Кембрия. Трилогия
Шрифт:
– А для чего же мы их писали?
– Так положено на вашем греческом судилище. Грамоты как‑то обеспечивают справедливость. Я не думал над этим, отец Адриан. И не собираюсь. Не мое дело.
– Но чтобы они обеспечивали справедливость, их нужно хранить!
– Не понимаю. Если дело решено справедливо, какие еще записи? Ну может, само решение… Чтоб не забыть.
И тут раздался дуэт:– Пресвятая Богородица!
– Ну сколько можно!
Слова на разных языках. Но тон одинаков. Анна с викарием
Анна, в отличие от грека, к непониманию роли времени за долгую ведьминскую практику привыкла. Объясняй не объясняй, что снадобье нужно пить в день по ложке, пациенты все норовят выжрать пузырек с зельем в один глоток. Потом обвиняют – сглазила злая ведьма! Или жалуются: мол, не помогло. Что толку, если справедливости нужно устояться, прорасти в мире. Иначе ее унесет ветром, как носит любые слова, не закрепленные иначе чем в памяти. Недаром даже большие нелюбители писанины, друиды, главное высекали на дереве. Не потому же, что боялись забыть. Но придавали знанию твердую вещную основу. Вот и Немайн – Библию знает наизусть, но таскает с собой книгу. Правильно делает. Прочитать и сказать – вещи разные, и присягу на памяти не принесешь…
– Поскольку соблюдение греческого закона будет без правильного делопроизводства невозможно, предлагаю судить разбойников без красивостей. По обычаю.
Викарий остолбенел. Ученица августы – и ляпнуть такое? Хотя… Лучше не марать правильную процедуру.
Сэр Эдгар не принять предложения не мог. Хотя опять испытал приступ раздражения. Как рану посолили. Получалось, либо он ведет процесс, как хочет сам, но по предложению Анны, либо под руководством грека занимается воспроизведением византийского. Не понимая, что и как.
– Предложение принято, – объявил сэр Эдгар. – А потому, по обычаю, прежде чем повесить разбойную шваль, мы ее послушаем. Недолго. Для начала выведите вот этого, краснорожего…
Ткнул пальцем в ирландца, который вроде командовать пытался перед сдачей…
– Ты главный?
– Теперь как бы я…
– Говорить за всех можешь?
– Если не будут против…
Против не были. Видимо, действительно командир. Или самый уважаемый воин. Из тех, кто выжил.
– Кто таков? Откуда? Что из Ирландии – ясно, мы слышали, на каком языке вы кричите от ужаса. Но какое королевство должно наказать за вашу дерзость? Или вы ничейные тати?
– Я воин из пятины Мунстера, как и все мы. Ни одному королю Зеленого Эрина ни я, ни мои товарищи отродясь не служили. А зовут меня…
– Ллиувеллин. Как дедушку? Нет, Дэффид может не так понять, ты все‑таки приемыш. А жаль… Красивое имя… – Тонкий голосок сиды, негромкий совсем, легко пробился сквозь шумливость зевак и речь ирландца.
Все посмотрели на сиду. Перевязь так и висела пустой. Ребенка баюкала на руках. Сытого, тихого. Сэр Эдгар стиснул зубы.
– Продолжай, – бросил ирландцу.
– А что продолжать? И так ясно. Только тебе бы мы не сдались, так и знай. Немайн ирландка, с ней шанс был… Но ей, видишь, только младенчик понравился. А зря. Хорошие наемники нужны всем. Даже сидам.
– Такие,
– А чем мы плохи для Немайн, если Гвину сошли!
– Какому Гвину? – уточнил сэр Эдгар.
– Вашему. Гвину ап Ллуду. Он нас нанял в войско. Обещал отправить на войну. Обещал сделать фэйри. Мы его люди. И для его людей мы вели себя очень мирно… И даже для простых ирландских наемников… Фениев видали? А мы тихие.
– А уши зачем восковые? И где золото, которое вы получили в оплату службы?
– Он нам не деньгами платил. Он обещал сделать нас фэйри… Тех, кто выживет. А если вы нас повесите, Гвин отомстит. Обязательно отомстит, иначе никто больше не пойдет к нему в наемники.
– Дураки, жадные до обещаний, всегда найдутся, – заметил сэр Эдгар. – Но у короля фэйри репутация рыцаря. Пусть и выбравшего сторону зла. Он не откажется от своих слов. А вот ты – так и не назвавший своего имени – лжешь. Тут ведь до главной крепости Гвина, до Кричащего холма, один переход. Поехать и спросить…
– Не назвать ли тебя Константином? – Немайн, казалось, ничего вокруг не видела. Анна вспомнила – зрение у сиды узкое. Точно, росомаха. У воронов обзор шире. – Да нет, нельзя, очень уж греческое…
Викарий, который валлийского пока не понимал, оглянулся на царское имя.– Имя выбирает. Это тоже не понравилось, – коротко объяснил воин из клана Вилис‑Тармонов, а заодно ремесленник из Кер‑Мирддина, что знал местную латынь.
Чему тут нравится… Но Константинов в семье много – традиционное имя. Должна была припомнить. Взвесить. И отбросить… Тут ему и про Гвина с фэйри перевели. Ирландский горожанин тоже знал. Торг есть торг, без языков никуда.
– Но как такое может быть? – спросил отец Адриан. – Что значит – сделать фэйри? То есть вроде животных? Ведь бессмертные души есть только у людей и ангелов Господних. Получается, их оболочки должны служить этому колдуну. Но от человеческих душ они уже отказались…
– Вот взять озерных – у них душа есть? Крестим же, – заметила Анна, – и получаются люди.
– Кельвин? Речной. Я тоже в некотором роде речная. Но это не главное. И очень уж коротко. – Тонкий голосок сиды. Совсем не хриплый…
– Какая разница, есть ли у них душа? – спросил сэр Эдгар. – А вот разница, разбойничали они сами или по велению короля, есть. А Гвин – король Аннона. А то и всех фэйри. Стоит вопрос, разбойники они или пленные.
Он задумался. Вилис‑Тармон перевел.– Да… Церковь в таких случаях исходит из того, что решение возносится на Бога, а мы на земле делаем все, чтобы заблудшую душу не потерять. Например, в случае если неизвестно, был ли ребенок крещен прежде, его крестят, не опасаясь, что таинство свершается второй раз. Лучше крестить два раза, чем ни разу. Так и тут. У озерной девы настоящей души, конечно, нет. Но если она примет святое крещение, Господь ее может и наделить таковой. Разумеется, если она покажет себя достойной жизни вечной. Но мы не можем просто так крестить заново существо, уже отдавшее свою бессмертную душу дьяволу!