Кэннон
Шрифт:
Дин Такер. Если Эдди — кантри-возлюбленная Америки, то он, чёрт возьми, какой бы ни была мужская версия. Он светловолосый и голубоглазый, парень, в которого каждая поклонница кантри-музыки хочет швырнуть своими трусиками. И они сотрудничают над альбомом. Эдди, к счастью, не упомянула, что записывает с ним дуэт.
— Давайте запишем ещё один дубль, — говорит Большой Майк.
Дин наклоняется и что-то говорит Эдди, и его рука покровительственно касается её плеча. Покровительственно или интимно, я не уверен, как именно. Я сжимаю
К чёрту всё это. Я не могу смотреть, как Эдди поёт песню о любви с мистером Совершенством. Выскользнув из кабинки, я подхожу к торговому автомату, где кладу доллар, и моя газировка застревает. Я ударяю по машине кулаком — раз, два, три раза.
— К чёрту это дерьмо, тупой грёбаный сукин сын.
— Красочный словарный запас, — звук женского голоса позади меня пугает меня. — Ты бьёшь по этой машине так, словно она изменила тебе с твоей девушкой.
— Я просто пытаюсь чего-нибудь выпить, — отвечаю я, глядя на темноволосую девушку, стоящую передо мной. Она миниатюрная — действительно миниатюрная, ростом мне по плечо, даже в туфлях на шпильках, которые она носит. Тоже симпатичная, по-нэшвилльски. Вероятно, это как раз то, что мне нужно. Отвлекающий манёвр от Эдди.
— Ну, а теперь, — говорит она, её голос практически мурлычет. — Если ты хочешь выпить, всё, что тебе нужно сделать, это попросить мой номер телефона, сладкий.
Я не могу удержаться от смеха.
— Это очень… прямолинейно, — говорю я.
— Нет смысла ходить вокруг да около, — произносит она, подмигивая. — Я имею в виду, если только ты не увлекаешься подобными вещами.
Чёрт возьми, она слишком сгущает краски.
«И она великолепна — звезда кантри-музыки великолепна», понимаю я.
— Ты певица?
— Ты шутишь, да, сладкий? — спрашивает она, упирая руку в бедро.
— Это значит «да»?
— Ты жил под скалой? — спрашивает она, склонив голову набок и изучая меня глубокими карими глазами.
— Близко, — отвечаю я, пожимая плечами. — Я много раз бывал за границей. Военный.
Отчасти это правда. Я не добавляю, что живу в Нэшвилле уже шесть месяцев.
— О, солдат, — говорит она.
— Морской пехотинец, а не солдат, — поправляю я её. Эта ошибка сразу же начинает действовать мне на нервы.
Она пожимает плечами.
— Без разницы, — говорит она легкомысленным голосом, и это раздражает меня ещё больше. — Мне нравятся мужчины в форме. Я Кэссиди Белл.
— Ну, я больше не ношу форму, — молвлю я. Я хочу, чтобы этот разговор поскорее закончился. Я был неправ насчёт того, что мне нужно было отвлечься. Отвлекающие факторы, подобные этому, раздражают. Она чего-то ждёт — думаю, чтобы я представился. Чего я не делаю.
Мне тоже всё равно. Я устал от неё, и прошло уже десять секунд с тех пор, как я встретил её. Я не могу встретить кого-то, кто бы сразу же не действовал
— И ты всё ещё не знаешь, кто я? — спрашивает она. Затем она надувает губы, и я внутренне стону. Почему она должна была именно надуться? Она думает, что это выглядит мило, но это выглядит так глупо, что я не могу этого вынести.
— Она Кэссиди Белл, — Эдди идёт по коридору, за ней следует мистер Совершенство. — Ты действительно не знаешь, кто она? — Эдди обнимает её, а Кэссиди снова дуется на меня.
— Он не знает, — говорит Кэссиди. — Но его внешность компенсирует его неудачу в этом отношении.
Эдди игнорирует комментарий Кэссиди о моей внешности и указывает на мистера Совершенство позади себя.
— Хендрикс, я удивлена, что ты не слышал о Кэссиди.
— На самом деле я не слушаю кантри, — отвечаю я, раздражённый всем этим. Я чувствую себя так, словно нахожусь на коктейльной вечеринке, болтаю со всеми богатыми людьми и чертовски не в своей тарелке. — Извини.
Эдди хмурит брови и бросает на меня взгляд. Этот взгляд говорит о том, что она мной недовольна. Она может быть недовольна сколько угодно. Я недоволен, что она флиртует здесь с мистером Совершенством.
Кэссиди нацеливается на мистера Совершенство, выражение её лица светлеет:
— Ну, конечно, я знаю, кто ты, — говорит она. — Ты Дин Такер. Я твоя большая фанатка…
Дин ухмыляется.
— Ты что, шутишь? — спрашивает он. — Я твой большой фанат.
И вот так, все хихикают, руки соприкасаются, и мы с Эдди стоим там, наблюдая за происходящим — свидетели этого крушения поезда.
— Что ты только что сказал? — шепчет Эдди.
— Ничего.
— Ты сказал, что это крушение поезда.
Чёрт.
— Я не осознавал, что сказал это вслух, — отвечаю я.
Она говорит тихо, хотя динамичный дуэт уже хихикает и идёт вместе в другом направлении по коридору.
— Ну, ты это сделал, — говорит Эдди. — И я думаю, что они вряд ли являются крушением поезда, Хендрикс.
— По сравнению с чем именно?
— Нами.
— Ты хочешь сказать, что мы — крушение поезда? — спрашиваю я.
— Конечно, это так.
— Мы не можем быть крушением поезда, Эдди, — говорю я. — Нет никаких «нас». Никогда не было. Никакого крушения нет. Никаких обломков. Ничего.
— Потому что ты этого не хочешь, — отвечает она, поворачиваясь ко мне лицом. Её руки на бёдрах, и я хочу подхватить её и прижать к стене позади неё, засунуть в неё свой член и взять её. Я хочу овладеть ею. Это самая большая чушь, звучащая как у пещерного человека, но это то, чего я хотел с первой секунды, как увидел её, когда она спускалась по лестнице в своём большущем особняке. Даже когда терпеть её не мог, я хотел её.
— Чего я не хочу, сладкие щёчки?
— Ты знаешь, — отвечает она.