Кембрия. Трилогия
Шрифт:
– Потому, что трусиха… Потому, что эти минуты были последними из‑за меня. Потому, что я не смогла смотреть, как уходит человек, которого я отказалась спасти. И не выдержала.
– Ты понимаешь свою ошибку?
– Да. Надо было рисковать и делать операцию. И пусть бы говорили, что зарезала!
– Я не про то, хотя здесь ты права. Наверное, надо было. Я не врач. Это обсудишь с мэтром Амвросием.
– Обязательно! Может он сможет делать такие операции. Придумает, как…
– Я про то, что ты убила человека.
– Это была
– Ты убила человека.
– Третьего за день. Может, и больше. А еще многих раненых мною добили. Не спрашивая, знаешь ли.
– Это грех.
– Я уже говорила, что грешна! – Клирик начал уставать от разговора. – Владыка, мне тяжело продолжать этот разговор. Я обещаю вернуться к нему позже. Тем более что он смыкается с проблемой противления злу силой. Но теперь мне необходимо обратиться к моему покаянию…
Епископ Дионисий удалился так, чтоб его не видно было, и шумно выдохнул. Характер у августы, однако. И воззрения. Но главное – вспомнив о свободе воли, не стала переваливать вину на раненого, не сделала его самоубийцей. А значит, именно такова, как он сказал викарию. Воительница за веру. В море греха, именуемого войной, хранящая в сердце главное – любовь к людям. Хотя бы к друзьям. А что до врагов – тут было довольно истории с ребенком. И разговор с ней будет суровый, но и молитва за нее горячая. А покаяния за этот поход никакого, ибо рисковала спасением души из любви к ближнему. А это высший подвиг, какой может быть. Если осознан. А вот как раз этого августа и не понимает! И радуется пойманной на золотой крючок плотвичке…
Снова холодная вода в лицо. А чего ты хотела, роднуша? Сентябрь в Уэльсе больше чем сентябрь. Это не только довольно холодно, но и очень сыро. Тем более в конце малого ледникового периода. Так что – домой, домой скорее. И не забыть нарисовать зонтик. Самый простой. Дома бочка с горячей водой, по‑походному. Или по‑старинному. Судя по друидической тонзуре епископа Теодора, по тому, как пророчица аннонская на пяточках восседала, и мелочам вроде бочки с водой – до пришествия римлян бритты до изумления напоминали японцев. Так что ничего придумывать и объяснять не пришлось – сида уважает старые обычаи. Клирик зашел сына проведать. Внутри – маленький, кормилица, довольный Дэффид. И совсем другая обстановка. Когда только сменить успели?
– Ну как? Нравится?
И что на это сказать? Стулья лучше? А человек старался. Хоть и был сердит – за то, что размножилась. Совершенно, кстати, справедливо. Пусть без греха, так и без родительского дозволения. Так что, пусть считает – угодил. Да и удобно. И выглядит интересно. Из комнаты вынесли стулья, заменили тонкими подушками. Кровать оставили как есть – и хорошо. Столику ножки укоротили, чтобы можно было за ним на пятках сидеть. Вместо шкафов сундуки. Оставалось отвесить комплимент:
– Точно
– Возвращаются героические времена. Пусть вернется и героическая обстановка. Так что я везде поменяю. Скажу – как у моей младшей. Кто откажется?
Никто. И всякий – когда задницу отморозит. Климат – переменчивая штука. При героях было теплее.
– Так можно только на верхних этажах. Внизу пол холодный. Или отапливать придется не только камин.
– Скажешь как. Сделаем. Хозяева не могут жить хуже гостей.
– Уголь дорог.
– Это плачется самая богатая девушка в восьми королевствах Камбрии? Кто‑то еще говорил, что она сида‑транжира! Кстати, что за история с Кэррадоком? Он посмел решить, что моя дочь может принадлежать ему после одного пустякового желания? Почему ты его не вызвала на поединок? Голову долой – и все мирно, все по обычаю. А теперь слухи ходят…
– Мы же были на одной стороне. Своих убивать нехорошо. А еще – он все‑таки меня любит… Просто дурак.
– А ты? Тебе он нравится?
– Нет, – отрезала Немайн.
Дэффид понял: иногда сиды лгут. Если они женщины и когда им это положено по их женской природе. И при этом, в отличие от людей, считают, что говорят правду…
Потом планы поломались. Увы, за утро слух о том, что Немайн вернулась расползся. И если солдаты гарнизона честно ждали вечера – Клирик подумал, что о наплыве клиентов Дэффида нужно предупредить, – то остальные горожане наперебой рвались поздравить с победой да посмотреть на приемыша и кормилицу, что осталась без души. Как раз с этим у них не выгорело – но ни они, ни Клирик того еще не знали.
Анна с утра распотрошила свои запасы – зверобой ей хотелось иметь под рукой. Нарин очень просила ложечку концентрата.
– Кормить закончишь – дам, – жестоко объявила ведьма. – Опять же, если выяснится, что у тебя точно нет души, прогоним. Я уже и замену тебе высмотрела…
Та сразу и присмирела. А у ученицы сиды настроение стало преславное и всепогодное. Потому сразу направилась проведать «Пантеру». Колесница чувствовала себя отлично, торсионы легко выдержали двухдневный переход. Осталось озаботить ипподромных служителей поиском новой лошади для упряжки – чтоб не лайдачила и не пыталась тянуть за четверых, а работала наравне с остальными четырьмя.
– В масть? – обреченно спросили ее.
– Нет, – подумав, ответила Анна, – не обязательно. Пристяжных убивают первыми.
Вернулась в «Голову» – как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как норманны держат позицию у сидовых дверей.
– Нельзя. Сосна реки колеса битвы склонилась от дитя заботы…
– Богиня устала. И вы бы притомились, бросай камни целый месяц…
– Медведица ж снегов метала зубы фьордов! А, губка знаний. Проходи. Тебе можно.
Но Анна остановилась. Спросила: