Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")
Шрифт:
— Ну, Хамза, раз ты делаешь по-своему, уводишь коня, так постой, я скажу тебе его настоящую цену, чтоб ты не обманулся и не продешевил.
Кероглу прижал к груди саз и запел:
Постой, я Гырату сейчас тебе цену скажу: За семьдесят тысяч бойцов, за добро — не отдай За семьдесят тысяч сереброрунных отар, За семьдесят тысяч, за серебро — не отдай! За семьдесят тысяч коней, табунов, скакунов, За семьдесят тысяч даней со всех краев, За семьдесят тысяч сох и быков и плугов Отточенных, в солнце горящих остро, — не отдай!— Будь спокоен, Кероглу, — ответил Хамза. — Я не отдам коня за деньги и богатство. У меня с пашой свое условие. Я приведу ему коня и женюсь на его
— Ах, злодей, да разве можно такого коня променять на девицу! — вскричал Кероглу, прижал к груди саз ж закончил песню:
На равнину богатство свезу я с нагорных мест: За семьдесят тысяч бери, что увидишь окрест. Но его — за семьдесят тысяч вдов и невест, За семьдесят тысяч, одетых пестро, — не отдай!— Я открыл тебе всю правду, Кероглу, — сказал Хамза. — А теперь как сам знаешь. Как хочешь, называй меня. Ну, я поехал!
— Что ж, Хамза, раз так, езжай, добейся своего. Но только хорошенько смотри за конем, не давай его в обиду, береги до моего приезда! Ведь ты знаешь, конь — это брат игида.
Защемило сердце Кероглу. Снова прижал он к груди, саз и запел:
Хамза, ты береги коня, Скакун — игиду брат. Ты день за днем смотри за ним: Скакун — игиду брат. В жару — веди тропой лесной, Подковывай его весной И бархатом покрой зимой: Скакун — игиду брат. Люби ты сызмальства коня, — Чтоб на гору летел звеня. Дай сорок мерок ячменя: Скакун — игиду брат. В пути, коль не видать ни зги, Укрой попоной, помоги. Подкова — в полторы хогги: [93] Скакун — игиду брат. С игидами соединясь, Сражался я — за часом час. И конь спасал меня не раз: Скакун — игиду брат. Купай не в ледяной воде. Смотри, чтоб не было в хвосте Репья, чтоб конь не чах в беде: Скакун — игиду брат!93
Хогга —мера веса.
— Не беспокойся, Кероглу! — ответил Хамза. — Поможет аллах, приедешь — увидишь!
— Езжай, Хамза! — сказал Кероглу, — но смотри, передай Хасан-паше и эти мои слова:
Ступай и паше передай — я прошу: Гырата возьму, у него не оставлю. Богатства возьму, уничтожу пашу. В табунах — жеребят, лошадей не оставлю. Чашу я осушил — и сгустился туман. По Гырату тоскую, безумен и пьян. Знай, паша, что тебе не удастся обман. Все разрушу, твоих крепостей не оставлю. Коль пойдет Кероглу, значит, праведна месть. Хлынет дождь — и обвалов в нагорьях не счесть. Знаю, девушек много припрятанных есть: Ни одной, кипариса стройней, не оставлю!— Охотно, Кероглу, передам. Но и ты приезжай поскорее! Сказав это, Хамза стегнул Гырата и скрылся с глаз. Кероглу приехал вернуть Дурата, а упустил из рук Гырата. Сел Кероглу на землю у ворот мельницы и послушаем, что спел:
Если мельником стал, то людей созывай, — Чтоб зерно для помола нашел Кероглу, Получил ты Дурата, Гырата отдав, — Так терзайся, печален и зол, Кероглу. Нет Гырата, ушел он из рук, словно тень, И осталась тоска, и нерадостен день, Так мели свое просо, пшеницу, ячмень, И потом получай за помол, Кероглу. Брал ты приступом гору, высокий хребет, И рассеивалКероглу сам проголодался и конь его остался без ячменя. Мельник же заперев воду, удрал. Кероглу так и уснул, не поев, не попив. Когда же настало утро, смотрит, идет какой-то крестьянин, погоняя двух навьюченных быков. Крестьянин подошел, посмотрел на Кероглу, оглядел его одежду и сказал:
— Послушай, брат, где мельник?
— Мельника нет. Теперь на мельнице я, — ответил Кероглу.
Крестьянин не поверил. Но Кероглу, не дав ему опомниться, быстро снял чувалы [94] и поволок на мельницу.
94
Чувал —большой мешок из домотканой ковровой ткани.
— А что, брат, есть тут ячмень? — спросил он. — Конь голоден. Боюсь, как бы не заболел. Позволь, я отсыплю ему немного ячменя.
— Два чувала с ячменем, а два с пшеницей, — ответил крестьянин.
Смотрит Кероглу, чувалы с ячменем не полны. Торопливо пересыпал он весь ячмень в один чувал и поставил перед Дуратом. Крестьянин хотел было схватить мешок, но Кероглу только покосился на него, и крестьянин понял, что мельник этот особенный — начнешь с ним спорить, да без головы останешься. Отошел и стал в сторонке. Кероглу и сам был голоден. Пока Дурат ел свой ячмень, он перемолол всю пшеницу. Потом, налив в корыто воды, замесил тесто, развел огонь, испек чурек. Заколол одного быка и изжарил шашлык. Поел так, что пояс чуть не лопнул, и тогда обернулся к крестьянину. Видит, крестьянин молча уставился на него и глядит широко раскрытыми глазами.
— Ну, дядюшка, — сказал Кероглу, — не пугайся, во что ценишь все, что я съел?
Крестьянин молчал. Увидел Кероглу, что тот слова вымолвить не может от страха, вынул деньги и уплатил ему и за ячмень и за муку, и за быка вдвое больше того, что они стоили. Крестьянин остался доволен. Вскочил тогда Кероглу на Дурата и поехал.
Удальцы и женщины были в большой тревоге за Кероглу. Не сводя глаз с дороги, сидели они и ждали его. Смотрят, идет Кероглу. Идет, но как? Дурят следует за ним на поводу, сам же он идет, понурив голову, точно это не Кероглу, а мельник. Удальцы и женщины поняли, что Хамза обманул Кероглу и увел Гырата. Все опустили головы. Ни поклона, ни привета.
Кероглу подошел. Вышел ему навстречу Эйваз и послушаем, что спел:
Теперь ты сделался купцом — Со сделкой поздравляю! Ты научился торговать — Со сделкой поздравляю! Зачем ты здесь [95] средь бела дня: Ночь нынче в сердце у меня. Ты Кял-оглану дал коня, — Со сделкой поздравляю! Эйваза, что оставил ты, Игидов, что ославил ты, В придачу что прибавил ты? Со сделкой поздравляю!95
Кял-оглан —презрительное прозвище плешивого Хамзы.
В каких переделках ни бывал Кероглу, но никогда-еще удальцы не встречали его так. На этот раз и женщины на него не взглянули, и воины не поклонились ему. Горькие упреки Эйваза тяжким камнем легли на душу Как ни крепок был Кероглу, а и он чуть не заплакал. Прижал к груди свой саз и печально запел:
Все изменчиво в мире — и время, и нрав. Почему ты печальна, душа, веселись. Удальцы не ответили мне на поклон. Почему ты печальна, душа, веселись. Я игид, я храбрец, я из крепких пород. Этот мир — он царя Сулеймана оплот. А богатство — как грязь — то придет, то уйдет, Почему ты печальна, душа, веселись. Кероглу, я сейчас изнываю от мук. Грудь в крови — и душа загорается вдруг. Мне довольно того, что пою, что ашуг! Почему ты печальна, душа, веселись!