Кембрия. Трилогия
Шрифт:
Вот тут горцы и обернулись… Немайн ждала чего угодно – только не радости. Неподдельной, умной, озорной. Блеснуло – и исчезло под злыми и тупыми личинами.
– Ага, пришла… Ну и пусть пьет свое цветочное варево… или пиво, как хочет. Это заезжий дом, и любой вольный человек тут равен хоть королю, а хоть и хранительнице! И всякий имеет право сказать, что этот вот заезжий дом – не дом, а хижина… А его хозяин – не щедр, а значит, и не хозяин вовсе!
А ведь они хотели, чтобы сида пришла! И что? Какой слепень под хвост укусит, прямо не говорят. Считают, древняя сида сама догадается? Зря. И это их беда.
– Это мой город, –
Хорошо говорила, гладко. Сама не заметила, где ошиблась, но слово за слово, и началось. Сперва один из горцев назвал рыцарей истуканами – верно, за дисциплину – и вот мускулистое тело отлетает назад от могучего удара… И пошло – стенка на стенку, только сиде противника не нашлось. За стойкой хозяин засучил рукава, но он–то на ее стороне!
– Ущерб заведению на мой счет, – заявила Немайн, – так что… не стесняйтесь. Проучите грубиянов хорошенько.
Хозяин кивнул и метнулся в бурю. Из–за столов поднимались немногие утренние посетители. Показать себя на глазах хранительницы возжелалось многим. И как ни тяжелы круглые столы – один своротили набок. Из жаровни на пол посыпались угли – черные, алые, малиновые, подернутые белой пленкой…
Немайн оглянулась в поисках воды, но не нашла ничего лучше недопитой одним из добровольных помощников кружки кофе. Судя по запаху, ячменного. Прижала уши от грохота: чьей–то головой пробили стенку. Если рыцарской – переживет, в шлеме. Если горца – так ему и надо. Но, кажется, пострадал «доброволец». Вокруг сыплется побелка, с хрустом ломается мебель. Вот цветастый плед вылетает в окно: тонкие рейки переплета не выдерживают, разноцветные стекла разлетаются мелкими осколками.
Плохо: поди докажи, что субъект порезался еще внутри, а не снаружи! Другое окно без стекла, прикрыто деревянным ставнем – буйный гость вылетает вместе со ставнем. Вот это – хорошо! Немайн стоит и смотрит: самой драться не по чину, петь – как бы весь город не разбежался с перепугу. Зато на нее не бросятся – репутация! Руки разведены в стороны: отгородила часть залы, куда хаос битвы не должен прорваться. За спиной – беспокойные лица тех, кому в побоище встревать рано или не положено. Женщины и дети, верно, хозяйские. Дети не уходят: интересно, а за спиной сиды – безопасно. А вот и хозяйка: отложила ухват – оружие! – коротко уточнила:
– Дом устоит?
Немайн кивнула. Несущим балкам разрушение что окон, что легких стен никак не мешает. Потом – поняла, протараторила поспешно:
– Мужчины уже заканчивают.
– Без меня?!
Ну да, обидно ей. Пропорции у дамы совершенно вагнеровские. Вспомнилось из записок Цезаря: «Если галлу на помощь пришла жена, легионеры кабацкую драку слили. Даже если весь манипул набежит!»
Кончено. Победа! Немайн больше не изображает наседку. Обходит поверженных. Да, крепеньки: синяки, ссадины, кровь из носа – не больше.– Ну, – спросила Немайн, – понравилось? В старые времена такое в заезжих домах каждый день случалось. Еще, бывало, татлумами бросались – но это, я думаю, лишнее.
Цементным– Добрая забава. Завтра повторим…
Сида вздохнула. Самое простое и быстрое решение не сработало. Что ж, никто не запретил искать иных путей. Короткий взгляд на пледы побежденных, но не смирившихся с поражением: черно–красная клетка – поношенная кажется серо–оранжевой, соломенно–желтая диагональ. Иниры… А чем за последние дни Плант Инир прославились? Верно, продажей многоэтажных ценных бумаг.
Немайн уперла руки в бока, как положено сварливой хозяйке.– Злитесь, что грамотки продавать запретила? – поинтересовалась.
– Мы мяса хотели…
Какая разница, что говорит горец? Большие глаза без белков видят, насколько расширились ноздри, как на виске чуть заметно дернулась жилка, стоячие треугольники ушей ловят удары чужого сердца. Стали ли чаще? Или – замерли?
Вопросы сыплются один за другим, ответов сида не ждет. Изредка кивает – сама себе. Еще говорит – не «та самая»! Весь город видит: самая та! Нет, она еще не разобралась что к чему, времени нет. К тому же боится ошибиться. Чужая память подсказывает ответы: верные, проверенные опытом, только относящиеся к людям иной эпохи. Полторы тысячи лет – срок достаточный, чтобы рефлексы немного изменились.
Все. Вопросы закончились, ответы еще не выведены. На слухи пока наплевать. У хранительницы срочное дело! Развернулась, руку подняла: за мной! Нужно спешить: дипломатам и купцам следует видеть силу и заботу власти… А горожанам – задание. Как передать – всем, всем, всем? Проще простого. Поманить раскрасневшуюся хозяйку «Шести колес», шепнуть несколько слов на ухо… Самый быстрый способ! Граждане республики Глентуи, хоть и не сиды, а все же немножко холмовые: ох, и ушасты. Слух по городу летит, как верховой пожар по лесу – так отчего не использовать это свойство? Главное, поставить рамки, за которыми обычное привирание превратится в опасную ложь. Говорить сурово, не забыть брови к переносице сдвинуть… И – вперед, к новой битве! Где Немайн, там победа.
Возле «Дракона и Орла» – другое упражнение. Хоромина серого камня выстояла: горцы внутрь так и не попали. Здесь носы и челюсти не посворачиваешь! Капля крови обернется реками… Так уж повелось: против саксов верхние кланы выставляют сотни, против соседей – тысячи. Одно хорошо – усобицу полагают не доблестью, бедствием. Потому вышибалы и держатся: стоят грудь в грудь, дышат в чужие усы чесноком и луком. Тут паритет: воины кланов благоухают не меньше. Зато запах соленых кабачков да огурчиков – это равнинное. Наверху не вызревают: холодно…
Несколько минут напряженного топтания – и в дверь уже может проскользнуть небольшое существо. Сида, например… Осмотрит залу.
– Почтенные купцы, благородные господа! Приношу извинения за возможные неудобства. Прошу всех, кто посетил мой город по торговым делам, обратить внимание, как одеты возмутители спокойствия. Пледы в клетку, да… Если вы отдадите распоряжение своим приказчикам не продавать некоторые товары людям, на которых хоть ленточка этих цветов, полагаю, грубияны с гор сообразят, что не следует беспокоить торговое сословие!