Кембрия. Трилогия

Коваленко Владимир Эдуардович

– Разбегаются! Потом ловить… Гони по кругу, пусть снова собьются в кучу!

Куда гнать? Темный массив впереди – лес?

– Я скажу, будешь править вслепую. Я и вижу и помню.

– Так нельзя! Правь ты!

– А стрелять будет кто? И целиться, не видя!

– А я их копьем…

Тряску терпеть почти нельзя. Анна слоном продирается назад. Какая она большая! Отваливается щит, хорошо не по левой стороне… Над ухом свист. Иногда и маленькой быть хорошо! Сбоку! Стрелы роем впиваются в щит. По‑ирландски ругается Анна. Визжит раненая лошадь. Кроты! Дневные совы!

– Свои! Камбрия навсегда!

Рыцари еще не знают этого девиза, но поняли. Теперь можно и в атаку. Рыцари… Нет, воины кланов, клетчатые пледы,

не алые плащи. Пристраиваются рядом с норманнами, достают мечи.

– Именем короля! Оружие на землю! – орет "красным курткам" от леса сэр Эктор.

Те, кто сдался, – откуда среди них женщины, дети? – жмутся друг к другу жалкой кучкой, но большинство бегут. Бегут без памяти, без смысла. А навстречу им уже выскакивают всадники местных кланов. Клетка – косой зеленый, широкий коричневый, узкий черный. Всех сразу не поймают – будет им забава на несколько дней. Ох и не поздоровится тем, кого они поймают! Страха перед «фэйри» больше нет, а злости понакопилось…

Клирик поморщился и отдал приказ, Эйнар полез за огнивом, Харальд потащил из‑за луки седла факел… Тогда Немайн и поднялась – в рост, ступни на бортиках колесницы. Не держась ни за что. Клирик в жизни б не представил, что способен на подобную акробатику, – однако получилось. У тела эльфийки оказались припасены и приятные сюрпризы. Сзади – наконец – показался спешащий к полю боя с парой проводников‑охранников из местных фермеров епископский викарий:

– Анна, посох!

Отдала не понимая, но быстро. Когда Немайн перехватила за середину и подняла навершие, хихикнула нервно:

– Ну да. Ты же христианка.

В здоровой руке – посох с крестом, в пальцах сломанной – кирка‑клевец. Широкий рукав закрывает повязку, совсем и незаметно, что грозная сида – подранок. За спиной, наконец, разожгли факел, подсветили фигуру сзади. Риск, да. Но люди с восковыми ушами и картонным бы поверили… А страшно, луки‑то у красных курток есть… Не забыть дать воздуху течь через связки свободно… Высокий голос вспарывает тишину:

– Я – Немайн. Стоять! На колени!

Валятся на землю луки, кинжалы, ножи, редкие копья и плетеные из ивы щиты… Бой окончен. Пора считать раны. И товарищам – сводить счеты друг с другом…

Глава 7

КРЕПОСТЬ ГВИНА

Август – сентябрь 1399 года ab Urbe condita Сида стоит за спиной викария, переводит слова заупокойной службы. На ушах блестят капли то ли густой росы, то ли слабенького дождя, мерзкого, как англы. По крайней мере, пару раз оброненное сидой выражение "английский дождь", что веет мозглой стылостью наступающей беды, подходит к этому нескладному дню. Капли растут, наливаются, срываясь, разбиваются о покрытые красно‑зеленым пледом плечи. Ряса была бы уместнее – но сида сейчас не поменяет топорщащийся массивным свертком плед даже на золотые одеяния. Анна, как и положено, держится за наставницей. Перед ними – четыре тела. Оруженосец, два воина кланов. И рыцарь. В могилу захватят только лук – мечи послужат наследникам. Времена, когда героя хоронили в колеснице, с лошадьми, слугами, с женой и с любовницами, прошли давно. Дивед беден железом. Последний добрый клинок Британии, который ушел за владельцем, Эскалибур. Но Артур‑то жив… И то сэр Бедивер, сильнейший из рыцарей, два раза пытался только сделать вид, что меч выброшен в озеро, и лишь на третий взаправду утопил. Анна поежилась. В который за утро раз поблагодарив небеса за победу. И за жизнь. Главная угроза которой приключилась уже после боя. А теперь все было спокойно, умиротворенно и правильно. Рыцари стояли рядом. Прощались с убитыми товарищами. Не все – кто‑то охранял пленных, местные и вовсе продолжали прочесывать окрестности. Перебитых «фэйри» никто не собирался предавать земле. В лесу есть лисы, волки, медведи, росомахи. И вороны, конечно. Стать пищей червей – а заодно получить могилу, из которой можно будет восстать в день последнего Суда – еще заслужить надо. Победить –

и так, чтобы победитель мог себе позволить копать могилы, а не поспешно уходил с поля боя, пока оно не стало источником заразы. Оруженосцы и местные добровольцы виновато косятся на сиду. Та ухом не ведет. Только кажется более скованной, чем обычно. Впрочем, после такой ночи… Тем более, что вторая половина оказалась значительно хуже первой. Факелы, факелы, факелы. Поиски отставших и раненых, прочесывание леса… Прошло краем. Как‑то получилось, что сида оказалась при полудюжине раненых лекаркой. Потому что видела в промозглой тьме и взялась перевязать одного, зашить другого… На простые порезы ее хватило. И, заметила Анна, как ни скромничала сида, а руки работали уверенно и твердо. Не хуже, наверное, чем у мэтра Амвросия. Пока из леса не принесли тяжелого – на плаще вчетвером. Рядом суетился сам командующий.

– Держись, – торопливо говорил он, словно боялся не успеть или разувериться в своих словах, – ты держись. Это у тебя не первая рана.

– Я не ранен. Я убит, – прохрипел раненый. – Чем тащить – добей.

И плюнул кровью. Лицо у него было… Как у сиды. Бледное, губы посинели…

– А не дождешься, – сердито шипел сэр Эдгар, – не дождешься, понял? С нами Неметона, ты же ее венок нес!

Немайн подскочила к ним. Носильщики стали опускать раненого на землю.

– Не так, сидя! Осторожнее! – закричала сида.

Наклонилась к густому запаху живой крови.

– Ну? – нетерпеливо спросил сэр Эдгар.

Немайн медлила. Анна поняла – не спасет. Раненый понял тоже.

– Не сможешь?

– Не знаю…

Сида рванула с пояса нож, разрезала мокрую рубаху. Открылась большая рана. Разворочена. Осколки ребер… Кровь. Много.

– Кто вырвал дротик? – спросила. Уши вжались в голову: признайся кто – растерзает.

– Я, – раненый снова плюнул кровью. – Мешал… с убийцей поквитаться.

И плюнул еще раз.

– Спаси, – выдохнул сэр Эдгар, – мы с Мервом вот так… Если нужно, скажи. Жертвы у нас есть! – Даже не глянул на пленных. – Если не хватит или не подойдут, можешь меня взять…

– Не поможет. – голос сиды стал тусклым. Безнадежным. – Совсем без толку. И тебя тоже – без толку… Зовите священника.

Это означало – делать хоть что‑то. Заботиться о душе и жизни вечной, раз о теле и жизни земной не получалось. Когда викарий закончил, рыцарь был все еще жив. Сэр Эдгар присел рядом с другом.

– Прощай. И – доживать… – тот снова вытолкнул из себя пригоршню крови, – тошно. Добей.

Сэр Эдгар взялся за кинжал:

– Не могу. Прости.

– Придется самому. – Умирающий потянулся к оставшемуся на поясе кинжалу.

– Нельзя, – сказал викарий, – потерпи.

– Сколько осталось?

Немайн взяла умирающего за руку.

– Пульс еще довольно сильный. Не скоро.

– Не хочу. Ждать. Долго.

И снова потянулся за кинжалом. Немайн перехватила его руку.

– Мое… право, – прохрипел рыцарь, не выпуская рукояти. – Выбирать. Лучше в ад. Но быстро.

– От меня последний удар примешь?

– Сочту за… честь, – разжал пальцы. – Свидетели, что… помощь, не кровь, есть.

Сэр Эдгар кивнул. Потом отвернулся. Сида взяла кинжал. Примерилась.

– Не смей! – встрял викарий. – Не на…

И коротко ткнула – меж ребер – в сердце.

– Это убийство, – сообщил викарий, – смертный грех.