Кентавромахия
Шрифт:
Какой за окнами сегодня.
Струился сумрак новогодний,
И снег ложился голубой.
Ложился снег с привычной ленью,
И новый источала высь,
И эти мерные движенья
Сознанию передались.
Теперь уже ничуть не важно,
Что это было. Да, ничуть!
Остался только вздох протяжный
Да снегом занесённый путь.
Теперь за окнами осталась
Печаль, позёмка у ворот,
И
Какую музыка даёт.
5 января 1971
* * *
Метели приходят в упадок.
Убавилось снега и туч.
В душе водворяя порядок,
К земле пробивается луч.
Уходят, уходят метели,
И слякотью город грешит,
А лес, где нахохлились ели,
Сквозной тишиною прошит.
Под вечер от книг и тетрадок
Встаю, предвкушая досуг —
И мысли приходят в упадок,
И день ускользает из рук.
10 января 1971
* * *
А. К.
Латынь практична и стройна:
Военных правил и законов
Впитала логику она
И окрики центурионов.
Построены, сочленены
Из жестких угловатых линий,
Здесь сами буквы дисциплине
Расчётливой подчинены.
Так, выслушав слова приказов,
Смыкается за рядом ряд —
И хмуро воины стоят,
Себя мечами опоясав.
27 января 1971
ФОТОГРАФИЯ
Г. Муратовой
Посмотрите, вот девушка в свадебном платье.
Настороженность чутких опущенных век.
Изменить интерьер и добавить распятье —
Девятнадцатый век, девятнадцатый век!
Посмотрите, как сдержанно, точно и гибко
Ткань ритмичными складками падает вниз,
Как легка флорентийская полуулыбка
Даже не на губах, а у глаз, у ресниц.
Вся она — упоенье таинственной властью,
Гордость, смутная нежность, а больше всего
Акварельная грусть от потребности счастья
И своих неотъемлемых прав на него.
1 сентября 1971
ИЗ АСКЛЕПИАДА
Я ласков с тобою и нежен с другой,
И совесть нисколько меня не тревожит.
Я занят собою, мне дорог покой.
И ты утешаешься тем же, быть может.
13 августа 1972
У КАРАДАГА
Когда
Из теплой ночи возникая
С волной, легка, как пенный взлёт
Фосфоресцирующих вод;
Когда, ночная нереида,
Она, свободно и открыто
На плотный вымокший песок
Ступая, шла наискосок
К скамье, чтобы легчайшей тканью
Взмахнув, не вытирая плеч,
Фигурку стройную облечь
И сесть, переводя дыханье, —
Над полуостровом твоим,
В расщелину, где мгла ютилась,
Замеченная мной одним
Звезда печальная скатилась.
8 сентября 1972
ИЗ ЛОРДА БАЙРОНА
Наших встреч уединённых
Вновь навеять не вольны
Прежний пыл сердец влюбленных,
Прежний яркий свет луны.
Ибо меч стирает ножны,
А душа сжигает грудь.
И от счастья, если можно,
Сердцу нужно отдохнуть.
И хоть ночь — пора влюбленных,
И вернуться день спешит, —
Этих встреч уединенных
Лунный свет не возвратит.
23 января 1972
* * *
Приди с полотен фра Филиппо
В мой дом, где пол не подметён,
Где на столе бумаги кипа,
Будильник, лампа, телефон.
Тревожным взглядом флорентинки
Окинь мой немудреный быт,
Заметь на клавишах машинки
Чужой, славянский алфавит,
Носок в пыли под табуретом,
Бутылку с клеем на шкафу,
Тетрадь с неизданным поэтом,
Где кто-то отчеркнул строфу...
Нет, я судьбою не обижен!
Пишу статьи, дружу с людьми.
Порой мне голос музы слышен.
Я счастлив, чёрт меня возьми!
Зачем же, улучив минуту,
В своей квартире, взаперти,
Душой, ревнующей к уюту,
Я говорю тебе: приди?
7 сентября 1972
* * *
Полная млечною брагою
С неба до самого дна,
Над Ленинградом и Прагою
Ночь возвышалась одна.
Своды её кафедральные
Стали до самой луны —
Вот и слезинки модальные
Вовсе уже не видны.
Старых созвездий миндалины,
Сакроментальный, ничей
Сумрачный свет, опечаленный
Готикой пражских ночей...
Мне послабленья не дали бы
Пражских ночей купола —
Милая, вот моё алиби: