Кембрия. Трилогия
Шрифт:
– Додумался. Каждый, – Анна вздохнула. Лить грязь на род человеческий не хотелось. Но раз сида решила жить среди человеков, ей стоит знать людскую породу. Работники все прекрасно поняли. Пропитка нужна, чтоб на ветряках и водяных колесах не завелись хобы, незлые Славные соседи, что на мельницах помогают. Небось, еще поругивали хранительницу–фэйри, что удумала лишить их подручных. И сделали все по–своему. Наполовину из лени, наполовину из суеверия. Не верят они в благодарность машин, положенную за добрый уход. Зато в хобов – верят.
Дальше просто. Не учли, что хоб на мельника трудится не за спасибо, а забирает часть муки. А тут не жернова,
– Привыкай, наставница. Это и есть судьба ведьмы. Друг друга понимаем, а вокруг… Волшебный туман.
– Тьма египетская, – кивнула сида. – Ничего. Выучим. Не всех, всех не получится. Лучших. Достаточно, чтоб хоть самим не сталкиваться с «туманом». Значит, говоришь, недовольство будет?
– Ошиблась, – ученице можно, – не все знала. Будет, но только у наказанных. Остальным мастерам объясним. Скажем, что наказание и присмотр – за лень. За попытку свою ношу на чужой горб переложить. Ношу, кстати, оплаченную. Это все поймут. Что Славные Соседи лайдаков не терпят, в Камбрии еще помнят!
Славные Соседи – волшебный народец. Лучшие из него. Тилвит тег, озерные девы и правители холмов. Кто скажет – не бывает? Вот они: Луковка – озерная, хоть и выглядит почти человеком. Немайн – сида, холмовая, по ирландски – дини ши. Пришли к людям, живут как обычные люди. Нет. Как лучшие из людей!
Немайн поправила на плече ремень, пожелала счастливо оставаться – и на улицу, а по улице – чуть не вприпрыжку. Теперь бежать нужно всерьез – времени уже… Взгляд цепляется за вершину холма, вокруг которой раскинулся новорожденный город – ее город, второй ее сын! Там три башни, но всерьез вытянулись пока только две: Водонапорная и Жилая, она же донжон – самая неприступная, самая высокая. Пока поднято пять этажей из восьми, но вид с недостроенного донжона открывается – залюбуешься. Сида с месяц назад полюбовалась и решила: пусть каждый день в обеденное время работы встают на час, чтобы всякий желающий мог залезть, оценить красоту города и мощь Республики, потыкать пальцем в укрывшиеся туманом холмы:
– Это еще Глентуи? Или уже Дивед?
Закончится стройка – будет видно все побережье, и вся река, и вся граница.
Когда король Диведа передавал Немайн здешние земли – сказал, сколько миль вокруг холма, на котором растет город. Окружности не получилось, и виной тут не только река и морской берег: никто не будет вести границу по полям одного хозяина, одного рода, одной общины. Попала в назначенный круг крепость общины – значит, все земли отходят к Республике, и окружность выпускает щупальце, словно медуза. Не попала – на границе получается щербина. Крепости все на холмах – значит, с башни должны быть видны обратные склоны. Значит, высокая будет!
Сиде некогда попусту глазеть по сторонам. Она – часть своего холма. Пушатся первой зеленью леса, корабли снуют по реке, дымят кузни и гончарные печи, сида носится по городу. Вот так – правильно, привычно. Какой–то месяц прошел, как ушастая из похода вернулась, а жителям славного Кер–Сиди кажется, что и не уходила, и не денется никуда. Она же бессмертная!
На вершине Водонапорной
Уши прижаты. Сапоги грохочут по камню. Пробежка утром – прекрасно, только на службу опаздывать никак нельзя. Но – успела, на самую на верхушку! Даже позволила себе сделать последние шаги чуть медленней обычного. Вот и присутствие, оно же дом, оно же крепость. Точней – главная башня, донжон. Внутри – все готово! За пологом ждет бочка с горячей водой и белый церемониальный наряд. Несколько минут плеска – и хранительница правды в республике Глентуи готова взяться за куда более скучную работу: бумажную. Только сперва к сыну заглянет… Не тому, что в дереве и камне встает в устье Туи – тому, что научился сидеть, ползать и даже раз–другой сказал «мама». Начинается новый день: двадцатое марта 1400 года от основания Рима. Или 646 года от Рождества Христова.
Во–первых и в главных – люди. Те, кого пригласила с вечера – и все, кого и приглашать не надо. На лице, после встречи с сыном – следы восторга и умиления, в душе мир. Оруженосец у двери зала совещаний вытягивается. Кулак взлетает к виску. Хорошее приветствие, заодно и напоминание склонному к усобицам народу: «Пока мы едины, как пальцы в стиснутом кулаке, мы непобедимы!»
– Привет, Нейрин.
Ответ – улыбка. Часовой не имеет права разговаривать ни с кем, кроме начальника караула – одного из рыцарей. Но что хранительница помнит имя – приятно. Она, конечно, помнит все – кроме того, что предпочитает забыть…
Говорят, королю Артуру хватало двенадцати рыцарей за круглым столом. Немайн мало трех полудюжин, но разом за столом окажется не больше четырех человек. Остальные? В отъезде. На срочных заданиях. Отсыпаются после ночного бдения… Зато четверо – уже на месте. Трое откинулись на резные спинки стульев. Один выбрал древнюю мебель: водрузился на широкий и низкий табурет, поверх прикрытый подушкой. Сэр Кей: молодой, гибкий. На пятках сидеть научился! Пробовали все, пример сиды заразителен. Увы, привыкнув с детства к стульям и скамьям, редкий человек будет чувствовать себя удобно, сидя на собственных ногах.
Из трех учениц – две занятия ведут. Третья – Эйра, сестра – здесь. Предпочла стул.
Немайн выбирает сиденье старинное. Поправляет наряд. Вот – выпрямилась, взгляд обегает стол по кругу. Все на месте.
– Доброе утро, родичи.
Семью и дружину в Камбрии не различают! А что до тех, кого пригласили в башню на раз, так еще неизвестно, доброе ли для них утро – или впереди одни неприятности. Половина получит на голову стрелы и громы – все, кто наломал дров, пока сиды в городе не было. Кто справился хорошо, ждет награды.
Завтра перед Круглым столом предстанут те, кого сегодня оторвали от работы. Еще не остановлена стройка нового ветряка, не стоят и пилы по валам и шестерням – а проблемой займутся уже сегодня. Сегодня… А сегодня, наоборот, раздача пудингов!
За запас саженцев – не все пустили почки, так еще есть время заменить – благодарность, грамота, несколько золотых. За новые якоря – хорошо держат, а сделаны из обычного железа – почетная приставка к имени, тугой кошель, грамота, утверждающая клеймо. Это не значит, что другие не имеют право делать якоря. Это значит, что изобретатель получил еще одну работу: смотреть, чтобы качество изготовленных было не хуже, чем того, что на испытаниях так и не сдвинулся, пока канат не порвался. Сможет удержать качество – родится новая гильдия.