Кэннон
Шрифт:
— Я не открою дверь, если ты этого не захочешь, Эдди, — говорит он. — Но, по крайней мере, будь чертовски честна. Расскажи мне.
Он в безопасности по ту сторону двери. Я должна быть рада этому. Я должна быть счастлива, что он остаётся по ту сторону двери.
Проблема в том, что по ту сторону двери он находится не там, где я хочу его видеть. Я хочу, чтобы он был здесь, чтобы его руки были на мне, его пальцы были у меня между ног.
— Мне нечего рассказывать, Хендрикс, — мой голос срывается. Рассказывать нечего, но моё тело в состоянии повышенной готовности, как и раньше, руки
— Ты знаешь, что ты делаешь со мной, Эдди? — его голос хриплый, приглушённый дверью, но мне кажется, что он прямо рядом со мной, шепчет мне на ухо. Точно так же, как он шептал мне в коридоре, вполголоса.
Я хочу, чтобы его дыхание коснулось моего уха, но боюсь заговорить. Я боюсь сказать «да».
Я боюсь того, что я с ним сделаю.
Я боюсь того, что он сделает со мной.
— Я не знаю, — отвечаю я. Слова едва вырываются наружу. Может ли он заметить, что я просунула руку под футболку, что провожу ладонью по своей груди? Мои соски твердеют от моего прикосновения, и я резко вдыхаю.
— Ты знаешь, что ты всегда делала со мной? — спрашивает он.
У меня перехватывает дыхание.
Что я всегда с ним делала?
Мои челюсти плотно сжимаются, когда в моей голове вспыхивают воспоминания о той ночи, о том, что сказал обо мне Хендрикс, когда думал, что меня там нет. Нет. Хендрикс полон дерьма. Он был игроком в старшей школе, и он игрок сейчас. Ничего не изменилось.
— Нет, Хендрикс, — я выдавливаю из себя слова. — Уходи.
Глава 10
Хендрикс
Шесть лет назад
Я сижу на балконе гостиничного номера с видом на пляж, слушаю, как волны разбиваются о берег, и мечтаю покурить. Я уволился месяц назад, но в такие моменты, как этот, я действительно скучаю по этому. В такие моменты, как этот, когда я сижу на балконе гостиничного номера, смотрю на пустую комнату и знаю, что Эддисон находится в соседней комнате. Она, наверное, сейчас спит.
Чёрт, интересно, спит ли она голой? Нет, это не про Эддисон. Она, наверное, спит в маленькой хлопчатобумажной футболке, которая едва прикрывает её идеальную попку. Или то, что я представляю себе — это её идеальная задница. Я никогда не видел её без того купальника, который на ней надет.
Блядь. Теперь у меня бешеный стояк.
Мне нужно перестать думать об Эдди. Я не знаю, о чём, чёрт возьми, думал, выпаливая «дорожное путешествие» подобным образом, как будто я какой-то чокнутый парень, который из кожи вон лезет, чтобы поговорить с ней. Она звезда. Она не из моей лиги. Она определённо не смотрит на меня так, как я смотрю на неё.
О, и она моя сестра, чёрт возьми. Сводная сестра. Но я живу с ней уже год. По сути, мы родные.
Это полный пиздец.
Клянусь Богом, я никогда не был таким большим кобелём, как в этом году, пытаясь выкинуть мысли об Эдди из своей головы. Я провёл целую вереницу девушек через свою комнату, одну за другой, и ничего.
Слишком блондинка. Недостаточно блондинка. Одна из них дышала слишком громко. Слишком низкая. Слишком высокая. Слишком чертовски раздражает.
Я знаю, что мудак.
Мудак,
Думаю, это делает меня ещё большим мудаком.
Тусоваться с Эдди так чертовски просто. Когда я не чувствую себя виноватым и борюсь со своим влечением к ней, это практически не требует усилий. Она самый простой человек, с которым я когда-либо разговаривал. Чёрт, я проговорил с ней больше, чем с кем-либо за всю свою чёртову жизнь. По дороге в Хилтон-Хед мы проговорили без остановки почти восемь часов. Никакого странного или неловкого молчания. Мы говорили о музыке, группах, жизни, наших придурковатых родителях и будущем.
Проблема в том, что это слишком просто и удобно. Я не могу чувствовать себя комфортно с Эддисон. Чёрт, я ни с кем не могу чувствовать себя так комфортно. Слишком комфортно — это опасно. Полагаться на людей опасно.
Это всё, что я знаю о жизни. Когда ты любишь людей, они покидают тебя. Я усвоил этот урок вместе со своей матерью. Никогда никого не подпускай близко — это урок, который я сам себе преподал. Вот чему научила меня смерть моей матери.
Я должен уйти от Эдди. С глаз долой, из сердца вон. Это единственный способ. Я достаю своё запасное курево и зажигалку.
К тому времени, как докуриваю сигарету, я принимаю решение.
***
Наши дни
Ё-моё! Проклятье! Чёрт возьми.
Я толкаю дверь в свою комнату, и она громко захлопывается, громче, чем я намеревался. Чёрт. Теперь Эддисон подумает, что я злюсь на неё, что я какой-то придурок, который устраивает истерику, потому что хотел трахнуть её, а она не хотела пускать меня в свою спальню, хотя это совсем не так.
Я чертовски зол на себя. Я зол на себя за то, что стоял там, положив одну руку на дверь её спальни, а другой обхватив свой член, поглаживая себя, в то время как я представляю, как она засовывает пальцы в трусики. В ту минуту, когда я услышал, как она зовёт меня по имени, я понял, что она делает — моё имя слетело с её губ в агонии оргазма. Я хотел, чтобы она снова прикоснулась к себе, снова довела себя до оргазма, пока я был там. Я хотел, чтобы она впустила меня, чтобы я мог закончить то, что начал там, в коридоре.
Мой член всё ещё твёрд, как камень, и я прислоняюсь спиной к двери спальни, проводя рукой по всей длине своего члена. Я закрываю глаза, представляя Эддисон перед собой. Я представляю, как мои руки зарываются в её волосы, скользят по её груди, обхватывают её соблазнительную попку.
Я представляю Эддисон, стоящую передо мной на коленях и смотрящую на меня снизу-вверх.
Эддисон, обхватившую своими сладкими губами мой член.
Образ Эдди, принимающей меня, высасывающей меня досуха, с удвоенной силой толкает меня через край.
Это её лицо я вижу, когда кончаю.
И это её имя стону я, даже не утруждая себя попытками сохранять молчание. Я надеюсь, она меня слышит. Я надеюсь, она знает, что только что кончил, думая о ней.
***
Проходит два часа, прежде чем Эддисон выходит из своей комнаты. Думаю, я должен быть впечатлён тем, что она вообще вышла, честно говоря. Я вроде как предполагал, что она будет прятаться там весь день, придумает мне какую-нибудь дерьмовую отговорку о том, что ей плохо. Но она этого не сделала.