, или к этому его толкало бурное развитие событий.
Эти годы совместной работы оставили неизгладимый след в душе каждого, кто мог хотя бы соприкоснуться с живой “легендой” нашего времени».
Летом 1957 года в Лондоне ночью во сне умерла мать Кима Дора. Он глубоко переживал ее смерть. А 11 декабря 1957 года скончалась его бывшая жена, мать его четверых детей, Айлин.